заняться.
Пиццу заказал. Половину съел. Занятий нашел много, только отвлекаюсь постоянно. Пару раз сорвался, и ухо прикладывал к соседской стене. Смех, шум, голоса только девичьи. Потом раздался и мужской голос, что-то очень смешное рассказывал, раз так громко девочки смеялись.
На ноутбуке нервно переключаю вкладки с чертежей для строительной фирмы на подготовку слайдов для академии. Хочу на что-то отвлечься, не выходит и все тут.
С девчонками-подругами понятно, мои друзья их скоро заберут. Но что потом будет делать соседка? Прикинется, что оставила на ночь одного из парней, или этот Ян реально там, и сам остаться попросится?
М-да, после вечеринки всякое возможно. Но не зайдет же Полина так далеко, если обо мне уже мечтает?
Пф. Невыносимо работать, не могу отдыхать.
На улице смеркается, а я выхожу на пробежку. Вот буду бегать и… ну да, недалеко буду бегать и замечу, кто будет от соседки выходить. Лучше так, чем в квартире прислушиваться. Заодно проветрю мозги, закипели уже из-за Горской.
Бегаю, бегаю, иногда стою и воду пью. Пока никого. Бегу дальше до угла дома. Меня там перехватывает соседка снизу, напоминающая моих одиноких коллег. Как пристала, что хочет бегать со мной, а к себе потом зовет на массаж и борщ обещала. Еле отвязался от массажистки с борщом. Прикинулся, будто мне позвонили и громко разговаривать начал, подальше, подальше от нее отбегая.
Возле входа в ограждение перед нашим домом, я наталкиваюсь на Полину. Она стоит, обхватывая руками себя в теплой кофте, ее волосы развиваются на ветру, а глаза блестят, отражая свет фонарей.
— Вечеринка уже закончилась, что ли? — бегал, бегал, и важное не заметил. Соседка снизу виновата, отвлекла.
— Да, девочкам надо было ехать домой. Так классно время провели, еще хочется, — Полина улыбается довольная в сторону дороги, видимо, туда только что выехало такси.
И как вот мне понять?
Девочки уехали, больше ни о ком не говорит…
— Другие гости тоже уехали или остались?
— Все уехали, чего б им оставаться, — Полина безразлично хмыкает.
— Ну и правильно, нечего засиживаться.
Вместе возвращаемся в дом. На нашем этаже собираюсь к себе уходить, но Полина вопросом меня останавливает.
— А вы зачем спрашиваете обо всем, Глеб Романович?
— Шума было много.
— В следующий раз еще шумнее будет. Вы же сказали, что ненамного нас старше, значит, потерпите.
Так понимаю, опять меня не позовут.
— Я-то потерплю, чего мне волноваться, — передергиваю плечами, показывая равнодушие. — Но как тебе, Полина, будет? Думаешь, это сработает? Парня не надо любого искать, а выбирать подходящего.
— Ой-ой, какой вы заботливый сосед. За вкусняшки спасибо вам, а с парнями лучше меня не учите. Сами с собой разберитесь сначала.
— И с кем ты тогда учиться собралась? С Яном?
— Может, и с ним. С кем-то же надо.
Ну точно дразнит. Упрямо так зыркает, вроде я виноват, что она себе напридумывала. Нет, я не виноват, но вдруг ее игры зайдут далеко? Думаю, Ян против не будет, только и ждет.
Полина не уходит, а могла бы. Ближе подхожу, подбирая слова, что я не враг ей, а друг. Незачем мне вешать лапшу на уши и подкидывать любовные знаки с едой.
В общем, что конкретно на меня повлияло сходу не определить. Раздражали мысли о крысеныше, рвение Полины что-то доказать, отрицая мои рассуждения. Еще ее губы влияли, вишневый у них вкус или…
Наклоняюсь и пробую.
Не собирался целоваться, вышло случайно. Но вот уже понесло, я обхватил за плечи Полину и накрыл своими губами ее. У нее нежные и, правда, вишневые губы. От неожиданности она резко вздрогнула, чуть поддалась на выдохе, а потом кулачками по мне постучала.
Отрываюсь. В шоке. Поцелуй получился короткий, но мне не легче от этого.
Как-то я неправильно показываю дружбу с целью не мечтать обо мне…
Глава 21
Полина
Губы пекут, сердце колотится. Что это было вообще?
Нет, что было, понятно… поцелуй. Но почему со мной? Неужели Глеб Романович вдруг рассмотрел во мне девушку? И я еще так растерялась, что еле опомнилась.
— Полина, прости, — его взгляд не меньше моего пораженный. — Получилось случайно, я не собирался тебя… ну это, ты поняла.
— Ах, случайно, значит? Дерево случайно поцелуйте! — почему-то еще больше стало обидно.
— Дерево целовать неудобно, — кривится он.
Ну надо же, как мы перебираем. Меня удобнее, вот же радость какая.
— Знаете что, Глеб Романович, вы меня тоже за случайность простите.
— За какую?
— За эту!
Ляпнула озабоченному соседу пощечину. Пусть теперь не только губы, но и ладонь будет печь. Зато мне полегчало.
Глеб Романович схватился за щеку, но не орет. Стерпел на его счастье.
— Хорошо, мы квиты. Теперь ты не обижаешься?
— Еще как обижаюсь! Доверяла вам, а вы напали, — с обидой шиплю.
— Только тебе, что ли, нападать? Зачем ты тогда мне знаки подкидывала? Зачем признавалась в любви?
— Я?
Второй шок после поцелуя. Зря я сразу не сбежала, зря. На всякий случай, к своей двери подбираюсь, ключ в руках держу.
— Ну не я же, Горская.
О, по фамилии называет, снова включил режим препода.
— Ну вы вообще! Это к вам заигрывала Эльвира Павловна, шоколадка с вишней была ее. Неужели нельзя самому догадаться?
— Тебе еще не надоело врать и наговаривать на преподавателей? Не хочешь признаваться и не надо, я тебя об этом не прошу. Просто перестань мне подкидывать пакости!
Так, значит… пакости всё для него. Ненавижу!
— А вы… а вы, — шмыгнула носом, реветь захотелось. — Перестаньте прикидываться хорошим, вам, тирану, это
