— Пошли, такси уже внизу.
Мне стало так странно. В самом деле, Коля мне никто, и Андрей, мой муж, в чём-то прав. Но ведь так нельзя, правда! А как всё исправить, я не знаю.
Такси привезло нас к небольшому дому на Обводном канале, и я, всё ещё переживая, спросила обиженно у Андрея:
— А где мы?
— Тут у меня квартира, — объяснил он, помогая мне выйти из машины. — Я купил её совсем недавно, девочки о ней не знают.
— Хочешь сказать, что это только для меня? — прищурилась недоверчиво. Дом на Обводном был из старого фонда, но фасад отлично отрихтован, с ремонтом и с закрытой на решётку подворотней. Андрей набрал код на замке и толкнул решётку внутрь:
— Пошли, девочка, да, это для тебя. И для меня. Потому что иногда домика за озером не хватает.
— Андрей, — я остановилась под сводами вековой подворотни, повела плечами, вцепилась в пальцы мужа со всей силы: — Пожалуйста, верни Колю! В конце концов, это я виновата, не надо его увольнять!
— Полинка, ты моя маленькая добрая девочка, — умилился Андрей, обнял меня, укрыв от призраков дома, поднял моё лицо и поцеловал долго-долго, а потом сказал всё тем же тоном генерального директора и миллионера: — Я никогда не меняю своих решений.
— Никогда-никогда? — я сделала жалобные глаза.
— Почти никогда, — усмехнулся он. — Что тебе заказать на ужин, Полиш? А то в квартире никаких припасов нет.
— Не знаю, — пробормотала я. — Пиццу… Всё равно.
— Не злись, девочка. Пойдём.
Мы вошли в парадную, поднялись по лестнице мимо пролётов с чудесными витражами, и Андрей открыл ключом дверь под номерком 11. Мы вошли в квартиру, которая оказалась тёмной и душной. Мой муж щёлкнул выключателем, и коридор озарился мягким светом из спрятанных спотов под потолком. Зеркальные шкафы, паркет лесенкой, простор и никаких лишних вещей. Я будто оказалась в квартире, где никто никогда не жил.
Меня завлекли, закрутили, подняли на руки, унесли вглубь коридора, и даже не позволили слова сказать.
Мой медовый месяц снова начался с того самого момента, когда его прервали. Я жадно припала к мужу, губы к губам, руки к рукам, ноги сплелись, дыхания смешались… Мы любили друг друга так жарко, как это было в моей маленькой комнатке коммуналки. Как будто никого в нашей жизни не было больше — никаких детей, никаких бывших, никаких водителей и журналисток…
А потом привезли пиццу, и Андрей пошёл открывать дверь, обернувшись простынёй. А у меня в сумочке зазвонил телефон. Потянувшись, достала его, глянула на экран и удивилась. Приняв звонок, спросила:
— Машунь? Что-то случилось?
— Полька, твой муж козёл!
— С чего это вдруг? — изумилась уж совсем. — Маш, ты бухнула, что ли?
— Он уволил моего парня!
— Стоп. Спокойно. Какого парня?
— Блин, Полька, это же ты бухнула, если не понимаешь! Водителя он своего уволил! Колю!
— А какое отношение ты имеешь…
Я подняла брови, сложив паззл в голове, и оборвала сама себя:
— Так это к тебе он поехал? Вы с ним… Вы спите, что ли?
— Спим, пф-ф-ф… Мы собираемся пожениться, Полька!
— Маш, ты чего? Ты серьёзно? Замуж за Колю?
— А что?! Он классный, трепаться не любит, зато дело делает!
— Надеюсь, ты сейчас не о сексе?
— И о нём тоже, между прочим! Это важная часть жизни. Но вообще я о другом. Коля потерял работу, а как мы теперь поженимся?
— Маш, я пробовала объяснить Андрею, но он и слушать ничего не хочет!
Машка помолчала, потом сказала тихо:
— Полин, я никогда тебя ни о чём не просила. Я влюбилась… Помнишь, когда ты мне рассказывала про своего Андрея? Вот у меня то же самое.
Я вспомнила. То чувство полёта, парения, даже во сне, когда видишь его и улыбаешься… Улыбаешься просто потому, что тебе хорошо от одного его вида. Просто потому, что любишь. И планы строишь — как будете жить вместе, как будешь готовить ему вкусные блюда, как будете вдвоём смотреть телевизор… И сердце сладко замирает от знания, что всё это так и случится.
— Машуня, я попробую ещё раз.
