Юнца я уже успела изучить и оценить твёрдость бёдер. Старик, что смотрел на меня маслянистыми глазами, продолжал сверлить холодным, безжизненным взглядом. Двое других — мужчины примерно за тридцать. Но и они взирают на меня, как хищники на свежеразделанную тушу. Им плевать на мою судьбу.
И только по глазам Шамиля не читается ни одна эмоция. Я смотрю на него. Он — на меня. Но с таким же успехом я могла бы рассматривать бетонную стену.
— Мы договорились, Шамиль? Отдаёшь девчонку мне? — спрашивает старик.
— Ты предложил наивысшую цену за неё, Вуйчик, — спокойно произносит он, как истинный делец. Как тот, кто каждый день сплавляет живой товар извращенцам.
От его слов внутри меня холодеет. Я смотрю на него неверящим взглядом, уже поняв, кто из его соратников Вуйчик.
Так вот ты какой, северный олень.
— Значит, я могу её забрать? — будто не доверяя собственным ушам, уточняет. Словно рассчитывал получить иной ответ.
— Только после внесения всей суммы. Правила ты знаешь.
Я вцепляюсь в Шамиля глазами, пытаюсь пробраться в самый мозг. Кричу внутри себя. Но не получаю отклика.
Осознание дичайшего предательства охватывает всё моё естество. Слёзы стекают по щекам, а ненависть застилает кровавой дымкой глаза. Но я всё продолжаю смотреть в лицо Шамиля, надеясь, что он скажет, что всё это шутка. Что он не отдаст меня. Но, видимо, на этот раз, он решил меня наказать по-настоящему.
Вуйчик поднимает на стол чемодан, раскрывая его и показывая деньги.
Ямадаев кивает.
Сделка свершилась.
Глава 37
Те же амбалы, что удерживали меня, двинулись в сторону выхода, не ослабляя хватки.
Ямадаев не известил собравшихся, что я попала сюда по ошибке. Что не подписывала никакого договора. Что понятия не имела, на что иду.
Просто взял и отдал меня с таким видом, будто давно хотел от меня избавиться. А тут представился удобный шанс.
Что-то внутри сломалось. Колючие осколки вонзились в мягкие ткани. Стало больно. Но в моей душе уже столько поломок, неужели я не смогу пережить эту?
Забавно. Судя по всему, пережить мне возможности могут и не дать. Если всё, что сказала Тина, правда, останусь ли я живой?
Мы покинули заведение из того выхода, о котором я ничего не знала. По тёмным коридорам и лестницам. На пути не оказалось ни одного человека, только охрана Ямадаева, взирающая на меня как на пустое место. Очередная девица, которую пустили в расход. Безликая. Сегодня она есть, а завтра — нет.
Но стоило выйти на улицу, и я завизжала как сумасшедшая. Во мне словно по щелчку пальцев включился инстинкт самосохранения, выдернувший из оцепенения и обиды.
Кричала, орала, только бы обратили на нас внимание. Но никто из тех, кто случайно ошивался рядом с парковкой, не захотел приблизиться. Подойти, спросить, куда тащат девчонку в провокационном наряде.
«Сама виновата».
«Не нужно было ходить по таким местам, которые нормальные люди обходят стороной».
«Оделась как шлюха. Чему ты удивляешься?»
«Со мной бы подобного никогда не произошло, ведь я хорошая. А ты — плохая».
Они провожали меня безучастными и даже осуждающими взглядами со смесью жалости и ненависти. Никакого сочувствия. Лишь отрицание того, что в их мире тоже возможно нечто подобное.
Мои конвоиры наблюдали за этим представлением с безучастной снисходительностью, не предпринимая попыток остановить истерику. Спокойно раскрыли двери и кинули меня в тёмное нутро джипа. Чёрного. Тонированного. Наверняка его владелец компенсирует свои физические недостатки габаритами дорогих авто.
Пока я неуклюже поправляла сползшее узкое платье, пытаясь усесться на сиденье и не засветить трусами, он уже успел меня рассмотреть в полумраке салона.
Глаза холодные, колючие. От такого взгляда хотелось сжаться до размера пылинки и улететь в окно.
Мысль о том, что он попробует прикоснуться ко мне, заставляла всё моё естество выворачиваться наизнанку. Должно быть, охватившее меня отвращение отразилось на лице.
