— Зачем вы так с ней? — спросил Дежнев. — Разве это так важно: сын, дочь? Ребенок родился здоровым. Это главное.
Он хотел продолжить, но мужик повернул к нему лицо.
— Неважно, — согласился он, сморщившись, как перед входом в палату. — Это всего лишь предлог. Эта овца тупая мне весь мозг маленькой ложечкой за свою беременность выела.
Стасу очень хотелось спросить, кто он сам, если продуктивно имел тупую овцу. Но это было бы неэтично.
— Во время беременности у женщин случается снижение интеллекта. Это физиологическое, из-за выработки пролактина. Даже диагноз есть такой: деменция беременных. Это пройдет, — попытался объяснить Дежнев.
Он не стал говорить, что проходит не у всех, но раз уж за девять месяцев муж Ольгу Михалну в психушку не сдал, видимо, это не тот случай.
— Мне глубоко плевать, пройдет это или не пройдет. Она у меня уже в печенках сидит, — заявил, скорчив рот, всё еще супруг экспирированной пациентки, похлопывая кожаными перчатками по ребру кисти.
— Зачем вы ей тогда ребенка заделали? Прошу прощения за мой французский, — не сдержался Стас.
— Мужик, вот не надо меня лечить, — с угрозой в голосе произнес собеседник. — У тебя для этого, вон, — он неопределенно боднул воздух, — баб целая больница имеется. Сексом она меня зацепила, чем еще? — он неожиданно снизошел до объяснения. — У меня крышу и сорвало. Семью бросил, старый пень. С сыновьями разругался.
— А этого за что бросаете? — зацепился за ниточку Стас. — Ваша же кровь. Он-то перед вами чем провинился?
— И правда, — словно соглашаясь с внутренним голосом, произнес мужик. — За что ему с такой мамкой страдать? Заберу к чертям собачьим, — констатировал этот… коз-зел.
У козлов с овцами потомки бывают? Наверное, да. Ягнята на закланье.
— Мне кажется, всем сейчас нужно успокоиться и хорошенько всё взвесить, — попробовал Стас напоследок воззвать к здравому смыслу. — Не стоит принимать решения сгоряча. Ольге Михайловне сейчас и так тяжело…
— Если бы я был буддистом, я бы сказал, что это карма, — выплюнул козел. — Счастливо оставаться в этом дурдоме.
Мужик шутовски приподнял кепку на козырек и вышел. Доводчик аккуратно прикрыл за ним дверь.
Сейчас, теребя в руках повязку, вспоминая разговор с козлом, овечьим мужем, Дежнев думал о том, что «умопомрачительный секс» — очень точное название процесса. Насколько он сам сейчас способен трезво оценить Татьяну? Может ли у них получиться что-то кроме умопомрачительного секса?
Стас закинул повязку обратно в ящик, из которого ее вытащил. Закрыл его. Собрал со стола истории и сложил их в аккуратную стопку на краю. За грудиной пощипывало. Дежнев не хотел думать о причинах. Просто день такой. После такого дня не хочется думать не только о причинах пощипывания за грудиной — вообще думать не хочется.
Он взял со стола обнажившийся из-под бумаг сотовый. И, не думая, открыл диалог с Феей Пипеткой. Чисто рефлекторно. И столь же рефлекторно набрал: «Привет! Что делаешь?»
«Пока ничего», — почт сразу ответила собеседница. Возможно, Таня. — «Но думаю заняться приворотом», — прилетело следом.
Стас ощутил, как рвется шаблон под царапучими ногтями Пипетки. Дежнев был материалистом, и не верил во всякие шаманства. Но ведь иногда неважно, будет результат или нет, важен сам факт наличия процесса. И то, что Пипетка так открыто заявляет о привороте, говорит либо о ее глупости, либо о наглости. Либо это шутка юмора, в которой юмора было немного, а шутки еще меньше. Либо — эта мысль вспыхнула в мозгу подобно сверхновой, выжигая всё живое на расстоянии пары парсеков, — либо привораживать собираются не его.
«Меня?» — быстро набил Стас. — «Серьезно?»
«Шучу, конечно», — ответила Фея, и у Стаса с души упал камень. — «Зачем ты мне нужен?»
Нерациональное чувство обиды заполнило душу Дежнева. Он был материалистом. Но где у него душа — знал. Нет, он категорически не хотел, чтобы его привораживали. Но всё равно было обидно.
«Ну, старый конь борозды не испортит», — возразил он.
«Но и глубоко не вспашет», — решила добить его Пипетка — горькая таблетка.
«Могла бы сказать, что я не старый», — обиделся Стас. — «И не конь».
«А жеребец, и еще о-го-го!», — дописал он.
«Иго-го», — ответила Пипетка Татьяна (как хотелось верить Дежневу).
«Нет в тебе душевной чуткости» — упрекнул Стас.
Глава 41
«И физической гибкости», — неожиданно ответила на это Фея. — «В смысле, не прогибаюсь».
«Может, мне это в тебе и нравится», — осознал Стас.
«Может», — прилетело в ответ. — «У мужчин иногда случаются странные предпочтения», — писала Фея Пипетка, которая явно была не в духе.
Хотя она-то с чего? Ей же сегодня не пришлось объясняться сначала с начмедом, потом с глав-врачом, потом с теми же и юристом.
«Психиатры утверждают, что среди людей с отклонениями мужчин в четыре раза больше, чем женщин», — гласило следующее сообщение.
Не Пипетка, а просто кладезь медицинских фактов. Точно не Геля. С другой стороны, эрудиция — еще не интеллект. Особенно в наш век информационных технологий. На всякого Друзя найдется свой Яндекс.
«Намекаешь на то, что я сошел с ума?» — полюбопытствовал Стас, хмыкнув про себя.
Вообще-то когда он это писал, он думал, что шутит. Но, говорят, в каждой шутке есть доля шутки, а всё остальное — правда. Перечитав сообщение, Дежнев понял, что если из написанного вычесть всю правду, то шутки-то и не останется. Потому что намекай — не намекай, а сошел.
«Зачем же сразу «сошел»?» — вроде как утешила его Фея, но следом прислала: — «Может, просто «выжил»?» В конце стоял подмигивающий смайлик, намекавший, что весь диалог, вроде как, с юмором.
Может, он просто слишком серьезно всё воспринимает? То, что ему кажется трагедией, для нее всего лишь каламбур? Под новым углом переписка воспринималась по-другому. Возможно, он всё надумал. В конце концов, он взрослый, разумный мужик. Даже если всё, написанное Пипеткой, — всерьез, и она обижена за вчерашнее своеволие Дежнева, стоит ли вестись у нее на поводу? Вчера его халатом избили, сегодня шпильками закидали. Главное — не что делает или говорит Фея, а где она окажется в итоге. А это зависит от Стаса.
«С тобой выживешь, как же…» — написал он, и жизнеутверждающе добавил: — «Когда мы увидимся?»
«Через пять дней», — ответила Пипетка.
«А почему так долго?» — не понял Стас.
«Станислав Борисович, если вы не знали, то это физиологическая норма», — в очередной раз просветила его собеседница.