— Лапа моя, клянусь, что больше никогда в жизни не отвлеку Коляшу от работы!
— Да мне-то что… Вон Андрей сказал, что ему водитель жизненно необходим.
— Хрен там валялся, Полинка! Просто круто иметь человека в своём распоряжении сутки напролёт!
— Да? — я глянула на дверь и зашептала: — Он идёт, отрубаюсь!
Сунув телефон под подушку, я встретила мужа с пиццей улыбкой. Он без церемоний откинул крышку коробки и сунул мне огромный, разрезанный на дольки блин, покрытый расплавленным сыром:
— Пахнет вкусно! Ты съешь целиком или половинку?
— Ты шутишь? Конечно, целиком!
Я хищно нацелилась на одну из долек, потом с грустью отложила её:
— Нет, у меня нет аппетита.
— Что? Ты чего, Полька? Заболела? Что-то с ребёнком?
Он встревожился не на шутку, навис надо мной, как ангел-хранитель, но я махнула на него рукой:
— Да нет, я просто… Мне просто нехорошо от того, как ты поступил с Колей.
— Не начинай, — сразу сдулся Андрей. — Я поступил так, как поступил бы каждый нормальный работодатель.
— Нет. Когда я работала в Столовой, наш шеф давал нам отгулы по обстоятельствам. Всегда.
— Но не когда тебе надо было поехать потрахаться!
— АНДРЕЙ!
— Ну всё, всё. Не будем об этом, ешь пиццу.
— Не хочу.
Я капризно отодвинула от себя картонку. Сама себя ненавидела в этот момент, но я была виновата перед Колей. И Машке пообещала. Так что не отступаем. Держим оборону.
— Полишка, не будь такой.
— Какой? Я просто хочу, чтобы ты пересмотрел своё решение.
— Как ты себе это представляешь? Я же начальник. Если я буду пересматривать каждое решение, мои подчинённые никогда не поймут смысл наказания. Тот же Коля решит, что ему сошло с рук раз, сойдёт и другой.
Я мягко обняла его, привлекла к себе и зашептала на ухо:
— А если ты неправ и извинишься, а потом исправишь ошибку — все будут тебя любить ещё больше, как справедливого и честного начальника.
— Поли-ишка, — протянул Андрей жалобно. — Ты из меня верёвки вьёшь, малыш…
— Ничего я из тебя не вью, Андрюшечка, — тихонько рассмеялась я. — Просто хочу помочь. И тебе, и Коле.
Он резко выпрямился, глянул на меня остро:
— Почему это ты, интересно, хочешь помочь Коле? Из какого такого расчёта?
— Ты чего? — смутилась я. Господи, что он подумал? Нет, ну как он может подозревать меня в чём-то? Я же никогда повода не давала!
Андрей нахмурился:
— С чего бы ещё тебе так защищать водителя? Скажи на милость? С чего? Только если вы с ним…
— Андрей, ты скажешь непоправимое, и я обижусь на тебя. И никогда не прощу, — предупредила его мягко.
— Чёрт, — бросил он и вскочил. Простыня упала на бёдра, и Андрей закинул её на плечо, как римский патриций. Сделав три шага от меня, обернулся. Глаза его гневно блеснули. Я с прищуром выдержала этот взгляд, наклонив голову к плечу. Андрей вздохнул, сказал:
— Да, я не могу тебя обвинять. Не могу, девочка моя…
Венувшись ко мне, он обнял коротко — так, что у меня дух захватило от счастья, потом взял кусок пиццы и сунул её уголком в рот. Прожевав, спросил деловито:
— Почему же ты всё-таки защищаешь Колю?
— Во-первых, он добрый и хороший. Во-вторых, он у меня отпросился. А в-третьих… — я запнулась, но решительно продолжила: — Он хочет жениться на моей подруге Маше, и для этого ему нужна работа.
— На Маше? — удивился Андрей, явно перебирая в памяти лица. Машку не вспомнил. Пожал плечами: — Глупо, он может устроиться на любую другую работу.
— Андрюша, ну где ты ещё найдёшь такого водителя, который уже знает тебя и то, что тебе нужно?
Я подумала и тоже взяла кусок пиццы, с аппетитом отгрызла маленький треугольник и с набитым ртом продолжила:
— А главное, такого, который сделает счастливой мою Машульку! Потому что моя Машулька это заслужила.
— Машулька… — профырчал Андрей. — И Колюнька! И скажи ещё, что они нас зовут на свадьбу свидетелями!
