— Идем под тент или хочешь сразу на солнце?
— Тент!
Людей не очень много — все-таки еще май, основной заезд отдыхающих нескоро, поэтому и нет проблем найти удобные места.
Полотенца брошены на лежаки, рядом с ними моя пляжная сумка и... шорты Генварского. Когда успел с себя их стянуть? Отворачиваюсь в сторону, пытаясь справиться с поясом на юбке. Вроде бы несильно завязывала, так откуда здесь такой крепкий узел?! Только этого не хватало! Ну и чего ты опять нервничаешь так, а, Риша?!
— Давай я помогу. — Сильные руки отводят мои ладони от одежды. Он уже передо мной, сосредоточенно смотрит на пояс, от его взгляда я почему-то замираю, даже собственного дыхания не слышу. — Сейчас.
В его голосе нет и тени флирта. Максим очень медленно и осторожно развязывает пояс на юбке, а я любуюсь его крепкими мышцами, которые сейчас не скрывает никакая одежда. Взрослый мужчина, старше меня на целую жизнь.
— Спасибо, — произношу как-то невнятно и немного сипло. В горле от волнения пересохло.
Макс не отвечает, он просто снимает с меня юбку и уже тянет вверх легкий топ. Тело сразу обдает горячий ветер, но кожа почему-то покрывается мурашками. Я не вижу глаз Максима — они скрыты под очками. Как и мои.
Что ты чувствуешь, Максим? Что думаешь?
От волнения прикусываю губу и малодушно радуюсь про себя, что мои глаза скрыты от него и он не знает, как я нервничаю.
А потом… потом он снимает свои очки, чуть щурится сначала, привыкая к яркому солнечному свету, но затем, не отводя взгляда, изучающе смотрит на мое лицо.
Протягивает руку, и через секунду я уже ощущаю себя по-настоящему раздетой перед ним. Уже не спрячешься за темными стеклами, все мои эмоции обнажены. Мои чувства, не тело.
— Ты стоишь на солнце, — неожиданно мягко произносит Максим. — Давай под тент.
— Спасибо, хотя я никогда не сгораю на солнце.
— Поэтому у тебя защита 50+? — Он кивает на флакон с кремом, лежащий в сумке.
— После него загар хорошо ложится.
Это не мои знания. Это все По. Я никогда не пользовалась такими сильными кремами. Повода не было.
— Тебе помочь?
В его руках мой крем, и через пару секунд, не успев даже сообразить, что к чему, чувствую его бережные ладони на спине. От нежных и очень легких движений хочется закрыть глаза и откинуться на его руки.
— Держи! — Вижу перед глазами флакон.
Как? Это все?!
Испытываю легкое разочарование. Так приятно было, мог бы и…
— Спасибо, дальше я сама. А тебя? Макс, а ты не сгоришь?
— Еще в номере себя обмазал. Не переживай.
И лениво вытянулся на шезлонге. Сейчас мне совершенно точно не хочется его рисовать. К черту краски. Я хочу его трогать! Пусть хотя бы так, как он меня!
Море! Пора охладиться. Больше не глядя на мужчину рядом, быстро бегу к воде.
Сочи — очень тусовочный город. Не Ибица, конечно, как сказал Генварский, но несколько совсем не позорных ночных заведений здесь точно есть. Это все слова Максима, если что. Все мои ночные тусовки проходили исключительно вместе с По. И только один раз без нее — с Максом после выставки художника-примитивиста.
Ох! Прошло-то всего недели три, а будто несколько лет. Кажется, что мы с Генварским уже целую вечность вместе. Вот как так — он ведь настоящая загадка для меня и в то же время такой близкий, что хочется отдать себя всю. Раскрыться так, как никому и никогда. Даже себя саму такой не знаешь, а ему показать. Без остатка.
— Ну так что хочешь? Ужин или в клуб?
В клуб хочу, но не сегодня. И не здесь. Я хочу дышать этим цветочно-хвойным горячим воздухом и слышать, как бьются волны о пирс, смотреть, как гуляют люди, слушать песни, которые сама никогда не забью в свой плей-лист. А главное, я хочу весь вечер смотреть только в твои глаза. И чтобы ты смотрел только на меня.
И не только вечером. Хочу, чтобы этой ночью ты видел только меня.
