Блондинка мгновенно свернула влево, потом легонько пошкарябала ноготками белую дверь с золотистой табличкой, гласившей «Служебное помещение». Тотчас же дверь открылась, впуская прекрасную невесту внутрь.
— Привет, Юльчик, — глумливо улыбнулся Игорь Карнаухов, шаря глазами по стройной девичьей фигуре.
— Привет, Жоржи! Соскучился, поди, ждать меня.
— Есть немного.
— Бедненький мальчик, — лукаво произнесла девушка, надув губки. — Ну как я тебе нравлюсь в свадебном платье?
— Юльчик, ты очень симпатичная девочка, поэтому я тебе многое прощаю. Хотя ты наглая сука. А этом платье особенно хорошенькая, повезло твоему мужу. Точнее не повезло, ведь первым сегодня я тебя трахну.
Воодушевленная его похабными комплиментами блондинка покружилась, показывая себе во всей красе. Потом игриво приподняла подол своего длинного платья, демонстрируя стройную ножку, обтянутую белой лайкрой.
— Выше, — тут же дал распоряжение Игорь.
Блондинка засмеялась, сильнее приподняла подол, показались девичьи коленки, а ткань свадебного платья поползла ещё выше, теперь стала видна кружевная кромка чулок, белоснежные подвязки, идущие вверх к ажурному поясу, а главное, чисто выбритый девичий лобок.
— Молодец, без трусиков пришла, как я и говорил, — обрадовался парень.
— Ладно, Жоржик, давай по-быстрому, а то муженек может схватиться.
— Фиг тебе, а не по-быстрому, Юльчик! Придумаешь, что сбрехать. Допустим замутило, плохо стало, ты же ребенка ждешь, беременных часто тошнит. Я больше часа сидел, тебя дожидаясь, вовсе не для того чтобы за минуту спустить… Хочу хорошенько наиграться своей брюхатой девочкой. А ну давай, Юлька, быстро на коленки и ползи сюда, — Игорь похлопал себя по вздыбленной ширинке джинсов, — у меня есть для тебя свадебный подарок.
— Да ну тебя, я так платье испачкаю, — с наигранной капризностью произнесла блондинка, накручивая светлый локон на пальчик.
— Юльчик, не бузи, давай не будем нарушать традиции, мы ведь всегда начинали с минета, — самодовольно улыбаясь, произнес Игорь Карнаухов и снова постучал себя по явно выпирающему бугру на джинсах. — Ползи сюда, детка.
Невеста, приподняв пышные юбки платья, соблазнительно улыбаясь, медленно опустилась на пол, а потом засеменила на коленках, подползая к парню.
— Давай, давай расстёгивай ширинку, — судя по напряженному голосу, Игорь завелся не на шутку.
Руки юной прелестной невесты тоже мандражировали от волнения и возбуждения.
— А по тебе не видно, что ты брюхатая, все такая же красивая девочка. А-а-а… — застонал парень, блаженно прикрыв глаза, когда прекрасная голубоглазая блондинка добралась своими проворными пальчиками до головки его члена.
— Ой, а кто это тут скучал по мне? — шаловливо произнесла блондинка. — Какой красивенький, лоснящийся… слово леденец…
— Бля, не болтай, дура! Соси давай.
Руки парня требовательно легли на голову невесты, насаживая пухлые девичьи губки на свой подрагивающий от нетерпения отросток.
