Я соберу все вещи. Я исчезну. Только ты будь тут. Прошу тебя… Кис-кис…
Я налетела локтем на угол стены. Больно ударилась. Старалась выдавить хоть слово, но получались всхлипы. Задевая пальцами стену, чтобы не потерять ориентиры, в тишине я дошла до двери. И только тогда смогла выдавить:
— Не могу…
Я бежала к лифтам словно опаздывала. Куда и к кому не имела понятия. Мне просто надо было сбежать. Чтобы не брать на себя ответственность за поступок. За сохранение брака.
Я завела машину и долго сидела с гулом мотора, решалась.
Выезд со двора. Два поворота. Развязка.
Я понимала, что нельзя плакать. Нельзя терять концентрацию. Нельзя, ведь я за рулём.
Когда я въехала в посёлок, рыдания все же прорвались, и я, задыхаясь ими, стала вытирать катящиеся по щекам слёзы.
Черт возьми, как больно.
Словно мои поступки яд.
Словно сама себе приговор на эшафоте зачитала.
Я не с первого раза смогла попасть ключом в замок, руки тряслись.
Пришлось прерваться.
Сырой осенний воздух, пропитанный туманами, забрался под одежду и кожа стала влажной. От каждого движения я морщилась, потому что неприятно было соприкосновение волглой шерсти свитера и холодной кожи.
Снова ключи в руках. Один поворот. Второй…
Я открыла дверь дома и в спину прилетело холодное:
— Аксинья, а я ведь все знаю…
Запах лакрицы щекотал нос.
Виктор смотрел на меня исподлобья. Я поняла, что если сейчас буду убеждать его в том, что ничего он не знает, что я не беременна, то сама себе подпишу приговор. Поэтому я сложила руки на груди и вскинула подбородок, показывая, что мне все равно на его знания.
Вик усмехнулся.
— А ты ведь всегда была такой, — произнёс он и обошёл меня, проходя к гардеробу. — Слишком гордая, слишком несгибаемая…
Я пожала плечами, стараясь не вспоминать себя с момента прихода беременной любовницы в мой дом, потому что вся моя гордость, вся моя сила рассыпалась прахом.
— И ничего удивительного, что в момент, когда осталась одна, ты не стала искать помощи у сильных мира сего… — патетичная речь грозила обернуться нотацией. Я сняла куртку, повесила в шкаф, стянула кроссовки, сразу схватила с обувницы свои вязаные носочки, только после вступилась в тапочки.
— Ты зачем вообще приехал? — мне надо узнать, что Виктор знает, потому что если это не про беременность, то ложная тревога, можно расслабиться.
— Понять почему?
Виктор отбросил диванную подушку и плюхнулся на диван. Вик раскинул руки по спинке дивана и съехал, широко расставив ноги.
Я подтянула стул из кухни и оседлала его задом наперёд.
— Почему ты так упираешься? — спросил Виктор, пройдясь ладонью по подбородку.
— Ну прости, что не прыгнула на тебя как только увидела… — я вообще не понимала, что сложного в обычной мысли, что я просто люблю мужа.
— А на другого зачем прыгнула? — зло спросил Виктор, а я растерялась. На кого я могла прыгнуть?
— Не понимаю о чем ты… — сказала и встала, прошла в кухню, включила маленький свет над столом, щёлкнула кнопкой чайника…
Черт, опять ничего не купила в магазине. А мне ведь надо хорошо питаться, ведь мой малыш…
— Докторишка… — выдохнул Вик, присаживаясь за стол и складывая руки в замок. Я посмотрела на брата мужа как на умалишенного. Как он вообще мог подумать, что у нас с Егором что-то вообще может быть? — Он больно часто в гости приезжает. Слишком много внимания… Что в нем есть такого…
Я не дала договорить Виктору, потому что рассмеялась. Звонко.
Я смеялась почти до икоты.
В голове не укладывалось. Это же Егор. Тот самый, с мужской солидарностью. Который только потрахаться может предложить, ведь я беременна.
Блин, а ведь выходило, что Егор и Алиса единственные люди, которые знали всю правду.
— Вик, он просто мой сосед, — отсеявшись уточнила я. — Сосед, которому ничего не надо. Он ничего от меня не хочет. Мы просто время от времени сталкиваемся в посёлке, но ты настолько не привык проигрывать, что понять не можешь — невозможно без чувств быть с человеком. Ты ищешь причины. И нашёл Егора. Но я никого как Матвея ещё никогда не любила…
Виктору не понравилось, что он услышал. Он сжал губы в узкую полосу. А пальцы в замке побелели.
— Ты вообще меня слышишь, Ксюш? — холодно спросил Вик. — Ты понимаешь, что я один тебя люблю? Я один могу сделать для тебя все. Все, что пожелаешь!
Вик встал со стула и обернулся ко мне. Шагнул. Положил ладони мне на талию. Его дыхание касалось моего лица.
— Тогда, помнишь… — хрипло шептал Вик. — В нашу первую встречу. Ещё в том парке. Или потом, когда Матвей привёл тебя в гости… Ты околдовала меня… Я так хотел схватить тебя в объятия. Мне так хотелось, чтобы ты была со мной. Я весь горел… У меня не было тормозов. Я хотел и хочу тебя полностью всю и сразу.
Я уперлась ладонями в грудь Вика.
— Остановись и оглянись… — мой голос заставил очнуться. Заставил понять, что время прошло. Что мы не те, которые были много лет назад. — То о чем ты говоришь, никогда не было. Я не хотела тогда тебя. Никогда. Я просто была с Матвеем. И сейчас… Вик, мне больно…
Я сглатывала вязкую слюну тоже со вкусом лакрицы.
— Мне больно, что я ничего не могу поделать с твоими чувствами. Я не могу вообще быть с тобой. Мы с разных планет. У нас никогда, с самой первой встречи, не было ничего общего, — я быстро-быстро говорила, стараясь объяснить то, что не поддаётся объяснению. Любовь не укладывается в слова. Ее нельзя почувствовать на вкус.
— Твою мать! — рявкнул Вик и ударил кулаком в стену. — Твою мать, почему? Почему время так сыграло?
Он отступил на шаг и опустился на стул. Закрыл лицо ладонями.
Я растерянно смотрела на брата мужа и боялась даже шевельнуться…
— Какого черта нельзя все перечеркнуть и просто быть вместе? — кричал Виктор, потеряв терпение. Он встал со стула и ходил вдоль стола. — Ксюш, ну почему? Почему?
Я не знала, что ответить. Я давилась словами. Задыхалась буквами.
Мне было больно от того, что Виктор никогда не смог бы заменить Матвея. Не потому, что я об этом сожалела, а потому что не могла помочь Виктору справиться с его наваждением.
Телефонный звонок разорвал эту вереницу из оправданий и боли.
Я застыла с приоткрытым ртом пока Виктор короткими фразами общался по мобильному с кем-то. Положив трубку он
