Лед… я продолжала иногда называть его так, мысленно, но лишь по привычке. Потому что ничего ледяного в этом мужчине больше не было. Он был горячим, страстным… Внимательным и нежным любовником. Он рассказывал о себе, о своем детстве, о том, как осиротел рано… Я поражалась насколько много общего у нас оказалось. Я влюблялась в него с каждым днем все сильнее… и могла лишь надеяться, что он чувствует то же самое. Людвиг был очень ласковым, нежным, внимательным.
Сегодня настолько чудесная погода, что я взяла выходной. Да, теперь мне позволено брать его в любое время, Лед настоял, но я впервые воспользовалась этим. Мне хотелось побыть дома. Да, теперь я воспринимала эту квартиру именно так. Наш дом. Наша спальня.
Лед хотел, чтобы я меняла интерьер под собственный вкус. Это предложение огорошило… Я вдруг поняла, что никогда не имела собственного угла, который могла бы украшать, делать уютным по собственному вкусу.
Выхожу на прогулку в парк — мы любим здесь бегать каждое утро вместе. Но сегодня Лед умчался по делам, когда я еще спала…
Легкий теплый ветерок приятно овевает лицо. Закрываю глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей, ласкавших кожу, и свежестью воздуха. Покой буквально разливается по телу. Как же приятно жить простой беззаботной жизнью, не помню, когда могла позволить себе такую роскошь… Не думать о работе, о том, что не хватает денег, что нужно отдавать долги…
Сейчас все идеально, прекрасно, волшебно. Даже страшно становится.
Пение неугомонных птиц в парке немного отвлекает от тревоги, с которой я видимо срослась настолько, что разучилась расслабляться… Долго стою у маленького пруда, наблюдаю за утками. Взглянув на часы, понимаю, что провела в парке больше часа.
Торопливо возвращаюсь обратно, чтобы сесть на велосипед, еду на рынок за свежей клубникой. Вернувшись домой мою сочные ягоды, и не удержавшись, съедаю половину купленного. Ночью, после страстной любви, насытившись друг другом, мы дурачились, болтали и Людвиг обещал полакомиться клубникой, разложенной на моем теле. Это смущало и будоражило. Что он скажет увидев, что я уже приготовила ингредиенты?
После еды мне вдруг захотелось танцевать. Тело истосковалось по движениям, накопленный внутри заряд энергетики требовал выплеска. Решив — почему бы и нет, включаю музыку и танцую. Ношусь по спортзалу, не стесняясь своих движений, даже не думая о них, просто отдавая всю себя ритму, музыке…
И вдруг, повернув голову, вижу, что Лед стоит в дверях спортзала, наблюдает за мной, его глаза горят… Смущенно останавливаюсь, беру пульт и выключаю музыку.
— Ты давно тут стоишь? — спрашиваю смущенно.
— Увы. Хотел бы с самого начала, — вздыхает Лед. — Станцуй еще для меня. Я и забыл, как ты прекрасно двигаешься.
Он придвигается ко мне и заключает в объятия.
— Ты меня смущаешь… а еще я потная… мне неловко…
— Ты очень красивая сегодня, Настя.
На мгновение теряюсь, потому что не привыкла принимать комплименты своей внешности.
— Спасибо. — мой голос звучит немного нервозно. — Но это не так… У тебя были женщины гораздо красивее меня… Например, Катя…
— Что за глупости? — морщится Лед. — Хотя, если ты ревнуешь… Я польщен. Но совершенно не хочу сейчас говорить о ком-то кроме тебя. Только ты меня интересуешь, волнуешь, сводишь с ума… — он притягивает меня в свои объятия.
— Извини… мне нужно принять душ.
— Уверена?
— В том, что хочу принять душ?
— В том, чего хочешь на самом деле. — Лед обхватывает руками мой подбородок, потом нежно гладит меня по щеке. — Почему ты дрожишь, когда я к тебе прикасаюсь?
— Людвиг, облизываю губы. — Ты смущаешь меня. Наверное, я кажусь тебе ужасно глупой и закомплексованной?
— Что за бред ты несешь, любимая? Ты кажешься мне самой прекрасной женщиной на этой планете. Но почему ты все еще ставишь между нами преграды? Почему стесняешься признавать, что тебя тянет ко мне так же, как меня к тебе? Разве это неправда? Ты хочешь меня, так почему не сказать об этом прямо? Вот я.… честно говорю, что схожу с ума от желания прикоснуться к тебе.
