– Это не моя щётка.
– Это твоя щётка, - раздражённо цокнул Глеб. – Она новая, я купил её специально для тебя. Давай, не тяни.
Едва я начала чистить зубы, как почувствовала рвотные позывы, и всё выпитое за вечер в миг оказалось в раковине.
– Отлично, - довольно прокомментировал Глеб. – Не нужно в себе это держать. Умница.
– Ты специально это сделал? - обессиленно протянула я, повиснув на раковине. Он просто понял, что я не захочу совать два пальца в рот.
– Хватит болтать. Раздевайся, - бескомпромиссно заявил Хлыстов.
– Мне холодно, - от сонливости и похмелья немного морозило, что я даже клацала зубами.
– Это твоё привычное состояние. Ты же снежинка, - Глеб снисходительно улыбнулся, по-доброму взглянув на меня.
Почему-то эта фраза окончательно обезоружила, и я покорно разделась, а затем залезла в душевую кабину.
– Хорошая девочка.
Хлыстов взял лейку, открыл кран, и меня чуть к стене не отбросило, настолько вода была холодной.
– Ты что?! - пискнула я, отталкивая струю от себя ладонями. – Я так могу простудиться...
– Не переживай. На алкашей это не действует, - он продолжил устраивать домашний вытрезвитель.
– Хватит! - вскрикнула я, и закрыв лицо руками, горько заплакала.
Глеб молчал, но сквозь мои всхлипывания, слышался какой-то шорох, и вскоре я почувствовала, как он обнял меня, забравшись в кабинку. Голый и тёплый. Как мне его не хватало... Я буду полной дурой, если снова все испорчу. Крепко обняв Хлыстова в ответ, я вжалась в его торс, продолжая рыдать.
– Прости... Ты как? - спросил он, и я подняла голову, чтобы взглянуть на него. Глеб с умилением улыбнулся, и продолжил. – Какая же ты ещё маленькая...
Я потянулась к губам своего возлюбленного, и он сразу же ответил взаимностью. Мы целовались страстно и отчаянно, будто в последний раз, и выжимали из этого поцелуя всё до последней капли, на время позабыв о том, что в душевой было холодно.
– Ты сейчас околеешь, - Хлыстов отпрянул, вылез из кабинки, и обернув меня полотенцем снова взял на руки.
Я безумно дрожала, и почувствовала невероятное облегчение, когда Глеб уложил меня на диван, укрыл нас одеялом, и снова заключил в объятия.
– Будешь спать? - заботливо спросил он.
– Ты ведь хотел поговорить.
– А ты в состоянии?
– Что ты хотел сказать мне?
– Надеюсь, я пойму, если ты уснёшь во время нашего разговора, - чмокнул Глеб меня в макушку, и после паузы продолжил. – Кать... Давай больше не будем измываться друг над другом. Какой в этом смысл?
– Хочешь, чтобы я исчезла уже с глаз твоих? Потерпи... Пару лет всего осталось.
– Нет... Наоборот, - Хлыстов делал между словами убийственные паузы, отчего моё сердце стало биться чаще. – Хочу, чтобы не исчезала. Желательно, никогда. Я загибаюсь без тебя, снежинка.
Глава 46
Я поверить не могла в то, что услышала от Глеба. Он действительно готов га всё?
– Но что если я действительно изменяла тебе? - даже такое он мог бы простить?
– Что же... Мне будет мерзко от осознания, что кто-то другой прикасался к тебе, но... Я смогу переступить. Мне кажется, сейчас смогу простить, что угодно, если только согласишься быть со мной и пообещаешь больше так не делать, - слова Хлыстова звучали слишком наивно для такого человека, как он.
– А если не изменяла? - дразняще улыбнулась я, как полная дура.
– Я буду долго крутить у виска... Улыбаясь, как счастливый идиот, - тепло произнёс он, и немного встрепенулся. – Значит ли это?..
– Я не буду тебе ни в чём признаваться. Не сейчас.
– Ты всё ещё не веришь в мою верность? - Глеб перевернулся на бок, и подпёр голову рукой. – Кать, у меня ничего не было с Женькой после нашей с тобой встречи. Мы расстались, давно. И в Германии, кроме работы и общения с коллегами я ничем не занимался. Клянусь тебе, - старательно убеждал меня Глеб, но это было необязательно.
– Я верю. Правда, верю. Хоть и ситуация с Ксюшей тоже тебя характеризует не очень.
