Она взглянула и от этого напряглась, как он и предполагал. Стив опять улыбнулся, поцеловал Монику в губы, услышал, как быстро забилось ее сердце.
— На этот раз мы все сделаем медленно, — сказал он сиплым голосом.
Она попыталась что-то говорить, но он задвигался в ней, и все остальное на свете перестало для нее существовать. Моника прильнула к нему и последовала за ним в таинственный волшебный мир, где не было ни начала лета, ни его конца, а только Мужчина и Женщина, слитые воедино, не знающие и не желающие знать, где кончается один из них и начинается другой…
Моника проснулась с рассветом. Поглядела на умиротворенное лицо Стива, тихонько высвободилась из путаницы простыней и оделась. Затем положила в рюкзак несколько вещей, водрузила его на плечи и молча шагнула в утренний туман. Повсюду лежал иней, который расплывчато поблескивал сквозь ее слезы. Было по-настоящему холодно. Оставляя на белой алмазной россыпи темные следы, Моника оседлала терпеливого мерина и направила его с просторов высокогорного Луга в мир, простиравшийся за его пределами.
* * *
Стива разбудило пронзительное верещание сойки. Не открывая глаз, он потянулся к Монике, но нашел лишь пустое место. Он встал, прошел к двери, открыл ее и посмотрел туда, где было место для костра. Весь мир был еще белым от ночных заморозков. Однако никаких признаков Моники не обнаруживалось. Костер не горел. Стив еще какое-то мгновение вглядывался в даль, чувствуя, что в лагере что-то изменилось, но в конце концов решил, что все стало выглядеть по-другому из-за изморози.
— Моника!
Эхо откликнулось на крик Стива, и вновь установилась тишина.
— Мо-ни-ка!
Холод проник в хижину, заставив Стива вспомнить, что он стоит голый и весь дрожит. Мужчина с поспешностью оделся, не переставая твердить себе, что ничего не случилось, просто Моника ушла поглядеть на растения и не слышит его.
— Черт! — пробормотал он, натягивая сапоги. — Как только она снова попадется мне в руки, возьму ее на короткий поводок. Этот Луг и вполовину не нуждается в ее внимании так, как я.
Воспоминания о минувшей ночи отозвались в нем так живо, что его обдало вдруг жаром, а в джинсах стало мгновенно теснее. Стив обругал свое своевольное тело, но не смог заставить себя не думать о губах Моники. Он никогда еще не знал женщины, столь нежно и целиком отдающейся, которая желала его, ничего не требуя за свою горячую любовь.
А он ничего ей и не дал. И все равно она бежала к нему в темноте, желая его. Просто его. Мужчину по имени Стив.
Он поднял с пола свою куртку и вдруг застыл. Тревога, которую он старался отгонять с момента, как проснулся без Моники, вдруг больно сжала сердце. А с ней пришли и вопросы, от которых нельзя было больше уклониться.
Она хотела просто мужчину по имени Стив. Но я не просто Стив. Я еще и босс Дик, и Гордон Стивен Диксон-третий.
Он вспомнил, как Моника плакала ночью. Ждала ли она от него чего-нибудь? И почему все равно ни о чем не попросила? Ни разу! Когда же выплакалась, одарила такой любовью, словно он осыпал ее бриллиантами.
Стив беспокойно подошел к двери хижины, глянул в белую даль луга. Моники не было. Только желтые листья осин сияли тысячами улыбок. Память мучила его: Моника что-то говорила ночью об осинах — что-то, чего он не понял и не совсем точно помнил сейчас. Прищурившись, еще раз оглядел Луг и вернулся в хижину, стараясь стряхнуть с себя предчувствие, пробирающее его до костей, как идущий снаружи холод.
— А пока не мешает выпить кофе, — пробормотал он вслух. — Чем бы она там ни занималась, недолго выдержит. Такой холодище, а у нее даже куртки приличной нет. Черт, могла бы догадаться взять мою!
Еще не успев договорить этого, Стив понял, что Моника никогда не только не взяла бы его куртку, но даже и подумать об этом не могла. Она привыкла обходиться без того, что для большинства людей просто немыслимо. Неожиданно его осенило — надо купить Монике в подарок мягкую теплую куртку. От этой мысли Стив даже перестал расхаживать по комнате и улыбнулся. Подарок будет неожиданным и тем более приятным. Еще он купит ей кофту под цвет ее глаз, чтобы Монике было тепло и уютно и не страшили свирепые холода. Все еще улыбаясь, Стив направился к кострищу. И вдруг остановился на полпути, чувствуя, как кристалликами льда тревога застывает в крови.
У кострища не было ни решетки, ни почерневшего от сажи чайника. Не было и лежавших обычно неподалеку инструментов. Словно Моника никогда не разводила здесь огонь, не грела у него руки, не угощала голодных мужчин свежеиспеченным хлебом и крепким кофе. Круто развернувшись, Стив еще раз оглядел Луг, слишком поздно сообразив, что его беспокоило. На нетронутой белизне инея не было видно никаких следов, которые говорили бы о том, что Моника пошла за изгородь проверить растения. Он открыл рот, чтобы ее позвать, но с губ сорвался лишь тихий крик. Не хотелось верить — она уехала!
Стив побежал в хижину, убеждая себя, что ошибся. Распахнул дверь шкафчика-кладовки — ничего. Ни заплечного мешка, ни фотоаппарата и пленки, ни журнала и пакетиков с семенами. Ничего, кроме помятого пакета из коричневой бумаги, задвинутого в самый дальний угол верхней полки и, видимо, там забытого.
Растерянно Стив уставился на этот пакет, вспоминая, как видел его прошлый раз. И боль в глазах Моники, когда она узнала, кто он такой. А потом она выдернула пакет у него из рук и сказала, что это для Стива, а не для босса Дика, которому ее подарок не нужен.
Он вытащил заброшенный подарок из шкафчика. Открыл потрепанный пакет, засунул руку внутрь и коснулся какой-то тонкой, похожей на шелк ткани. Перевернул пакет — в руки скользнуло что-то ярко-серое, с крохотными мерцающими вспышками голубого и зеленого. Стив подошел к открытой двери хижины и встряхнул ткань. Она превратилась в мужскую рубашку, колышущуюся в его руках, словно живая.
Стив погладил рубашку бережно и нежно, словно она могла исчезнуть от его прикосновений. Палец задел за пуговицу. Он обратил внимание на ее атласную гладь и тонкий узор. Не сразу понял, что смотрит то ли на слоновую кость, то ли на искусно вырезанный кусочек раковины.
— Откуда же она это взяла? — прошептал он. — И на какие, черт подери, шиши?
Стив заглянул под воротничок с изнанки, где у всех готовых изделий бывает ярлык. Его не было. Расстегнул рубашку, поискал в боковых швах, где изготовители тоже помещают фирменные знаки. Снова ничего. Но швы ровные, безупречные, без единой морщиночки.
Не веря себе, Стив пробежал пальцами по стежкам. Постарался уверить себя, что это не может быть правдой. Моника не могла сделать такое, имея под рукой всего лишь иголку, да ножницы. Она не могла вырезать пуговицы из оленьего рога и так отполировать их вручную. Не могла час за часом класть на ткань мельчайшие стежки, пока не начинало темнеть. Просто не могла… И все же она это сделала! А потом узнала, кто он такой, и уехала прочь, ни словом ни обмолвившись о подарке, который так старательно готовила.