— Что, не нравлюсь тебе? — с усмешкой спрашивает мужчина. Морщины на его физиономии расходятся в стороны, делая внешность ещё более отталкивающей. Редкие седые волосы зачесаны назад, создавая ощущение прилизанности.
Я не могла представить, ради какой суммы денег молодая девушка готова была позволить ему прикоснуться к себе. Мне кажется, даже издалека я ощущала исходящий от него запах немолодого тела.
— Нет, — ответила честно.
Хотя следовало бы соврать.
— Смелая девочка. Странно, что он отдал тебя, — задумчиво произносит, ни разу не обидевшись на мои слова.
Вместе с тем в его взгляде читалось обещание. Он будто говорил мне: ты красивая, молодая, свежая. Я всё это могу у тебя забрать.
Пока в скудном диалоге не прозвучало угроз. И вроде бы никаких оснований испытывать страх не имелось. Однако мне было страшно до жути. До трясущихся поджилок.
— Почему? — решаю я уточнить.
Продолжить разговор. Продлить пытку. Или получить отсрочку перед казнью. Хотя голос дрожит, сипит от напряжения связок.
— Он смотрел на тебя не так, как на других, — потирает подбородок, поросший седой щетиной. — Шамиль ведь игрок. Хороший игрок в покер. Один из лучших. По его лицу почти невозможно что-либо прочитать. Но ты оказалась лакмусовой бумажкой, мгновенно проявившей его эмоции. Жаль, что он не сорвался.
Печально, что злость Шамиля он принял за нечто большее. Ведь теперь нам обоим понятно, что Хозяин ко мне равнодушен.
— Почему? — вновь повторяю свой вопрос, словно заевшая пластинка.
— Тогда он бы нарушил правила, которые придумал сам, и мы могли нарушить его правила в свою очередь, — слишком витиеватый ответ, чтобы я что-то поняла.
Мы. Кто мы? Кто из сидевших за одним столом желал убить Шамиля? Или они все…
— Но зачем вам это? — чуть подаюсь корпусом вперёд, ощущая, что упускаю нечто важное.
Вуйчик улыбается. Расслабленно, чувствуя себя полностью хозяином положения. Ведь, что ни поведай будущему трупу, всё останется в секрете. Именно это я читаю по его глазам. Сглатываю слюну, которая застревает в глотке тугим комом.
— Он мешает мне. Я хочу убрать его. Жаль, что сделать это не так просто. И Шамиль это понимает. Поэтому не надейся на то, что он явится за тобой. Если он не сорвался в своём клубе, где защищён со всех сторон. То ко мне ради спасения такой шкуры, как ты, он не сунется.
Обидно, блин.
Откидываюсь обратно на спинку кресла. Мягкое, удобное.
В голову лезут тёмные мысли, но я изо всех сил их гоню. Нельзя сдаваться. Выход есть всегда. Главное — успеть его найти.
Вуйчик вскоре утратил ко мне интерес и оставшуюся часть пути разговаривал по телефону, обмениваясь с собеседником ничего не значащими фразами.
Путь был не таким уж долгим. Из одного центра города в другой. Старый кирпичный дом Вуйчика в свете уличных фонарей и падающего на мою макушку снега мог бы выглядеть уютно. Как с открытки. Но вызывал лишь жуть.
На пороге нас встретила респектабельная женщина. Плохо определяю возраст, но она выглядела настолько холёной, что ей легко можно было дать как сорок, при удачном освещении. Так и шестьдесят пять.
Она улыбнулась мне даже как-то добродушно. Словно давно ждала меня. Отчего ощущение неестественности происходящего лишь усилилось.
Раньше я жила в жутком мире. С момента смерти отца я привыкла вращаться в обществе мелких наркоторговцев, воров и прочей шелупони. А теперь оказалась среди преступников высшего ранга. Следующую ступень, вероятно, занимают люди, сидящие на министерских должностях в доме на Пресне.
— Пойдём, деточка, для тебя уже приготовлена комната, — ласково обращается она ко мне, кладя ладони на мои озябшие плечи.
Под горлом пульсирует страх. Силой воли я заставляю себя не трястись. И следую за ней, ужасно устав от каблуков. Минуя серого цвета стены коридора с современным, продуманным дизайнером.
