— Немедленно притащите этого сода, — взревел Тим.
Я съехал по стене вниз, держась за голов руками, оперся локтями в колени. Один из парней выскочил за дверь, второй показывал, что-то на мониторе Тиму. В сумочки Арины начинает играть песня детским приятным голосом «Сыграй, мне, брат, что-нибудь — о жизни. Согреет, душу мне, гитары звон твоей, в кругу друзей давно талант твой — признан, сыграй же брат и станет всем теплей»[ii]. Достаю телефон, на экране фото Егора, и большими буквами надпись «БРАТИК».
- Да, — голос хриплый.
— Здорово Матвей, как дела? Аришка там далеко от тебя? — бодрый голос, бьёт по ушам.
Молчу не могу больше произнести ни слова, от имени любимой горло сдавливает в тиски.
— Матвей, ты чего молчишь? — слышу из динамика.
— Егор, — с трудом вырываю слова, — Арину… похитили, — с болью в лёгких выдыхаю последние слова.
— ЧЕГО? — орёт Егор.
— Её похитила Машка, — говорю нужную информацию.
— Где Снежка? — продолжает орать.
— У моих родителей, вместе с Джеком, — отвечаю на вопрос.
— Где я могу тебя найти? — спрашивает уже более спокойно.
— У Тимофея в ресторане, где вы были с… Ариной, — поднимаю голову на звук открывающейся двери.
— Я понял, через десять минут приеду, — говорит Егор и отключается.
Смотрю на зашедшего начальника службы безопасности, и ярость вместе с болью выплёскивается наружу. Так как Бронислав держит за шкирку — парнишку официанта, который помогал в похищении Арины. Вскакиваю на ноги и в прыжке настигаю цель, со всей злости бью по лицу, парень падает, заношу кулак для второго удара, но меня рывком откидывают назад, не удачно приземляюсь, бьюсь головой об стену. Мне кажется, я видел звезды перед глазами.
— Какого х. ра ты творишь? — словно раскат грома звучит голос Бронислава.
Тим помогает подняться официанту, сажая его на стул.
— Бро полегче, он на грани и не понимает, что творит, — Тим подаёт мне руку, помогая подняться с пола.
— Тимох, я всё понимаю, но бл. ть, если он его покалечит больше чем надо, мы х. р чего узнаем, — не сбавляет обороты, басит Бронислав.
— Ладно, я понял, больше не трону, пока не допросят, — последние слова цежу сквозь зубы.
— Ну, а теперь Сашок, твоя очередь слово молвить, — говорит Бронислав.
Нависает своей громадной тушей над официантом.
— Зачем помог похитить девушку? — вопрос в лоб.
Парнишка бледнеет, его начинает заметно потряхивать, глаза округляются, и в них читается чистый страх. Боится сука!
— Я не помогал её похищать, — мотает головой, — нет, то есть помогал, но не похищать! — паренёк вжимает голову в плечи.
— Дальше, — рявкает Тим.
— Тот парень с девушкой, они попросили помочь. Сказали, что в туалете прячется их сестра от своего ревнивого мужа. Попроси показать служебный вход, чтобы, не попасться ему на глаза. Я согласился, а когда увидел девушку без сознания, спросил, что с ней. Они сказали, что она потеряла сознание из-за нервов, и приводить её в чувства, у них нет времени, — быстро тараторит парень.
— Ты сколько здесь работаешь? — через чур ласкова интересуется Тим.
— Я на испытательном сроке две недели, — горестно отвечает парень, — вы теперь уволите меня? — опустил голову, спрашивает у Тима.
— Ты когда выходил в первую смену, читал правило? Там чёрным по белому написано «служебный вход, строго для персонала» где были твои мозги, когда ты соглашался на подобное? — рычит Тим.
— Я вас очень прошу, не увольняйте, я один сестру воспитываю, оштрафуйте, но прошу, не увольняйте, — с мольбой в голосе просит парень.
Тим смотрит на меня, затем на Бронислава, последний кивает головой.
— Бро, под твою ответственность, — говорит Тим, — и проведи беседу с персоналом лично, и особенно с администратором, эта и его оплошность тоже, — цедит Тим.
— Не беспокойся, если понадобится, можем и заменить, — кивает головой Бронислав.
— А ты Саня! Допустишь ещё хоть малейший промах, вылетишь с волчьим билетом. Понял меня? — глухо произносит Тим.
— Д-да, я понял с-спасибо, я б-больше не подведу, — заикаясь, отвечает парень.
— Раз понял, вали домой, в смену выйдешь, как лицо заживёт, — рычит Тим.