Страсть в голосе и взгляде Людвига обезоруживает меня, оборонительные рубежи рассыпаются под напором его страсти и собственного вожделения. В следующий миг оказываюсь в его объятиях, Лед страстно целует меня, чуть прикусывая нижнюю губу, до моих громких стонов, до собственного исступления… Потом подхватывает меня на руки, как случалось уже не раз… Смотрю на него, оглушенная биением сердца, доверчиво льну к сильной груди. Затем Людвиг вносит меня в свою спальню, ставит на ноги и прижав меня к стене, снова жадно целует.
— Лед… — еле слышный выдох замирает под его языком, обволокшим мой язык — невероятно чувственно.
— Да любимая… — мужские пальцы ложатся на мои соски, чуть сжимают через одежду, давят снизу-вверх, делают их чувствительными и твердыми. Машинально хватаю Людвига за рубашку, то ли пытаясь найти опору, то ли чтобы умолять его продолжать ласку.
— Да… — выдыхают мои губы робкую мольбу, меня пронизывает трепет наслаждения. Лед отстраняется, разворачивает меня, кладет руки мне на бедра, мягко направляя мои нетвердые ноги по ковру, в сторону кровати. Падаем вместе на покрывало, Лед нависает сверху, довольно рыча сдирает с меня одежду. Снова наклоняется к моей груди, все еще скрытой бюстгальтером, и срывает его зубами, отчего издаю испуганный возглас.
— Тсс… — Обнаженной груди касается прохладный воздух, а потом Лед втягивает в рот мой сосок и начинает играть с ним, сосать, слегка прикусывая. Дальше он прокладывает дорожку поцелуев вниз, к моему животу. Ощущение, что эти поцелуи, словно горячий мед таят на моем теле. Запускаю пальцы ему в волосы, исступленно выгибаюсь навстречу. Хочу его всего, стесняясь произнести вслух всем телом, переполненным негой и одновременно жаждой, пытаюсь показать ему это.
Пальцы Людвига скользят по моему бедру, стаскивая шорты, а за ними и трусики, а я уже теку под ним, словно мы год не касались друг друга, умираю от желания. Но видимо Лед решает на этот раз свести меня с ума окончательно,
Пытаюсь вынырнуть на поверхность из чувственного отупения, но это невозможно потому что Лед снова касается губами моего соска, прикусывает, сжимает мои груди руками и чуть тянет. Оглушительное наслаждение яростно взрывается в моей голове, затмевая возвратившийся рассудок. Откидываю голову назад, купаясь в сладострастной истоме. Лед опускает руку меж нашими телами, касаясь самого чувствительного местечка. Нежное, скользящее касание пальца, укусы, рычание, вскрики. Вот чем наполнена спальня, наше пространство, целая вселенная ощущений.
Всхлипываю, впиваюсь в плечи Людвига, закатывая глаза и подрагивая всем телом.
— Ты сводишь меня с ума, — хрипит мне в лицо Лед.
— Боже-е… — он ритмично толкается в меня пальцами.
Он входит в меня глубоко и резко, так что в первый момент чувствую болезненность от растянутости. И от того, с какой силой сжимает мои ягодицы.
Но несколько глубоких толчков, и я уже на грани.
— Подожди… я кажется…
— Давай… кончи для меня, Настенька. Красавица моя любимая…
****
Только поздно вечером мы выползаем из кровати.
— Я, кажется, ходить не могу, и умираю с голоду, — признаюсь и тут же краснею видя, как Лед довольно улыбается. — Что смешного?
— Ничего. Нет ничего смешного Настя, это очень серьёзно. А улыбаюсь я потому что счастлив.
— Я тоже счастлива, — признаюсь тихо. — Ой, я же клубнику купила. Умираю как хочу…
— Меня?
— Да… И клубнику тоже.
— Кажется, я придумал ей применение, — загадочно говорит Лед, и мы вместе, обнаженные, спускаемся на кухню.
* * *
Долгое время я думала, что счастье не для меня. Что мне никогда не испытать его, и мечтать не стоит. Но все равно мечтала… Сейчас… я наконец поверила в себя, в то что судьбу можно изменить. Я купалась на волнах счастья, двадцать четыре часа в сутки. Как же прекрасно любить и быть любимой!
