— Понимаешь, я совсем не хочу иметь ребенка, если только… Я… — Она чуть не сказала ему, почему ей не хочется иметь ребенка, когда он перебил ее, слегка удивленный и очень смущенный.
— Ну, в общем-то, я тоже прямо сейчас не хочу заводить детей, — он усмехнулся. — Так что, пожалуй, еще рановато говорить о «если только», правда?
Эллис застонала в отчаянии и вновь прижалась лбом к его груди.
— Я больше этого не выдержу, — пробормотала она. Эффи оказалась права. Женщины не могут противостоять своим желаниям. Вот и она чувствовала слабость во всем теле, и ее разум постепенно мутнел от неистовой страсти, все сильнее охватывавшей ее.
— У меня внутри все переворачивается. Я с ума схожу, когда подумаю, что не смогу быть с тобой.
Брис засмеялся и крепче обнял ее.
— Это мне знакомо, у меня у самого все внутри дрожит. — Он приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал девушку. — Я твой, только скажи, когда…
— Сейчас…
Мужчина улыбнулся ее нетерпению.
— Ты поднимайся наверх, а я пока выключу тут свет.
Брис повернул Эллис к лестнице, ведущей на второй этаж к его спальне. Но, прежде, чем отпустить, он еще раз быстро поцеловал ее в шею. И когда заметил, как ее кожа покрывается пупырышками, а сама девушка дрожит от его прикосновений, он прошептал ей на ухо:
— Бьюсь об заклад, что успею выключить свет раньше, чем ты заберешься в постель.
Брис улыбнулся, увидев, что Эллис просто кивнула и пошла наверх. Вообще-то он и не ждал, что она с энтузиазмом выполнит то, что он ей сказал. В полной темноте, при единственной лампе, горевшей наверху лестницы, он взбежал через две ступени и переступил порог спальни. И, похолодев, замер у двери.
Свет падал на Эллис. Она вытянулась на кровати полностью одетая, если не считать того, что разулась, и лежала, как… О, черт! Она же похожа на одну из тех приносимых в жертву первых христианок, которых он видел на картинках в книгах. Напряженная, приготовившаяся к чему-то ужасному, может, к смеху над ней, но совсем не та страстная любовница, которую Брис ожидал увидеть.
— Эллис? — Девушка повернула к нему голову. — У тебя все нормально? Ничего не случилось?
— Нет, просто ты очень долго… Ее слова выдали огромное нервное напряжение и встревожили его. Брис подошел к кровати и посмотрел на девушку сверху вниз. В этой темноте глаз ее не было видно, а все остальное лицо не имело никаких признаков стресса. Видны были только его мягкие линии, изгиб подбородка и нежный, чувственный рот.
Мужчина присел на краешек кровати и прикоснулся к девушке. И тут же чуть не подпрыгнул от удивления, смешанного с испугом. Она была настолько холодной и неподвижной, что казалась каменной.
— Ради всего святого, Эллис! Что с тобой произошло? — спросил он, не зная, что и думать, и мучаясь тяжелыми подозрениями. Внезапно Брис охватила такая печаль, что голос его дрогнул, и он более мягким тоном спросил:
— Ты меня боишься?
— Нет…
— Ну, тогда…
Это становилось уже смешным. Может, ей кажется, что молодые мужчины более агрессивны и жестоки в своих занятиях любовью, чем старики. Брис почувствовал, что ему стало жарко от внезапной догадки.
— Ты боишься, что я сделаю тебе больно? Помедлив, девушка ответила:
— Н-нет…
— Эллис, ты можешь мне сказать, что тебя беспокоит?
— Меня ничто не беспокоит, — ее начали раздражать его вопросы. — Я жду, когда ты начнешь… это.
«Начнешь»… Что? Церемонию жертвоприношения? Примерно минуту Брис сидел, обдумывая ситуацию, наконец встал и зажег свет.
— Слушай, по-моему, нам следует немного поговорить перед тем, как… «я начну это», — сказал он, не совсем уверенный, правильно ли поступает. До сих пор ему еще никогда не приходилось расспрашивать женщину о ее сексуальной жизни или, прости Господи, объяснять ей тонкости акта.
Эллис даже застонала от нестерпимого раздражения. Она впервые в своей жизни по собственной воле предлагает себя мужчине, а ему захотелось поговорить!
Он снова сел рядом с ней. Его ладони вспотели, а во рту, казалось, полно ваты. Но как только он заговорил, все неприятные ощущения исчезли.
— Я хочу… — Брис откашлялся. — Мне нужно знать, как это у тебя было… с Джонсоном. Ты и твой муж… — Боже, он никогда не должен был этого говорить! — Он… Он сделал тебе больно?
— Только один раз, — ответила Эллис, внимательно глядя на сидящего рядом мужчину. Наблюдая за его волнением и беспокойством, она почувствовала, что ее раздражение слабеет.
— Когда именно он это сделал? — продолжал допытываться Брис, чувствуя, как его наполняет ужас.
— В тот самый раз..
— Какой раз?
— Тот, единственный…
Даже если бы она ударила его по лицу сумкой, доверху набитой камнями, и тогда он не ощутил бы себя таким потрясенным.
— За пять лет?! У вас с ним было всего один раз за пять лет?!
Брис недоверчиво уставился на нее. Разве это было возможным? Чтобы так долго?
— Только потому, что ему пришлось это сделать.
— Что?!
— Ну, ему же надо было сделать меня законной женой, так ведь?
Девушке начало казаться, что он так глупо ведет себя с какой-то определенной целью. Он, наверное, делает это специально! Разве ему не хочется ее так же, как она желает его?
— Мне было страшно и чертовски больно даже некоторое время после того, как он ушел. Когда он это начал, все кончилось довольно быстро, и больше он никогда этого со мной не делал, даже…
— Что? Что «даже»?
— В ту ночь он был пьян, и иногда… когда бывал пьян, он на меня так странно смотрел, как будто ненавидел меня больше, чем обычно, и хотел опять сделать мне больно. Когда он начинал пить, я пряталась, но он никогда снова меня не искал.
— Никогда… — В это невозможно было поверить!
— Говорю тебе! Просто он женился на мне, и после этого я могла оставаться в его доме и ухаживать за ним, не опасаясь, что все местные кумушки будут сплетничать по этому поводу. Я не нужна была ему, чтобы смотреть за детьми. Ему требовалось, чтобы я работала по дому. У него были взрослые сыновья, уже женатые.
— И невесток было две, так? И они жили вместе, — припомнил Брис их предыдущие разговоры. — Им что, надо было три женщины, чтобы поддерживать порядок? Это какой же там был дом?
— Чуть-чуть побольше, чем ваш другой, в котором живут Энн и Бак, — ответила ему Эллис и села на кровати, осознав, что их «небольшой» разговор слегка затягивается. — Понимаешь, Джуэл и Пэтти, жены его сыновей, всегда вели себя так, будто работали лет тридцать и не присели ни на минуту. Они просто слонялись по дому, и все работы оставили мне.
Картина ее семейной жизни с Харланом Джонсоном стала немного проясняться для Бриса. И больше ему уже ничего не хотелось слушать. Он хотел только любить эту девушку так сильно и так долго, чтобы годы, проведенные ею в доме Джонсонов, показались ей пятисекундным кошмаром, давно ушедшим в прошлое. Проблема была в том, что ему нужно было слышать больше.
