Но страх уже смешался с возбуждением такой силы, что у меня от него кружилась голова в буквальном смысле.
— Сильнее… — прохрипела, и ощутила как слюна тем самым хрипом прошлась по трахее.
— Что? — Хан застыл, а всё что я могла видеть это его губы в паре сантиметров от моих.
— Сожми… — сглотнула сухой корм и почти простонала, — … меня сильнее.
Он со свистом втянул воздух между губ, и я не выдержала. Одновременно с тем, как парень грубо прибил меня к стене, я сама прикоснулась к его губам.
— Ещё сильнее… — страх отступал, а рука парня сдавливала талию с новой силой, пока я начала медленно обхватывать его нижнюю губу своими.
Но не успела, потому что горячий язык ворвался в мой рот и у меня закатилась глаза от удовольствия, смешанного с чувством страха. Волна жара выжгла чувствительность в ногах напрочь. Я сама вцепилась в его волосы, и прижала с такой силой, что мы застонали друг другу в губы одновременно:
— Срань… Это нереально ахеренно, — гортанно прохрипел Хан и углубил поцелуй снова, другой рукой зарывшись в мои волосы и потянув за пряди, ещё сильнее вжимая в стену.
Сквозь тонкую ткань платья я ощутила то, что годами лишь мечтала почувствовать. Его плоть грубо упиралась аккурат в мою промежность, и страх накрыл новой волной ужаса, как только Хан подался бедрами вперёд и наши тела потерялись друг о друга. Но этот коктейль снова получился гремучим, потому что парень с силой оттянул мои волосы и начал буквально засасывать кожу моего лица, скул и шеи в свой рот, продолжая сжимать меня в своих руках.
Я рывком вытащила наушник их уха и бросила на пол, когда его губы добрались до моей мочки, и я стала дрожать всем телом от нарастающего оргазма от простых прикосновений к наших тел. Это нереально описать никакими словами, но я была на грани обморока от того, что происходило, потому что годами накопленные эмоции нашли выход и смешали всё воедино. Я и боялась до ужаса, и хотела до потери памяти.
Это была точка невозврата. И в этот момент я поняла, что окончательно слетела с котушек. Мне было мало этой грубости. Мне было мало этих болезненных прикосновений на грани дозволенного.
В этот момент я осознала, что и спасения мне не увидеть. Потому что единственное что сейчас билось в моей голове, это ужас, который и рождал эту похоть. Всё было ещё хуже, чем мы предполагали с Анастасовым.
Я не просто не могла спать с мужчиной. Я хотела грубого и животного секса. И мои нынешние ощущения это подтверждали.
Поэтому, когда я просила этого парня сильнее и сильнее меня прижимать, буквально прибивать к стене, а потом и вгрызаться в меня зубами, он отпрянул:
— Что значит… ударить? — Хан тяжело дышал и охреневшими от испуга глазами смотрел прямо в мои.
— То и значит, глупый… мальчишка! — прошептала убитым и охрипшим голосом, а когда он потянулся погладить моё щеку и приласкать, мне показалось что это не рука, а лапа тарантула. Поэтому я отвернулась и отскочила в угол, начав глубоко дышать и трястись, чувствуя как слёзы бегут по щекам.
— Я… чудовище Хан Бин! И стала такой после того, как… мой собственный муж меня изнасиловал. Поэтому не прикасайся ко мне нежно и ласково. Видимо… Моё тело больше не верит подобному и способно чувствовать лишь физическую боль, подобно наслаждению! Теперь ты понимаешь почему от меня нужно держаться подальше?! Я поломанная и мертвая внутри! И в итоге сломаю и тебя!
Я видела шок на его лице. Он был смешан со страхом и неприятием. Хан как маленький ребенок, не мог понять к чему я веду.
Поэтому я выпрямилась и отряхнув платье еле вышла из этой чертовой кабинки с такой скоростью, на которую была способна. Но спустя три шага, ощутила как на мои плечи лёг пиджак, а рука Хан Бина с грубостью схватила моё запястье, и я ощутила отголосок наслаждения.
— Поехали! — парень пихнул меня и я чуть не упала в его руки.
