я спрашиваю, – прервал он сам себя, – сеулец другого сеульца увидит за тысячу ли.
Чонхо продолжал спокойно смотреть на него, не выражая никаких эмоций, хотя где-то внутри чувствовал неподдельный интерес.
– Ким Чжун Хён, – представился он и протянул руку.
Чонхо еще смотрел на протянутую руку пару секунд, потом пожал ее.
– Ю Чонхо, – ответил он все тем же холодным голосом, даже несмотря на то, что наконец после довольно долгого времени встретил соотечественника.
– Будем знакомы, – Чжун Хён улыбнулся. – А то я тут уже заскучал. Я здесь играю год, но на поле выходил всего три раза…
Так и завязалось знакомство двух людей с противоположных концов поля, которое потом переросло в дружбу. Чжун Хён помогал на поле в неясностях языка (Мидори всерьез взялась обучать его вечерами, как только узнала, что он приехал сюда надолго). Мало-помалу они начали восходить на вершину футбольного Олимпа. Чжун Хён спустя некоторое время стал основным вратарем, хотя первый номер так и остался за Такедой, а Чонхо все чаще выходил в стартовом составе, выступая уже не за правого нападающего, а за центрального.
Да, сейчас совершенно не то, что было пять лет назад. Все тот же старый добрый Кинчо, все тот же Чжун Хён, все тот же бессменный капитан Фуджимото. Иногда с трибун им даже вывешивали баннер, написанный хангылем. Чжун Хён считал это своей особенной заслугой. Чонхо мало обращал внимание на это, хотя где-то совсем внутри, глубоко в сердце становилось чуточку теплее.
Тренировка сегодня была ненамного труднее предыдущих. Может, еще и увеличена по времени, но не более того. Чонхо отсчитывал минуты до конца, поэтому был сегодня несколько рассеян. Может, поэтому его вновь сместили вправо, отдав почетное место центрального нападающего Нагаи. Впрочем, Чонхо не возражал. Его больше устраивала эта позиция. Не то, чтобы они дружили, но общались часто. Все-таки их позиции были довольно близки друг к другу. И все же больше он общался с Катани, хотя тот был атакующим полузащитником.
Да, с ним он общался больше. Не потому, что тот был очень общительным, но просто было совпадение интересов, хотя Чонхо был старше его на один год. Когда он пришел в команду, его еще не было. Как выяснилось потом, он был в аренде. Не все в их отношениях было гладко, но потом они разговорились, начав со спора.
Закончился матч, где Чонхо пробыл все время игры на поле. И это был один из первых матчей Катани по возвращении из аренды.
– Думаю, лучше было пройти дриблингом, а не лезть напрямую, – вдруг сказал Катани Чонхо, когда они переодевались в раздевалке.
– Как смог, так и сделал, – ответил Чонхо. – Гол-то все равно забил.
– Но можно было сделать это красиво. А ты…
– Так и будешь меня критиковать?
– А что, не имею права? И потом, ты мог бы обойти левого защитника, а не врезаться в него. Тогда бы не получил желтую карточку.
– А сам-то… Кривлялся от падения, притворялся, что больно, да так долго, что тоже чуть карточку не схлопотал.
– А ты совсем не замечал, как я тебе пытался сказать, чтоб ты мяч принял…
Но сейчас они хорошо общались. Если не сказать – дружили.
Вот только это все не важно. Пусть его даже не поставят в стартовом составе, но он должен поговорить с ней как можно скорее. Солнце клонилось к закату и после еще нескольких отработок рядовых пасов, потому что на большее уже не способны, их наконец отпустили с поля.
Перекинувшись парой фраз с Ким Чжун Хёном и замечанием Ку Сун Юну, который по праву считал его своим хёном*, он ушел, идя так быстро, что около мотоцикла оказался в мгновение ока. Во-первых, потому что спешил поскорее встретиться с Мидори, которая уже должна была ждать его в их обычном кафе для таких вот встреч, во-вторых, потому что за последние полчаса ему жутко надоели взгляды украдкой в его сторону. За полдня слухи о его предполагаемой женитьбе расползлись с невообразимой скоростью. Мотоцикл был в таких случаях ему верным другом. Как в старые времена тот старый, черный, потрепанный. С ним он преодолел не одну сотню километров. С этим еще больше. Этот мотоцикл утешал его в трудные дни, не давал упасть духом, подставляя свой верный руль, поддаваясь на каждое движение твердой руки.
Она ждала его, как всегда, допивая стакан свежевыжатого яблочного сока и изредка окидывая небольшой зал усталым взглядом. Это было их кафе, они всегда заходили сюда, чтобы встретиться. Маленькое помещение, недорогая и не совсем изысканная еда, но оно им обоим нравилось. Может быть, из-за вида из окна, выходящего прямо на оживленную дорогу, может быть, из-за того вкусного рамена, что подавали здесь, может быть из-за чего-то еще.
– Прости, я опять опоздал, – сказал он, только подойдя к ней и усевшись напротив.
– Ничего, все нормально, – ответила она. – Все в порядке.
– Ну как?
В этом вопросе заключалось многое, но самое главное: «Как обстоят дела с согласием родителей». Мидори только покачала головой, не сказав ни слова. Такой упертости можно было только позавидовать. Но больше всего она пришла в ярость от последнего высказывания, когда мать сказала ей в качестве последнего аргумента: «Вспомни, как за тобой ухаживал тот музыкант. Сейчас у него довольно известная группа. Даже в двух фильмах снялся, популярный айдол**. Он до сих пор пишет тебе песни…».
Да, Кикучи Дзюн после того, как уехал обратно в Осаку, так и не дождавшись ее, написал ей еще несколько песен, красивых, звучных, но вряд ли это было выражение любви, она всего лишь стала для него своеобразной недоступной музой, которая звучит лучше только тогда, когда находится на расстоянии. Они вряд ли виделись более пяти раз после того. Да и когда увиделись, просто обменялись приветствиями и замечаниями о погоде, но не более.
– Они никогда не благословят нас, – наконец сказала Мидори. – Я готова выйти за тебя хоть завтра, но…
– Подождем еще немного, – прервал он ее.
Он был хмурым, он не предполагал, что дело примет такие обороты. Сидя за столом, он раз за разом переворачивал с ног на голову пустую солонку и хмурился. А Мидори вся как-то сникла, не в состоянии сказать что-либо. Иногда ее поражала упертость Чонхо. И вот она была зажата между двух этих упертых сторон – никуда не подвинуться.
Они провели в молчании почти весь вечер, изредка обмениваясь репликами насчет повседневных дел: ее последней фотосессии в журнале