Глава 38
— Знаешь, за что я люблю южное небо? — спрашиваю Максима и, не дожидаюсь его ответа, продолжаю: — За звезды. Их здесь целые россыпи, и горят они очень ярко. У нас такого нет.
— Ты у меня еще и астрономией интересуешься?
«У меня»!
— Не знаю ни одного созвездия, даже Большой ковш не найду. Я просто люблю смотреть на звездное небо. Оно божественно.
— А я всю жизнь смотрю преимущественно вперед, — усмехнулся Макс. — Тебе не холодно?
— Нисколько. Прогуляемся?
Генварский согласно кивает, берет мою ладонь в свою и переплетает пальцы наших рук. Он не торопит меня обратно в гостиницу, хотя уже довольно поздно даже по местным меркам. Мне нужно время, еще немного времени. Просто пройтись, поймать теплый соленый ветер, он поможет избавиться от неясной тревоги. Это просто нервы, Риша. Ты слишком волнуешься. И дело не в мужчине рядом, точно не только в нем.
Очень много событий — еще вчера утром я понятия не имела ни о какой Ксении, мечтала как можно скорее сесть с Максимом в самолет и забыть о злобной психологичке Васнецовой. И кстати, весь день я об Ольге не вспоминала, а вот первая любовь Макса из головы не выходит. А после того, как Сергей рассказал о самоубийстве… ведь они тем летом собирались пожениться. Что произошло и почему я не могу никак отделаться от ощущения, что меня это как-то касается?!
— Ты дрожишь, Марин. — На плечи ложится мягкий свитшот Генварского. Сильные руки бережно обнимают, прижимают к горячей груди, но не могут меня успокоить. Чувствую, как меня бьет озноб. — Ты не простыла?
Он заставляет меня посмотреть в его глаза, в темноте они кажутся черными, колючими.
— Я в порядке, все хорошо.
Ложь. И он это знает. Но не понимает, что со мной происходит.
— Я просто устала, Макс. Перегрелась, наверное.
Он хмуро кивает.
— Просто устала?
— Ты точно ни при чем. Все отлично, но я, наверное, переоценила себя.
— Давай возвращаться. Уже поздно.
Мы молча бредем по набережной, каждый думает о чем-то своем. Генварский мрачный, ну да, связался с малолеткой, которая почти вдвое моложе и в сотню раз неопытнее. Даже расслабиться не могу, забыть обо всем и просто быть с ним. Без оглядки на прошлое, не думая о будущем. Здесь и сейчас.
— Я не могу так! — Останавливаюсь посередине дороги, заставляя Максима удивленно обернуться. — Не могу не думать о том, что случилось у тебя с ней. Это, наверное, потому, что мы так похожи и я…
— И ты узнала, что Ксения покончила с собой, — закончил за меня Генварский. — Серый рассказал мне, когда уходил.
Трепло, а не мужик!
— Прости. — Вот теперь мне реально стало холодно, даже шерстяной свитшот не спасал. — Прости, что спрашивала про тебя… Я не ожидала такое услышать, и теперь не понимаю, как это все переварить.
— Пойдем в номер. Тебе нужно согреться. И мы поговорим.
Уже за полночь, очень хочется спать, но я держусь, хотя глаза закрываются. Максим нашел где-то два теплых шерстяных пледа, укутал меня в них и всучил в руки чашку со сладким черным чаем. Себе налил что-то явно покрепче в низкий бокал.
— Тебе удобно?
— Очень. У тебя диван мягче, чем в моем номере. Все хорошо, слушай, ты ничего мне не обязан объяснять. Я вообще безумно благодарна, что ты так отреагировал. Мне бы вот совсем не понравилось, если бы ты у моих знакомых обо мне расспрашивал.
— Я тебе говорил, что нам было по пятнадцать, когда мы познакомились с Ксенией? — Максим словно не услышал, что я ему сказала. Сидит задумчивый и какой-то чужой, что ли.
— Да, летом, на отдыхе.
— Меня поразило, с каким восторгом она смотрела на мир. Вокруг нее вились пацаны, она заражала своим энтузиазмом целый мир. Каждый день — новый план, как покорить вселенную, никак не меньше. Я за всю жизнь не встречал более активного человека, ей удавалось все, за что бы она ни бралась. Потрясающая выносливость, могла не спать сутками, но рисовать, чертить, придумывать сумасшедшие в своей гениальности здания… В нее невозможно было не влюбиться, и я был счастлив, что она выбрала именно меня.