— Куда?! — с ужасом спросила, а Хан прошептал мне в лицо:
— Расскажешь мне почему и за что такая женщина, как ты считает себя ничтожеством, Лика? И что это за дерьмо такое, когда я даже не могу погладить тебя, но при этом мы чуть ли не трахались только что?
8. Хан
Внимание! Вначале главы есть очень резкий момент, где Малика эмоционально рассказывает Хану свою историю. В красках в одном абзаце. Поэтому хочу вас предупредить сразу, если вы очень впечатлительны будьте осторожны. Хоть это и не описание сцены насилия, но это рассказ о нем.
*****
Медленно поднимаю бутылку и снова заливаю в себя глоток горького пойла, чтобы заглушить сраное ощущение отвращения к самому себе. Смотрю на отражение в окнах за которыми глухая ночь, и вижу дебила, который сидит прямо на полу, привалившись к спинке столешницы и просто напивается, как последний идиот. Перед глазами мелькают воспоминания, которым ещё и двух часов нет. Всё ещё слышу её слова так, словно мы продолжаем говорить.
Я увёз Лику. Просто схватил за руку, и пока нас искала половина охраны Паноптикума, вывел на улицу. Мне было плевать, что будет с напыщенным дегенератом. Мне было насрать на всё, кроме того человека, которого я тащил и пытался не думать в каком она состоянии, ровно до момента, когда мы не оказались в машине.
Лика дышала слишком глубоко и надрывно. Вся бледная и с мелкой испариной на лбу, она напоминала призрака, чем и пугала до колик в животе. Не мог же я довести её до такого состояния одним чертовым петингом и поцелуем из ряда "поглубже и посочнее".
— Ты… Ведь можешь мне всё рассказать. Я ни хера не понимаю, Лика! Объясни! — протараторил так, словно новую скороговорку выучил.
Потянулся к бардачку и выхватил воду, а следом глазами отыскал на заднем сиденье её сумочку. Мной била мелкая дрожь. Последний раз я был так напуган, когда мне в больнице сказали, что в свои пятнадцать должен пройти какую-то "скопию". Один хрен, что тогда, что в этот момент я душился от страха. У меня даже ладони покрылись холодным потом.
— Зачем тебе слушать глупые россказни больной женщины. Ты и половины не поймёшь! Зачем тебе это? Просто найди себе девушку и успокойся… Мы поймаем… — она словно в обморок проваливалась, а я все чаще посматривал на сотовый, чтобы вызвать неотложку.
В этот раз я слушать её не стану, если Лика не успокоиться, а продолжит в том же духе доводить меня до состояния ужаса. А ещё ярости от того, что хочу понять откуда это дерьмо, а она зараза молчит!
— Да срать я хотел на это всё! Мне… Я хочу понять. Расскажи! — на эмоциях выкрикнул это, а она словно успокоилась.
Лика выпрямилась и выпив свои пилюли, ровно встретила мой взгляд, хотя я видел, что она продолжает меня бояться.
— Зачем?
— Я хочу знать, что с тобой случилось! Почему ты говоришь что ты больная, если я перед собой вижу абсолютно здоровую женщину? — на этом слове я скривился, а потом выдал, — Да и какая к херам женщина, если ты дрожала в моих руках только что как девочка!
— Угомонить и выпусти меня из машины. Мне… — она опять начала трястись и хвататься за ручку дверцы.
Но я заблокировал двери и с помощью отпечатка пальца завел машину. Ключи-то у этого дебила, чтоб он скисшего кимчхи нажрался скот! Как он смотрел на неё! Как на мусор! Пёс высокородный! Инспектор, мать его!
Я со злостью вдавил педаль газа в пол и словно взлетел, а не выехал из парковки.
— Ты не можешь меня бояться. Я ничего плохого тебе не сделал. Напротив полчаса назад это ты меня отымела и своим телом, и просьбами. Поэтому уж прости, но я хочу знать, почему не могу нормально поцеловать женщину, которая мне нравится и которую хочу, — я видел такое впервые, и происходила такая херь со мной и моими мозгами тоже впервые.
Объяснение этому дерьму я нашел сразу. Если бы Лика не потребовала этой херни с грубостью, я бы не остановился. Совершенно точно всё бы закончилось охренительным сексом по стобальной шкале, потому что член в штанах не просто ныл. Он, мать вашу, стонал в такт стонам женщины.