Вышел в коридор, направляясь к роскошному выходу помпезного ресторана «Сопрано». Большая стеклянная крутящаяся дверь провернулась, впуская внутрь помещения обжигающе прекрасную девушку, в ярком, словно костер, платье. Ее красота мгновенно воспламенила мозг и жаркой волной ударила ниже пояса, приподнимая член за ширинкой моих штанов. Воздух вышел из легких гнусавым хрипом: «Таня…» Мне было сказано не приближаться. А я не могу, ведь Андалузская красавица обладает таким магнетизмом, что невозможно пройти мимо, а уж тем более развернуться в противоположную сторону. Заметила, остановилась, взгляд темных глаз заметался по коридору. Усмехнулся, видимо, думает, просчитывает, куда можно сбежать. Потом Таня медленно попятилась назад. Боишься меня, маленькая? Правильно, бойся… Потому что внутри нестерпимое желание наплевать на все, наплевать на эту дурацкую свадьбу, утащить ее на край света, далеко-далеко. Сам не зная, что делаю, мгновенно приблизился, схватил ее за руку. Должна же быть от этой брачной церемонии хоть какая-то радость, хотя бы одна минута с ней — моей Розой. Она вскрикнула, словно мои руки жгутся, колют иголками или пронзают мощными ударами тока. Кожа ладони в месте нашего соприкосновения запылала, жар мгновенно прошелся по руке, затем стал распространяться по всему телу. Судя по расширенным зрачкам темных глаз, Андалузская красавица тоже чувствовала это буйство огня между нами.
— Таня, мне нужно с тобой поговорить.
— Александр Иванович, — прошипела Розочка, пытаясь вырвать свою руку из цепкой хватки моих пальцев, — да что вы себе такое позволяете?!
А я, совершенно не обращая внимания на ее сопротивление, пользуясь моментом неожиданности, потащил Таню влево, туда, где виднелось небольшое ответвление коридора. Мне необходимо остаться с ней наедине.
— Александр Иванович, если вы не отпустите мою руку, я вас ударю.
— Бейте, Татьяна Николаевна, пожалуйста, разукрасьте хорошенько рожу мужа своей сестры синяками. А еще по яйцам приложитесь, чтобы я уж наверняка не смог сегодня ночью выполнить свой супружеский долг.
— Да как вы смеете!
— Я же мерзавец, Таня, мерзавцы многое смеют.
Вдруг какое-то из этих служебных помещений открыто… затащить Таню хоть на секундочку туда, где мы будем только вдвоем, хотя бы запахом своей любимой надышаться. Один последний гребаный раз. Мои пальцы легли на ручку двери с золотистой табличкой "Служебное помещение", надавили…
* * *
Думала, свежий воздух хоть чуточку охладит, волшебным образом успокоит мои расстроенные мысли, моих встревоженных, внезапно вернувшихся девочек. И мне на миг показалась, что я немного отдышалась, собралась, как перед прыжком, чтобы и дальше разыгрывать на этой свадьбе роль старшей сестры красавицы-невесты. Таня, маленькая глупенькая девочка, стоило мне снова увидеть Шувалова, и все кажущееся спокойствие разбилось, разлетелось, словно хрупкий стеклянный шарик, брошенный на пол чьей-то недрогнувшей рукой. «Таня, что ты делаешь, зачем пятишься назад?! Это непозволительная слабость!» — истошно орала во мне феминистка. «Иногда отступление это не признак трусости, а свойство настоящей мудрости», — поддержала мое бегство рассудительная девочка-отличница. Я же просто чувствовала, что пока не готова с ним встречаться… Или большой истеричный взрыв все-таки произойдет и тогда мне никаким образом не удастся спасти оберегаемую феминисткой гордость. Господи, как же я переоценила свои силы, приехав на эту свадьбу, не поняла, до какой степени соскучилась, не думала, что будет так тяжело смотреть на него издали, не смея приблизиться.
Шувалов не позволил уйти, в несколько быстрых шагов догнал, мужские пальцы сжались на запястье, пресекая мое отступление. Стоило только его руке прикоснуться к коже, и легкие снова наполнились перекрывающим дыхание жаром, хриплый, насыщенной душевной мукой шепот: «Таня», пробежался до боли знакомым током по телу. Боже, я сейчас упаду, бухнусь на колени перед ним, ведь ноги, хрупкие соломинки, меня совершенно не держали. «Мамочки! — закричали все девочки разом. — Что он творит!.. Куда нас тащит?!» «Таня ты должна быть как кремень!» — настаивала феминистка. «Танюш, пожалуйста, дай хотя бы запах его вдохнуть, один последний гребаный раз», — плакала, просила в моей
