Она судорожно кивает и понимает на него свои зарёванные глаза. И сейчас кажется ему сейчас такой хрупкой и маленькой. Но такой верной и решительной, что он не понимает, как кто-то вообще мог причинить его зеленоглазке боль. Он бы никогда не смог.
Они оба лежат на холодном полу и молчат. Точнее, он лежит на полу, а она на нём, потому что он не позволяет сдвинуться, чтобы не замёрзла. Глупая. Одной ладонью он ласкает её волосы, а другой мягко касается её щеки, стирая слезинку. Такую совсем ненужную.
— Я не могу быть королевой без короля…
А потом целует его. Так нежно. Боясь навредить и чувствуя собственный пульс в висках. И ей кажется в этот момент становится той наивной девочкой, которая впервые целуется с мужчиной. Впервые чувствует его тело. Его тепло. И в этот момент, что больше ей совсем ничего не надо. Только слегка касаться его губ своими, ощущая одно дыхание на двоих… И шепчет на выдохе:
— Я со всем справлюсь, если ты будешь рядом… Справлюсь за двоих, только не уходи, мафиози…
— Просто Миша… И как же я брошу сво. королеву?
25. Собирай вещи.
Он встал на ноги спустя всего лишь сутки. Снова наплевал на свою боль, чтобы включиться в работу и не разрушить своим отсутствием то, что так долго и кропотливо строил. Ведь ещё с детства мужчина усвоил, что никогда нельзя давать слабости возобладать над тобой, даже, когда она совсем сваливает с ног, иначе лишишься всего, что имеешь. И этого допустить мафиози было нельзя, потому что от этого зависела не только его жизнь.
Сейчас, как никогда раньше, нужно было стиснуть зубы и терпеть. Терпеть эту невыносимую боль, разрезающую голову пополам. Терпеть проблемы, сваливающиеся на него непрерывным потоком. Чёрт возьми, многое нужно было терпеть и выносить, грозясь закончить смертью от бесконечной усталости или долбанным сумасшествием. Несмотря на это, просто вынести и пронести достойно, постаравшись при этом уцелеть. И, возможно, постепенно это стало бы совсем муторно и невыносимо, если бы не одно «но»…
Маленькое «но», сейчас сопящее на его коленях и отчаянное стискивающее его грубую руку своими хрупкими пальчиками. Маленькое «но», вызывающее лёгкую улыбку и заставляющее что-то внутри слегка теплеть. Маленькое «но», из-за которого ему каждый день хотелось вернуться домой, что он и делал, сам не понимая зачем.
Хотя после той истории с применением её способностей, они, казалось, и вовсе перестали разговаривать. Просто молча переглядывались и расходились по комнатам, думая каждый о своём. Ефремовой в такие моменты представлялось, что это ничто иное, как его холодность в ответ на проявление того, что она должна была скрывать. Его недовольство и желание отстраниться от неё, как от ненормальной прокажённой.
И ей ничего не оставалось, кроме как отойти в сторону и проглотить собственные невысказанные ему слова. Просто на минуту заглянуть в его карие глаза, которые он теперь так тщательно отводил, и удалиться прочь, смахивая непрошенные слёзы обиды. Ведь ей так много хотелось ему сказать, но он, видимо, совсем не желал её слушать. И это приносило нестерпимую боль. Его равнодушие.
А ещё оказалось, что Кристина совсем отвыкла засыпать без него. Просто ночью смотрела на дверь, ожидая, что вот-вот он войдёт и ляжет рядом, отпустит глупую шутку и прижмёт к себе. Только этого не происходило. А она всегда была горда, чтобы просить. Пусть остыл к ней. Пусть забыл о существовании. Ей всё равно, это её не ранит. Не ранит. Осталось лишь убедить в этом свою душу. Просто убедить.
Вернуть всё так, как было.
С этими мыслями и потаёнными желаниями Ефремова каждый день засыпала в одиночестве в своей спальне, прокручивая в голове не меньше сотни разных моментов. Бесконечный водоворот мыслей мешал уснуть и не спасала даже усталость после учёбы. Она знала, кто мог бы ей помочь, но гордость не давала даже в мыслях произнести его имени.
Слишком дорого. Ей жалкой шлюхе не по статусу.