Паренёк покидает кабинет. Дверь вновь открывается, на пороге стоят Тоха с Егором, оба злые, порывиста дышат.
— Тох, нужно к Глебу стартовать, он сука знает, что она больная и ни разу нам не сказал, — сжимаю кулаки, удерживаю ярость.
— Понял, но лучше вызову сюда, он в последнее время не принимает гостей дома, — поясняет друг.
— Бро, что накопал? — спрашивает Тим у безопасника.
— Они засветили тачку, на угловой камере их хорошо видно, сейчас Гена пробивает номера автомобиля. Далее будет вскрывать камеры по городу, и плюс знакомые гайцы подключены, — басит Бронислав.
— Этого мало, я звоню Старцеву, он поможет, — подает голос Егор.
До этого стоявший молча, только наблюдал и слушал. После его слов Тим с Брониславом уставились на него удивлённым взглядом.
— Ты знаком со Старцевым? — спрашивает Бронислав.
— Он хороший приятель моего отца, в помощи точно не откажет, к тому же он знает Аришу, — скрестив руки на груди, отвечает Егор.
— А кто такой Старцев? — интересуюсь у парней.
— А это друг мой милый, полковник внутренних дел МВД, — с какой-то предвкушающей улыбкой говорит Бронислав.
А дальше потекло время ожидания. Тоха отлучился на полчаса, а вернулся с Глебом, в этот раз Бро успел меня перехватить. Но словесную брань ни кто не отменял, я накинулся с претензиями о скрытии Машкиной болезни, Глеб орал, что не обязан посвящать посторонних людей в тайне семьи. Егор созвонился со Старцевым. И только ещё через час времени нам сообщили, в каком направлении движется указанный нами автомобиль.
— Так парни, по дорожным камерам Носовихинского шоссе была зафиксирована наша тачка. Парочка похитителей свернула в коттеджный посёлок «Полтево» пятнадцать минут назад, — доложил вошедший в кабинет Бронислав.
Все вскочили со своих мест и понеслись на улицу к машинам. Я, Тим, Егор, Тоха и Глеб оказались в Гелендвагене Тимофея, Бронислав с парнями разместились в ещё двух джипах. Нами уже было потеряно два часа времени, Егор пару раз созванивался с полковником, докладывал наше местонахождение, а также был осведомлен о подкреплении нескольких ДПС машин в нужном нам районе. Был перекрыт въезд и тем самым и выезд из посёлка, что очень облегчало нам задачу в поимки Машки и спасению Арины
Три чёрных джипа неслись по шоссе с предельной скоростью, нас не останавливали сотрудники дорожной автоинспекции, они нас сопровождали. Видимо это тоже распоряжение полковника, я настолько сильно был погружён в мысли, что не заметил, когда они добавились к нашему кортежу.
На въезде в посёлок, нам на встречу из-за поворота вылетел нужный нам автомобиль, и резко дал по тормозам. Машина ДПС съехала на обочину, мы остановились посреди дороги. Ехавшие позади нас ребята перекрыли дорогу своими машинами.
Долго не думая выскочил из гелендвагена, под отборный мат парней, рванул к чёртовой машине. Но вскоре об этом пожалел, так как эта мразь включила заднюю передачу, быстрым манёврам развернулась и со свистом колес сорвалась с места. Прыгнул обратно к подъехавшему ко мне гелендвагену и двинулись следом за Машкой.
А дальше события напоминали, какой-то боевик: с погоней, включёнными мигалками, и выстрелами в воздух.
Моё сердце замирало, каждый раз, когда машина похитителей виляла из стороны в сторону. Наше преследование длилось недолго, но те минуты переросли в часы. В какой-то момент Машка не справилась с управлением и вылетела с дороги, врезалась в дерево росшие вдоль дороги. Во время столкновения, в нашей машине сгустился воздух, биение сердца остановилась, кажется у всех парней. На автомате вылетели из машин и бросились к пострадавшим. Картина, раскрывшаяся нашему взору, была ужасная: передок машины был разбит в хлам, лобового стекла не было, в метрах трех вперед от дерева на белом снегу лежал окровавленное тело парня, что выносил из туалета Арину. В несколько рывков открыл заднюю дверь авто, в надежде найти Арину, но там было пусто. Лихорадочно начал озираться по салону, мой взгляд остановился на бледном лице Глеба, который склонился над зажатым телом Машки. Она не шевелилась, и совсем не подавала ни каких признаков жизни. Округу огласил не человеческий вопль Глеба, он трясущими руками хватался то за одну, то за другую руку девушки, звал её по имени. Я стоял столбом и смотрел на эту картину, а самое страшное, я не испытывал жалости ни к ней, ни к нему.
