Это раздражает, когда тебя пытаются загнать в тиски. То, что за мной вот уже третьи сутки тенью ходит человек, не удивляет. Новые «друзья» оказывают моральное давление. Думают, что дожимают.
Уклон, удар, защита… По лбу скатывается очередная капля пота, а двери в зал распахиваются.
Марика. Она шагает в направлении ринга, слегка покачиваясь. Лицо перекошено от бешенства.
— Хоть что-то человеческое в тебе есть? — идет в мою сторону, громко стуча каблуками. — Я же просила… просила держаться от нее подальше, — взмахивает руками и что-то роняет.
Ее вопли привлекают внимание окружающих.
— Объясни, что происходит? — сам изрядно теряю терпение, потому что весь этот цирк поперек горла.
— Что происходит?
Ее истерический смешок давит на виски. Марика протягивает мне мобильник с уже открытой вкладкой в браузере.
Бегло читаю весь этот бред. Твою мать! Ксюха…
После секса в машине и понимания, что до этого у нее никого не было…
Короче, как обухом по башке прибило. Я знал, но не думал, что это сыграет какую-то роль. А оно сыграло. Какая-то больная связь и чувство собственности. Оно сжирало. Доходило до того, что я начинал жалеть, что во все это ввязался. Ее жалеть. Потому что ей это не нужно. Ничего, что со мной связано. Потом пришла стадия принятия. Полноценного. Правильного.
Не отпущу. Ни за что.
Только вот наслаждаться моментом не получалось. Потому что бой, потому что слежка, потому что угрозы. Она на фоне этого бреда тоже была подавленной. Уверен, сочиняла в своей голове версии того, что между нами происходит.
Но погружать ее в этот бред, а тем более пугать, особого желания не было. Хотя, судя по последним событиям, ее все равно коснулось…
— А если она не выдержит? Если что-нибудь с собой сделает? — продолжает сокрушаться эта чудо-мать. — Ты представляешь, какое на нее сейчас окажут давление? А какая у нее наследственность…
— Закрой рот и не неси чушь, — стягиваю перчатки и едва заметным кивком головы прошу присутствующих здесь трех человек покинуть зал.
— Закрыть? Что, боишься отвечать за последствия? Конечно! Нужно было пресечь это сразу. Сразу, как я начала догадываться. Отправить ее обратно к Вадиму.
Марика трогает свое лицо, запястья, дергается. Ее невроз дико бесит.
— Я ей устрою, такое ей устрою, когда найду, — шепчет, — пусть только попробует… пусть…
56
— Не трогай ее.
Рявкаю так, что у самого в ушах звенит. Марика вздрагивает, даже слегка теряется. Словно решает, стоит дальше продолжать этот скандал или же заткнуться. Второе не выбирает. А жаль.
— Это ты мне? Ты? Мне? — подбирается. — Чтобы близко к ней больше не подходил. Ты моральный урод, Соколов! Она же совсем девочка…
Зайцева опускается на пол и трясущимися руками расстегивает сумочку. Достает оттуда пачку сигарет.
— Здесь не курят, — говорю больше на автомате и ловлю еще один гневный взгляд.
— Вот где она? Я ее найти не могу, она трубки не берет, — раскачивается из стороны в сторону. — Даже сообщения не читает.
— Дай мне две минуты.
Спускаюсь в раздевалку и быстро переодеваюсь, на душ времени нет. Ловлю отцовскую женушку в зоне рецепции и параллельно отвечаю на звонок Паши. Своего агента.
— Ты там совсем? Такой скандал накануне боя. Денис, ты головой думаешь?
— Думаю. Не ори, — сжимаю локоть Марики и толкаю ее к лестнице.
— Нужно давать опровержение. Кто вообще эта девчонка?
— Сестра.
— Что?
— Сводная, — закатываю глаза. — Дочка отцовской жены.
— Ты… ты… у меня слов нет.
— Сочини отмазку, переведи стрелки. Ты сам все знаешь.
— Соколов, сначала контракт, такие бабки на ветер выброшены, теперь девчонка… Есть что-нибудь еще?
— Пока нет. Кипиш не поднимай, хоть ты.
— Ладно, постараюсь сгладить ситуацию. Но тебе по-любому придется давать интервью, и лучше не одному.
— Об этом потом.
Сбрасываю вызов.