И только после четырёх дней такой невыносимой для неё пытки к ней всё же пришёл тот, кого она так ждала. Правда, сделал это ровно в тот момент, когда сон окончательно сморил Ефремову, не желая быть узнанным, но не в силах оставаться и дальше не причастным.
Михаил всё это время устало мялся в дверях, наблюдая за ней и не спеша входить. Но стоило Кристине едва прикрыть глаза — что-то в его голове всё же пересилило, заставляя подойти ближе и даже опуститься на постель рядом с ней. Желание просто посмотреть на зеленоглазую девчонку всё же победило сомнения и здравый смысл.
Потому что взгляд мужских карих глаз мгновенно опустился на это милое лицо, на плотно сжатые капризные губы и растрёпанные волосы… На точёные изгибы красивого женского тела, обтянутые его белоснежной рубашкой… На эти изящные бёдра и плоский животик… И одного этого хватило, чтобы улыбнуться.
Но в этом, чёрт возьми, не было животного желания. А была какая-то дурацкая и неуместная нежность, совсем не подходящая к этому моменту.
Долго не думая, мафиози сел на краешек постели, привычно проводя ладонью по её волосам, чуть влажным после душа. Михаил снова усмехнулся. Чистюля. Сколько знает её, она всегда принимает душ перед сном, а потом у маленького зеркальца в своей комнате расчёсывает свои длинные светлые волосы.
Мафиози неволько окунулся в воспоминания и тут же потряс головой. Не нужно. Он ведь определённо не собирался задерживаться здесь на всю ночь, однако, когда заметил, как сонно заметалась на постели девушка, планы вдруг резко изменились. Просто потому, что он уже знал эти приступы детских кошмаров.
Всегда, когда Кристина чего-то боялась во сне, она нервно сжимала пальцами воздух или ткань пледа, словно искала защиты. А потом и вовсе приоткрывала свои пухлые розовые губы, пытаясь заглотить воздух, как обезумевшая. И в такие моменты единственное, что оставалось Михаилу просто прижимать её к себе покрепче, чтобы спрятать в объятьях свою зеленоглазку от ненавистного кошмара.
Но в этот раз мафиози почему-то не стал ложиться рядом, решив действовать немного иначе. И его замысел впервые показался ему верным: одним мимолётным движением мужчина осторожно уложил голову Кристины на свои колени. Просто так, как она всегда сама и любила делать: укладываться на него и наслаждаться невесомыми поглаживаниями. И этого Михаил никогда не мог ей запретить.
Всё это время он сдерживал себя, стараясь не подходить к ней, чтобы не выглядеть слабым и беспомощным. Только сегодня что-то внутри дало сбой. Запротестовало, а ноги сами привели к своей строптивой красавице.
Возможно, это была банальная тяга к предмету похоти. Или, быть может, просто стремление насладиться ей перед расставанием? Думать об этом как-то нее хотелось. И без этого было чем забить голову. А сейчас просто хотелось побыть с ней и ни о чём не думать, устало перебирая пряди её шелковых волос и укрывая пледом. Ведь, наверняка, замёрзла…
И откуда у неё взялась эта глупая привычка не накрываться? Это же так по-детски. На это Михаил лишь покачал головой, усталым взглядом обводя комнату, где совсем ничего не изменилось, разве что книг на тумбочке стало чуть больше. Впрочем, вполне себе в стиле Кристины.
Ни купить ничего из вещей, но закупиться книгами.
Глупенькая зеленоглазка. Он снова осторожно коснулся губами её макушки и невесомым движением достал из кармана брюк небольшой кулон, аккуратно надевая на её шею. Почему-то когда случайно проходил мимо ювелирного магазина и увидел эту вещицу, то подумал о ней и решил, что купит. На память…
Чтобы у неё хоть что-то осталось от того, кто, кажется, успел так сильно привязаться к ней.
***
Когда утром она открыла глаза, то сразу почувствовала, что он рядом. Даже не оглядываясь и не смотря по сторонам, просто чувствуя знакомое тепло и улавливая знакомый запах. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы распознать, что её Михаил здесь и рядом.
Девушка сонно улыбнулась, вдохнув побольше воздуха в лёгкие, и инстинктивно сжала ладонь, тут же ощущая, как грубые мужские пальцы в мгновение переплелись с её пальчиками. И ощущение давно забытого спокойствия вновь вероломно заполнило тело, заставляя глупую улыбку снова расцветать на лице.
