Дернула снова ручку. Чтоб её проклятую!
Дима, скептически наблюдая за моими потугами, подошел, убрал мою руку и легко открыл дверь, пропуская вперёд.
— Иди, спящая некрасавица. Приводи себя в порядок.
Залетев в ванную, захлопнула дверь и крикнула:
— Я всегда красавица!
— Особенно с потекшей тушью и размазанной помадой, — донеслось иронично в ответ.
П-подлец…
Когда я вышла из ванной уже посвежевшая, с румяной кожей, пахнущая лавандой и медом, Синицын сидел перед телевизором. Диван был уже заправлен, посуда помыта, а на столе стояли две тарелки с супом и чашки с кофе.
— Не прошло и полгода, — пробурчал он. — Я уже пять раз суп подогревал. С такой женушкой и умереть с голоду недолго.
— Эта «женушка» — язвительно парировала, — этот суп вообще-то приготовила.
Постойте-ка, Синица что, ждал меня? Чтобы… позавтракать вместе?!
Сама себе улыбнулась, осознавая, что не только я одна привыкла к нашим завтракам и ужинам.
— Садись, — закатил глаза, отодвигая мне стул.
— Кстати, — садясь, хищно блеснула глазами, — это ты меня ночью переодел?
— Я, — четко ответил, садясь аккурат напротив меня.
— И как? — наклонилась вперёд, ненавязчиво так демонстрируя ложбинку грудей в разрезе шелкового халата. — Понравилось то, что увидел?
Кажется, это излюбленная и заезженная фраза всех «крутых» парней. Вот только Улька Фролова и сама не промах!
Его маска невозмутимости дала сбой. Синицын таки опустил свои бесстыжие глазенки туда, куда и предпочитали пялиться мужики вместо глаз. Опустил и с шумом сглотнул. Меня от его горящего взгляда обдало жаром. Клянусь, так на меня ещё никто не смотрел! Жадно, с звериным вожделением, но длилось это недолго. Всего пару счастливых мгновений. Синицын быстро взял себя в руки. Отвел глаза, а после ко мне вернулся привычный холодный Димка Синицын.
— Понравилось, — отхлебнул супа. — Ты красива, но и сама об этом знаешь.
Ну, разумеется, он это не произнес с придыханием, а просто констатировал факт. Как будто сказал: «Земля круглая!».
— Но теперь об этом знаешь и ты, — не оставляла я попыток, томно стреляя глазками из-под ресниц.
— Я всегда об этом знал, — снова отхлебнул супа. — Это очевидно. Суп вкусный, кстати, — зачерпнул еще пару ложек и отодвинул пустую тарелку.
Как? Он уже все? И почему его слова о супе звучат теплее, чем о моей внешности?
— Просто пальчики оближешь. Ты кушай, Фролова, кушай. Ты хоть и красивая, но скоро костями тарахтеть будешь.
Обиженно уткнулась в тарелку, медленно кушая. Вот же ж… Ни слов, ни выражений. Красивая я. И ничего я не буду тарахтеть.
— Где ты вчера умудрилась напиться?
Синицын откинулся на спинку стула, взял чашку и поднес к губам, отпил. И все это не отрывая от меня пронзительных голубых глаз, точно рентген.
— На вечеринку позвали. Вчера было открытие новой кофейни.
— И ты решила, что самое время напиться в щи?
Это что, мать машу, допрос?
— Я не была в щи.
— Да, что ты? — насмешливо вскинул бровь и сделал очередной глоток, пока я давилась супом. — Напомнить, в каком состоянии я вчера тебя увёз домой? Знаешь, что самое удивительное? — заинтересованно придвинулся. — Я пытался тебя растормошить. Как только ты в такси уснула, потом было тебя не разбудить. Не пока я тебя нёс, не пока переодевал, даже пытался в чувство привести, но ты только невнятно мычала. Если бы я не знал, что до этого ты была в состоянии устроить скандал, то подумал бы, что тебя чем-то накачали.
Нет. Не накачали. Во-первых, при всей своей беспечности, я не пила из незнакомых рук, во-вторых, всегда следила за своим стаканом. Впрочем, Синицын прав. Порой, когда я перебирала (что случалось довольно часто), в какой-то момент я просто гасла. Честное слово, как будто батарейка садилась! Я просто отключалась и все! Кто-то от алкоголя дебоширит, кто-то плачет, а я вот спать хочу. Дрыхну, как сурок. До самого утра. Ну, точнее обеда.
— Не накачали. Так всегда.
— Значит, тебе пить нельзя, — сделал абсолютно странный вывод.
— Что значит — нельзя?
— То и значит, — хмыкнул. — Не умеешь пить — не берись.
— Умею я пить!
— А если бы вчера с тобой был не я? — сверкнул своими глазищами. — А допустим кто-то другой? Менее надёжный и порядочный? Как думаешь, что бы он сделал?
Упрямо поджала губы. Такого со мной не случалось, сколько бы я не выпила. Я даже на тусовки ездила с ночёвкой за город! И все было в порядке! А то что и было, происходило по обоюдному согласию.
— Такого не было.
— Но это не значит, что не может быть. Ты вчера бродила черт знает сколько по улице пьяная. И если бы не была такой упрямицей, то подняла бы трубку. Я звонил несколько раз, — недовольно шикнул. — Но ты предпочла меня игнорировать. Учитывая, твое состояние, а ещё и твою особенность отключаться могло случиться всякое.
— Но не случилось же…
— Потому что повезло, — уже рявкнул, отчего я замолчала, точно в рот воды набрала. Кажется, Синицын сделал мне выговор. — В следующий раз может не повезти.
Дима встал, допил кофе одним махом и уже потопал в коридор, как…
— Это тебя так колбасит из-за того, что пришлось возиться со мной? — сдуру ляпнула. — Ну, прости!
Синица замер. Угрожающе медленно повернулся. Я аж вся подобралась, чтобы в случае чего дать деру, но он только зыркнул и выплюнул:
— Дура ты, Фролова!
И ушёл в коридор, через несколько минут он ушел. Об этом меня известила хлопнувшая дверь.
Сам… Сам он дурак.
* * *
Написать или нет?
Нервно жуя губу, покосилась на телефон.
Уф! Как сложно-то! Вот, не люблю я эти трудности!
Или, может, позвонить? Нет. Звонить точно не нужно! Если тренировка, то отвлеку, выговор влепят или не ответит.
Написать, значит, нужно.
Время уже подходило к вечеру. У Синицына тренировка должна