– Я ничего не обещал Ксюше. Она меня преследовала, соблазняла, придумывала какие-то небылицы для подружек, что мы вместе даже до того, как между нами что-то вообще начало происходить. Ты первая за долгое время, к кому я сам пристал без всяких намёков с твоей стороны. Обычно приходилось брать тех, кто бросался, и некогда было выбирать, завоевывать, ухаживать...
– Ничего не обещал, но она поверила... Когда-то со мной было подобное. Мне тоже никто ничего не обещал, но я верила и мечтала, пока мне не размазали эту веру по лицу, вперемешку с грязью, - почему-то в моей голове, у всех обманутых девушек, было нечто подобное, и я не могла представить, что мужчина в такой ситуации может быть не виноват.
– Когда это произошло?
– Когда я бросила музыкальное училище, и поступила в мед.
– Кто с тобой так поступил? - серьёзно выяснял Хлыстов, будто за этим что-то последует.
– Это неважно. Дело не в этом... Ты прав со своей стороны, если, конечно, не унижал её, когда бросил и не втаптывал в дерьмо. Но я всё равно не могу сейчас быть с тобой откровенной.
– Да почему? - нетерпеливо цокнул он.
– Тебе лучше пока думать, что я неуравновешенная шлюха, которая никогда тебя не любила. Я не хочу, чтобы ты страдал, - сквозь возникший ком в горле, произнесла я.
– Снежинка, ты сводишь меня с ума такими формулировками. Можешь объясниться?
– Ты слышал, что Алину Рекотову убили?
– Бывшую подстилку ректора?
– Да.
– Слышал, и чудом избежал допроса. Но меня пугает спокойная морда Мишани, будто это он её порешил.
– Да кто знает... Может и он. Проблема в том, что официально из нас всех, именно я видела её последней. Когда ты выгнал меня, она случайно оказалась рядом и подвезла в общагу.
– Сильно длинная подводка.
– Возможно... Скорее всего, я стану следующей жертвой, - вздохнула я, не представляя как буду это аргументировать.
– Чьей жертвой, Катя?
– Алину убил маньяк, который уже неоднократно мелькал в хрониках. Есть характерный почерк... И следующей стану я.
– С чего ты взяла? - напряжённо спросил Глеб, и мне казалось, что он уже не все мои заявления воспринимает всерьёз.
– Не могу сказать, но у меня есть повод так думать.
– Отличный разговор. Не могу сказать, не могу быть откровенной... И как мне на это реагировать? - я снова довела его до недовольства.
– Тебе лучше думать обо мне плохо, чтобы не жалеть. На всякий случай. Но если... Если что-то всё-таки произойдёт, и кто-то скажет, что это несправедливо, что я была такой молодой и замечательной... Говори всем, что это заслуженно. Я никогда не была хорошей и не думала о других. Если он и убьёт меня, то это будет вполне оправдано.
– Снежинка, остановись пожалуйста, - покачал он головой, и снова обнял меня. – Этот бред имеет хоть какое-то основание или ты просто надумала себе лишнего?
– Есть основания. Но я не могу о них говорить. Завтра мне нужно явиться в одно место, где скорее всего мне помогут, и тогда, возможно, я расскажу тебе обо всём, что ты захочешь узнать.
– Я хочу узнать об этом сейчас.
– Нет.
– Непробиваемая... А сопроводить тебя я смогу завтра, куда ты там собралась?
– Не можешь. Но, если хочешь я приду к тебе после этого.
– Ладно, с этим разберемся непосредственно завтра, - Глеб подумал, что сможет уговорить меня потом, но я обещала следователю молчать.
– Какой же ты упрямый, - недовольно вздохнула я, и Хлыстов нервно рассмеялся.
– Я? Ты говоришь загадками, ни на что не соглашаешься, страдаешь без меня, но не можешь остаться, и после этого я упрямый?
– Нет... После этого, ты самый лучший, - выдала я, и перевернулась на бок. Брови Глеба поползли вверх от удивления.
– С чего это вдруг?
Я ничего не ответила, и потянулась к его губам. Хлыстов осторожно обнял меня, но потом всё-таки наша нежность превратилась в страсть, и я оказалась под ним. Он целовал меня так, что сводило губы. Сбросил одеяло на пол. Распахнул моё полотенце, и расцеловал везде, где только мог. Мне казалось, что нет ничего, что могло бы позволить нам насытиться друг другом, и стать ещё ближе. Наверное, только если бы я согласилась сейчас остаться с ним и сказала, что люблю его больше всего на свете. И я останусь. И скажу. Обязательно, но только после того, как услышу, что за план придумал Роберт, иначе Глебу будет совсем досадно от очередных американских горок и моих недоговорок.
