— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответила она слишком бодро.
Чесси кивнул.
— Что ты хочешь на завтрак?
— Сделаю горячие сандвичи с салями и сыром. — И она пошла резать хлеб, потом как бы невзначай спросила: — Соломон встал?
— Он уехал, — ответил дядя.
Тут рука у нее дрогнула, нож резанул прямо по пальцу, и она слабо вскрикнула. Чесси подбежал к ней, увидев, что из ранки бежит кровь.
Что он со мной делает? — думала Лорен в тоске. Я его ненавижу! Как он мог вот так уехать, даже не попрощавшись… Чесси схватил ее руку и сунул под холодную струю.
— Очень больно? — спросил он, видя, как она побледнела.
Очень, подумала она про себя и, улыбнувшись, ответила:
— Нисколечко… — Болела ведь совсем не рука.
Она все прекрасно поняла еще прошлой ночью, когда ее тело бурно отзывалось на прикосновение его рук и губ. Она хотела его, и Соломон хорошо это знал. В его глазах был тот особенный блеск, который говорил: она вновь выдала себя. Соломон понял ее чувства — и все равно уехал!
Ненавижу, думала Лорен, я его ненавижу!
Лорен гуляла среди скал, следя за тем, что творится в небе и на воде. Ветер гнал облака, озеро металось, как в кошмарном сне, пятна света скользили по мутным волнам, когда солнце проглядывало иногда меж мчащихся туч.
Соломон блестящий музыкант, но ему была свойственна эмоциональная глухота. Не соразмеряя потребности тела и порывы сердца, он не мог установить между ними правильную связь и жил в полной самоизоляции, погруженный в свой внутренний мир, подобно глухонемому ребенку. Уроки, полученные в раннем детстве, остаются с человеком на всю жизнь. Родители учат его любить и принимать любовь, и это умение должно быть усвоено особенно глубоко, чтобы впоследствии он не остался в душевном одиночестве.
Тело Соломона узнало радость обладания женщинами, но память о властной, до мелочей руководящей его жизнью, матери заставляла сердце отвергать их. Он научился видеть жизнь в специфическом ракурсе, подобно объективу обезумевшей камеры, всегда нацеленному на один предмет — собственное желание.
Впервые встретив Лорен, он сразу ощутил единственную потребность: протянуть руку и взять, как брал все, чего ему хотелось. Теперь она поняла, что, обуздав этот порыв, Соломон уже начал любить ее. Тогда в нем произошли первые изменения, которые он сам не понимал и поэтому скрывал от нее. Его смутило и даже испугало это странное, новое чувство. Глядя на бурное озеро, Лорен признала: Соломон любил ее. И то, что он так долго сопротивлялся этой любви, говорило о силе настоящего чувства. Любовь наполнила его музыку, обогатив бездушный блеск технического мастерства глубокими эмоциями…
Соломон уехал. Почему? Почему он оставил ее так неожиданно, как раз тогда, когда она не сумела скрыть свою страсть, поддалась ему?
Она было повернула в сторону дома, почувствовав, что мерзнет. И замерла, увидев знакомую худощавую высокую фигуру. Он был в серых брюках и голубом свитере с высоким воротом. Соломон улыбнулся, глядя ей в глаза, и сказал:
— Какая ветреная погода!
Лорен не нашлась, что ответить. Вернулся! Ветер раздувал его длинные черные волосы, отчего они почти встали дыбом. Проведя по ним рукой, он попытался привести их в порядок.
— Как вас зовут?
Сначала она только смотрела в изумлении, ничего не понимая, потом покраснела и сказала неуверенно:
— Лорен.
— Кто-нибудь уже говорил вам, что ваши волосы напоминают лунный свет?
Она отвернулась и опустила ресницы.
— Меня предупреждали, чтобы я не разговаривала с незнакомцами…
— Это легко поправить. Меня зовут Соломон, — сказал он вкрадчиво.
— Я стала слишком взрослой для игр, — заметила Лорен с ноткой грусти.
— Все это чересчур серьезно, чтобы называться игрой. — Он дотронулся до ее щеки тыльной стороной ладони. — Хотя любовь всегда немножко игра.
— А я думала, ты уехал.
— Я никогда от тебя не уеду. Куда я могу деться, если мое сердце всегда с тобой.
Она невольно засмеялась, но выражение его глаз, с которым он смотрел на ее губы, заставило Лорен оборвать смех. Он медленно наклонился и легко ее поцеловал.
— Ты очень красива!..
Сердце Лорен сильно забилось. Они вместе пошли к дому. Соломон старался укоротить свой шаг, чтобы идти с ней в ногу. Внизу волны с грохотом разбивались о скалы.
— Я люблю тебя, — говорил Соломон. — Ты — мое дыхание, ты — мое сердце, я не могу уехать, потому что не могу жить без тебя. Теперь я знаю это наверняка, я ведь этот год жил один. То есть казалось, что жил, но внутри я будто умер. За это время я не только не разлюбил тебя, наоборот, полюбил еще сильнее. С того дня, как мы встретились, мое чувство все время росло. Три года — все-таки немало.
Она вздохнула, молчаливо подтверждая, что три года — долгий срок.
— Почему ты уехал вчера ночью?
Соломон тихо рассмеялся.
— У меня был большой соблазн остаться, но я решил на этот раз не делать ошибки. Нужно было дать тебе время подумать.
— Ты дал мне совсем мало времени на размышления, — заметила Лорен.
— Мало? Боже мой, мне показалось, прошла целая вечность! — ответил Соломон хрипловатым шепотом. — Лорен, мне так хотелось остаться…
Она остановилась, глаза их встретились, через секунду он обнимал ее. Прижавшись друг к другу, они целовались с такой страстью, что сердце ее забилось громко, как метроном. Потом он вздохнул и, нежно касаясь губами ее щеки, спросил:
— Скажи мне только одно, дорогая моя, если ты любила меня, зачем встречалась с этим мальчиком и не хотела меня видеть?
— Я не хотела больше мучиться, — ответила Лорен.
У него перехватило дыхание.
— Боже мой, любимая! Я ненавижу себя за то, что сделал с тобой. И действительно заслужил, чтобы ты меня бросила.
Она откинула назад голову и посмотрела на него — серьезно и грустно.
— Слишком я была молода для тебя.
— Нет! — возразил он тотчас же и опять нахмурился.
— Слишком молода, — повторила она, но глаза ее улыбались. — Не понимала, что за зверя мне удалось поймать.
Глаза его повеселели и морщинки расправились. Он усмехнулся и заметил:
— Боюсь, ты поймала дикого зверя.
— Совсем дикого, — согласилась Лорен, слегка поддразнивая его.
— Однако его вполне можно приручить, — сказал Соломон с улыбкой.
— Ну, не знаю… — Она смотрела с вызовом. — Не уверена, что найду клетку подходящей величины…
— Зачем мне клетка? Я и так не убегу, — пообещал он.
Она действительно была почти ребенком, когда он соблазнил ее, и вся их любовь была тайной — страстной, но молчаливой. Соломон не хотел и боялся сказать лишнее, а Лорен была слишком робка, слишком не уверена в себе, чтобы говорить. Она теперь понимала, что до сегодняшнего дня их женитьба не была настоящей. Помимо любви, которой они самозабвенно предавались, Соломон и Лорен не знали настоящего общения. Теперь им нужно было многое узнать друг о друге. Она стала наконец взрослой женщиной, что далось ей нелегко.
