Как и сейчас, он закидывает ноги себе на плечи, вжимает мои плечи в столешницу ладонями и задает бешеный, яростный, остервенелый темп. Работая бедрами со скоростью, увидевшего красную тряпку, быка. И я знаю, что он способен убить меня наслаждением. И этот контакт глаз, когда и отвернуться нельзя, отвлечься нельзя, делает ощущения максимально острыми, точно такими же, как трение, что уже, кажется, скоро даст миру первобытный огонь. Марк продолжает вбивать меня в стол, как вдруг выходит, вставляет пальцы и принимается трахать.
И если одно лишь мгновение я не могу понять, зачем это нужно, то в следующее все тело превращается в единый чистейший восторг, что вдруг обильно потек из щели по его пальцам и моим бедрам.
И кажется, что все прошлые оргазмы были лишь подготовкой к тому, что я испытываю сейчас. Чистое. Яркое, обжигающее как само солнце, солоноватое. Судя по вкусу пальцев, которые Марк уже вставляет мне в рот, чтобы снова войти и начать второй раунд.
На третьем раунде, когда мой крик вдруг прерывает толкнувшийся в рот член, я мельком думаю, что Марк выбрал неправильную тактику. Ведь после такого я вряд ли скажу, что хочу его. Даже не так. Сейчас я вряд ли вообще смогу что-то выговорить.
Но меня больше заботит объект, который стремительно набухает во рту, пока Марк двигает бедрами и тискает мою грудь, стоя с краю стола. А член все больше, почти не дает мне вдохнуть, особенно, когда Марк хватает руками голову и буквально насаживает на себя, грозясь через секунду наполнить рот спермой. Мне остается только захлебываться слюной, смотреть в безумные глаза Марка, а потом самой подтолкнуть поток лавы к извержению. Для этого я только обхватываю член у основания. Делаю некий «стоп» и тут же ощущаю стремительную струю, заливающую мне горло.
Марк удерживает мою голову до тех пор, пока я не освобожу его от последней капли, и только потом отпускает. Чуть пошатываясь, хватается за стол, пока я откашливаюсь.
— Теперь я вряд ли смогу сказать, что хочу тебя, — говорю так хрипло, словно скурила пачку папирос.
— А не скажешь, — его голос недалеко ушел. — Я начну все сначала.
Открываю рот, потом закрываю, как рыба на берегу и киваю.
— Я тебя хочу.
— То-то же. Поехали.
— Куда? — пытаюсь я свести ноги, но они как назло дрожат и не хотят двигаться. А Марк уже ничего… Бодро застегивает штаны, натягивает футболку. — Разве ты не на это намекал, когда говорил про оплату долга.
Марк смеется.
— Пол часа? Даже матерая проститутка не стоит больше пяти штук в час.
— Ты вообще можешь разговаривать нормально?! К чему эти сравнения?!
— А ты можешь не задавать тупых вопросов? Все Даша. Фенита. Я взял тебя в долг. И одним слабеньким минетом ты не отделаешься.
— И, — откашливаюсь, — на какой срок?
— Навсегда, булочка. Ты еще не поняла? — не успеваю вздохнуть и упереться руками в грудь, как его губы уже касаются моих. Язык внутри, и я понимаю, что поторопилась с выводами. Еще пару раундов я бы выдержала.
— И что… — облизываю пересохшие губы, пока его лоб давит на мой. — Типа вместе? А как же все твои блондинки.
— Не типа, а вместе. А насчет твоих загонов… Вот пока ты будешь готовить мне борщ, я расскажу обо всех блондинках в своей жизни. Вернее, о том, как всех их затмила одна выебистая брюнетка.
— Ну, борщ готовится не так долго. И где я буду готовить борщ? — спрашиваю строго, хмуря лоб на это слово «выебистая». Я же не такая?
— Это сюрприз, — хмыкает он, целует в губы и тянет на выход.
— И куда мы едем? — спрашиваю в который раз, а Марк уже в раздражении сжимает зубы. От этого руке больно, потому что он усилил захват пальцев.
— А ты можешь помолчать? Просто спокойно доехать с закрытым ртом, пока я его не заткнул…
— Кляп не встанет.
— Подниму, — бросает он в меня упрямый взгляд и видит, что его раздражение меня веселит. Правда потом смотрит в очередной раз на забитую машинами дорогу и кидает пятьсот рублей водителю. — Спасибо, мы здесь дойдем.
