братец твой в курсе твоих развлечений?
– Нет.
– А родители?
– Нет!
– А коллеги?
– НЕТ!
– Ага, – трет лапки, – то есть теперь ты в моей власти?
– С чего бы это? – подозрительно наблюдаю за тем, как она поднимается с дивана и медленно движется в мою сторону.
– Ну как же Андрюшенька. Теперь я буду тебя шантажировать, и если будешь себя плохо вести, то всем расскажу, что скрывается под маской порядочного Андрея Валентиновича Крапивина. Злобный маньяк. У-у-у-у, – при последних словах тянет ко мне зловеще скрюченные пальцы.
Я от возмущения не знаю, что сказать, а она подходит ближе:
– Видел бы ты сейчас свою физиономию, – прыскает со смеху. А потом и вовсе начинает ржать. – Как тебя вообще угораздило Крапивин? Вроде взрослый дядька, а дури, как в пацане.
– Я же говорю, поспорил.
– А если бы на спор сказали голой жопой на кактус сесть, тоже бы сделал? – заливается она.
– Хватит ржать!
– Да сейчас, – продолжает она, – размечтался. Я тебя еще на телефоне в Маньячелло переименую.
– Вера!
– А можно мне называть тебя: мой голозадый бетмен?
– Нет!
– Ну, пожалуйста, – складывает ладошки домиком.
– Я сказал нет!
– А если ласково «Та-дам»?
– Сейчас получишь.
Но ей хоть бы хрен. Продолжает угорать:
– А помнишь, как ты на заборе повис?
– Не было такого.
– Было, было. Не скромничай. Я тебя только благодаря этому и настигла. Повис, жопку об прутья расплющил, барахтался, ручками-ножками болтал. Такой хорошенький.
Я не выдерживаю, закидываю ее на плечо. Есть у меня один способ заставить ее заткнуться и перестать глумиться над бедным Андрейкой.
Звонко хлопаю ее по голой заднице, Верка визжит, но продолжает угорать.
– Маньяк Валентинович, а вы мне еще раз мастер-класс покажете? Выход на бис?
– Сейчас допросишься, – скидываю ржущее чудовище на диван.
Такая дурища, это нечто.
Мне все труднее держать серьезное лицо, а когда она начинает умолять:
– О, да. Давайте товарищ маньяк, надругайтесь надо мной. Пожалуйста.
Меня тоже пробивает на дикий смех. Я снова вспоминаю тот несчастный день, и нашу эпическую встречу на тропинке парка. Это было прекрасно. От и до.
– Хулиганка.
– Зато со мной не скучно.
– Это точно.
Кажется, скучать в этой жизни мне больше не придется.
Я остаюсь на ночь.
Даже если бы она начала меня выгонять и попыталась вытолкать за дверь, я бы все равно влез обратно. Через окно. И пофиг, что третий этаж. Бетмен я в конце концов или так себе?
К счастью, Верка и не собиралась меня выгонять. Наоборот, довольная ходила по квартире. Голая! Крутила своими аккуратными булками и картинно закатывала глаза, когда замечала, что у меня снова стояк.
– Ну а что? – развожу руками, – сама провоцируешь. Организм молодой, растущий, трахаться любит. А тут ты без всего.
– То есть будь на моем месте кто-то другой, тебя бы так же топорщило? – спрашивает, складывая руки на груди. При этом грудь сминается и выглядит это почему-то ну о-о-очень возбуждающе.
– Эй! Нельзя так с ней, – беру за запястья и развожу в стороны, – вот так, гораздо лучше.
Отпускаю ее руки и ладонями прикасаюсь к мягким полусферам. Большими пальцами веду по коже, глажу соски, которые от прикосновений превращаются в налитые твердые вишенки. Охренеть картина.
Вера нервно сглатывает и пытается отступить, но я одной рукой перехватываю за талию и тяну на себя.
– Тебе не сбежать, Верочка. Маньяк вышел на охоту, и в этот раз жертве не уйти.
– Дурак, – смеется она, но смех быстро исчезает, когда склоняюсь и губами обхватываю острый сосок.
Зарывается ладонью в мои волосы и чувственно стонет, выгибаясь навстречу.
Я сейчас кончу от одного только вкуса ее кожи. Тащу к столу, резко разворачиваю к себе спиной, давлю на плечи, вынуждая нагнуться и одним движением вхожу до упора.
– Ааах, – только и выдыхает она, цепляясь за крышку стола побелевшими пальцами.
– Что-то не так, Верочка? – двигаюсь быстро, и каждое наше соприкосновение сопровождается пошлым шлепком моего паха о ее ягодицы.
– Н..не та-ак, – слова обрываются в такт толчкам.
– И что же? – останавливаюсь.
– Ты не ответил на мой вопрос про других.
– Ревнивая? – прикусываю нежную кожу на шее.
– Боевая, – она подается навстречу, сама насаживаясь на меня, – узнаю, что на всяких Ань-Тань смотришь, и встреча в парке покажется тебе дружескими обнимашками.
– Снова выпорешь крапивой?
– Я тебя ей оберну. А потом возьму палку и отхожу по всем выступающим частям тела, – ее голос хрипит и от этого угроза получается очень сексуальной.
Я ей верю. Полностью и безоговорочно. И хочу, чтобы она мне тоже верила:
– Никаких баб. Я однолюб.
– Главное, чтобы не многоёб.
– Верка, – шлепаю по наглой заднице, – я серьезно.
– Аккуратнее, Крапивин. Я ведь и поверить могу, – откидывается мне на грудь, принимая до упора и тихо всхлипывая, – и если ты меня потом разочаруешь…
– Не разочарую. Никогда, – тяну за волосы, заставляя ее развернуться ко мне вполоборота. Целую. Неуклюже, но так сладко, что у самого слабеют ноги, – я люблю тебя.
Она что-то мычит мне в рот и мелко трясется, от накатывающего оргазма. Сжимает мой член, так что искры из глаз. Мне чертовски хочется кончить внутрь, пометить ее, застолбить. И пусть получатся маленькие Крапивины. Я только рад этому буду.
Все-таки отстраняюсь, пряча свои мысли глубоко за семью печатями. Если Верка узнает о них, то будет улепетывать так, что не догонишь. Сначала надо приручить ее, влюбить так, чтобы голову потеряла, а потом за волосы и в ЗАГС! И чтобы беременная была! Круглая и сладкая, как булочка.
От таких фантазий у меня яйца поджимаются, и я едва успеваю выйти из нее.
Будь у меня реакция чуть хуже, я бы точно в эту ночь стал папашей.
– Есть хочу, – первое, что говорит Вера, когда к ней возвращается способность дышать, – как насчет жареной картошки с грибами?
Умопомрачительная женщина.
Целую ее в плечо:
– Помочь?
Верка трется о меня носом и, словно довольная кошка, мурлыкает:
– Было бы здорово.
Перед тем, как отправиться на кухню, мы заруливаем в ванную комнату. Вместе забираемся в душевую кабину, чтобы смыть следы страсти. Снова трахаемся. Потом все-таки моемся, обмениваясь быстрыми взглядами и хихикая, как подростки.
Потом готовим. Я на подхвате – все чищу и мою, а Верка колдует у плиты.
– Это самая вкусная картошка, которую я когда-либо пробовал, – шепелявлю набитым ртом и втягиваю воздух, чтобы охладить горячую пищу.
Верка довольно улыбается. И глядя на ее улыбку, я думаю о том, что этого момента не догадывался о том, что можно быть таким счастливым.
И это