— Ключи, — говорю Марике, стоя перед ее тачкой.
— Что?
— На моей ехать не стоит. Спалимся.
— Я сама могу…
— Ты сколько в себя уже влила? Сама она.
Зайцева нехотя протягивает брелок.
Набираю Ксюшу. Она отвечает не сразу. А когда берет трубку, начинает что-то тараторить. Ни черта непонятно.
— Успокойся, — повышаю голос, — где ты?
— У Юльки, в общежитии, — всхлипывает.
— Сиди там, сейчас приеду. Не реви.
— Хорошо, — снова хлюпает носом и отключается.
— Где она? — оживает Марика.
— У подружки.
Несмотря на то, что я просил Ксю сидеть у своей Юльки, как только мы зашли в эту общагу, она сразу же вылетела ко мне из-за угла. Будто бы там и ждала. Хотя, судя по всему, так оно и было.
Марику заметила не сразу, а когда все же увидела, отшатнулась.
— Мама…
Ксюшка перевела нервный взгляд с матери на меня, задавая немой вопрос: типа, зачем ты вообще ее сюда привез?
— Ты почему трубки не берешь? Я чуть с ума не сошла, Ксюша!
Марика держалась целых пять секунд, после чего разрыдалась. Даже страшно представить, что она успела насочинять в своей больной голове. Если на полном серьезе загоняла мне, что Ксю может с собой что-то сделать.
Пока они обнимались и рыдали уже вместе, я чувствовал пристальный взгляд спиной. Когда обернулся, понял, что это ее подружка, та, что с хаты-притона забирали. Тоже нервная, зареванная. Смотрит настороженно.
— Юлечка, я позвоню, — Ксюша машет ей рукой и выходит на улицу вместе с матерью, продолжая всхлипывать.
Напоследок взгляд почему-то сам вернулся к девчонке. Было в ней что-то странное…
Ехать пришлось, конечно же, в дом отца. Делать этого не хотелось, но я одна из ключевых фигур во всем этом бреду, что насочиняли журналюги. Сам Ксю под удар поставил. Пока не уверен, чьих это рук дело.
— От этого не отмыться, — причитает батя, расхаживая по гостиной.
— Обычная желтуха, и похлеще писали, — закидываю ногу на ногу, сидя на диване.
— Рот свой закрой. Как тебе вообще такое в голову пришло? Она школу недавно закончила. Сестра, между прочим, сводная. Совсем других баб не нашлось? Мне как Марике в глаза после этого смотреть? А партнерам?
— Как и раньше. Не делай из этого трагедию. Паша разберется.
— Паша твой… тьфу. Ну вот чего тебе от этой девчонки надо? Хотя эта пигалица тоже хороша. Приехала она учиться, провинциальная кокетка.
Ксюха спускается вниз именно на этих словах. Только успокоилась. Умылась. Но по глазам вижу, сейчас снова разрыдается. Губы дрожат. Пальцами в пелерину вцепилась. Замерла. Голову в плечи вжала. Смотрит растерянно.
57
Отец хмурит брови, но дальше свой словесный понос не продолжает. Нервно вздергивает подборок, сглатывает.
— Не обижайся, девочка, — натягивает на лицо неестественную улыбку.
Его эта манера обезличивать людей всегда раздражала. Да и слова вряд ли дотягивают до извинений.
— Но ты, — снова возвращает свое внимание ко мне, — даже не думай, что я стану помогать, даже…
— Тебя никто и не просит, — пожимаю плечами и отталкиваюсь ладонями от поверхности дивана.
Ксюха так и не шевелится. Как статуя там замерла и смотрит. Сокращаю расстояние между нашими телами. Беру ее за руку. Крепко сжимаю маленькую ладошку, замечая на себе беглый растерянный взгляд покрасневших от слез глаз.
Она сама ко мне тянется. Переступает последнюю ступеньку. Впивается ногтями в кожу. Сейчас она словно стала еще ниже. До плеча не дотягивает. Вся эта ситуация изрядно ее вымотала. И это неудивительно.
— Договорим как-нибудь потом, — бросаю отцу через плечо и тяну Ксю к двери.
Где-то в глубине души надеюсь, что на сегодня это все. Представление закончено. Но так же не бывает, правда?! Как только мысли начинают крутиться в этой плоскости, в гостиную спускается Рика.