Через мгновение мы вылезаем из синего Ниссана, и только сейчас я понимаю, что мы ехали в такси. Настолько мой разум был подвержен эротической дымке.
— А где твоя машина?
— Пока в залоге.
Торможу, дергая руку Марка, не веря своим ушам.
— Это же «Камаро»? Она же у тебя столько лет! Как ты мог ее отдать?! Зачем?! — меня трясет так, словно он убил наше с ним домашнее животное. С этой машиной связано столько, что страшно подумать, что он мог от нее отказаться. Да я бы прямо сейчас купила ее себе.
— Ты мне это говоришь? Она у меня уже четыре года.
— Тогда объясни…
— Пошли, сама все увидишь, — зло тянет он меня вниз по улице, мимо пятен, что очевидно можно назвать людьми.
Но я почти ничего не вижу, ведь глаза застилает пелена слез. И в них, как в «омуте памяти» я вижу картинки. Как мы катались, как я разбивала стекло камнем, как мы смеялись в ней. Как любили друг друга на капоте, на переднем сидении, и даже половине заднего. Откровенно реву, потому что это почти как вырвать часть самого искреннего, что было между нами.
Марк вдруг сам вытирает мои слезы, когда мы останавливаемся.
— Иногда приходится расставлять приоритеты. Ты для меня самый главный, — говорит он уверено, даже без шуток, но у меня в голове только его дебильное поведение. Которое и привело к потере столь ценной вещи.
— И, чтобы сказать об этом, ты продаешь нашу машину и шантажируешь моего отца, — хочу оттолкнуть, отвернуться, но он не дает.
— Именно, — говорит он и показывает на дом, возле которого мы остановились. — Мне нужно место, где ты будешь в очередной истерике бить посуду.
Задохнувшись от осознания происходящего, я отхожу чуть вперед и рассматриваю шестнадцатиэтажку в нежных голубых и персиковых тонах. Потом оборачиваюсь на парковку в дали, детский двор и даже спортивную площадку с баскетбольными кольцами.
Горло стягивает ком слез.
Я не знаю, стоила ли продажа машины целой квартиры, но от такого поступка в душе рождается почти буря.
— Марк….
— Ты сильно не обольщайся. Там голые, бетонные стены. Так что дел у нас с тобой выше крыши.
«У нас с тобой» прозвучало почти как признание в любви, и по телу понеслись мурашки.
— Ты купил нам квартиру? Ты не шутишь? Скажи, что не шутишь, — трясу его за воротник кофты. — Потому что, если ты шутишь, я тебя убью!
— Да уж какие там шутки, отдал нас с тобой в рабство на добрые десять лет. Надеюсь, удастся выкарабкаться скорее.
— Удастся. Вместе нам все удастся, — подхожу к нему вплотную, теряясь в синих омутах и хочу поцеловать. Отдаться в благодарность прямо здесь, но Марк разворачивает меня к себе спиной. И я утыкаюсь взглядом в пару полуросликов. Они уже не копают в песочнице, а смотрят на нас.
— Марк, — говорю ему, улыбаясь детям. — А в доме хорошая звукоизоляция?
Марк тут же оглушает хохотом весь двор.
— Не поверишь, это было первое, что меня волновало, — все смеется он. Ну и я вместе с ним. Поверю. Мне кажется, прямо сейчас я поверю во что угодно.
— Ну, пошли в пещеру?
— За волосы только не тащи, — улыбаюсь я, и мы почти бежим в подъезд. Где я трясусь в предвкушении. И думаю. Думаю.
Какая она.
Наверное — маленькая. Такое вот себе уютное гнездышко, чтобы проводить время в постели, готовить, смотреть сериалы.
Но мои ожидания не оправдываются. Это цельное квадратное помещение размером со спортивную площадку с огромным балконом, дверь на который тоже отсутствует, что делает окно практически панорамным. И даже полное отсутствие отделки не делает квартиру менее привлекательной. А самое главное, здесь есть кухня. Именно такая, какую я как-то показывала Марку, когда мы в кинотеатре лазали в инсте, просматривая все подряд. Сиреневый кухонный гарнитур, большой холодильник, индукционная плита с вытяжкой.
— Только не истери, тарелок всего две, — осторожно просит Марк.
Но у меня и в мыслях не было истерики. Только счастье, что буквально распирает изнутри.
