потревожила…
— Вика говори уже, — немного резко перебил Назар.
— Я просто хотела извиниться за вчерашнюю несдержанность, и думала встретиться и всё же поговорить…
— Поговорить, — переспросил Назар, — мы не достаточно поговорили, хочешь сказать?
Я молчала. Что тут скажешь, его самолюбие уязвлено.
— Вик, мне некогда, если у тебя всё, то мне пора, — отчеканил Назар в трубку.
— Всё, — выдохнул я и сглотнула.
— Тогда пока, — и он сбросил.
А я стояла и слушала гудки. И никак не могла прийти в себя.
Вот он настоящий Долохов, совсем, такой каким был при нашем знакомстве.
Жесткий, практичный, сухой.
Нужны ему мои извинения. Он уже и думать забыл обо мне. Это я тут совестью мучаюсь, а у человека работа, дела, его миллионерские. Я же вчера всё чётко обозначила, чего ещё спрашивается надо.
Всё Вика упустила ты свой поезд, меньше выпендриваться надо. Думала, услышит твой голос и растает.
Не растаял.
Он таких лохушек на завтрак по десять штук есть.
Вот только разъедает нутро горечь обиды. Жжет внутри. Ведь дал понять, что важна я для него, и так легко сдался. Самоустранился.
Не закрыл клетку, освобождая Птичку.
18. «Насильно мил не будешь! Или…»
Какого хрена он делает? Что с ним происходит?
Все эти вопросы Назар задаёт себе уже постфактум. Когда просит Ирину заказать ему билет на ближайший рейс, чтобы снова метнуться к ней.
Когда переносит дела, чтобы эта поездка состоялась.
Когда снова срывается, скоро собирает дорожную сумку, все, прокручивая и прокручивая в голове их последний разговор.
Она приняла решение, донесла до него его.
Что ещё?
Насильно мил не будешь!
Да немного переусердствовал, когда выяснил всё до деталей о ней, хотел удивить и цветами и мелочами всякими.
Может и зря. Птичка не прониклась. Снова стервочку включила, отчитала его прямо при всех его сотрудниках.
Разозлила своей рассудительностью. Но не думал он, никак не думал, что она всё свернёт. Ведь видел же, что тянется к нему. Трепещет от прикосновений. Плывёт от поцелуев. Улыбается застенчиво, и робко. Глазками своими стреляет. И на тебе, режет всё, рвёт. Ведь ещё толком не началось у них. Только раскачивалось.
А он не хотел ей врать. Зачем?
Для Вики важна честность, открытость. Он думал, она оценит.
Оценила, блядь!
Порвала по телефону. Мол, всё не то, и всё не так, прощай.
Ну, прощай, так прощай. Что Назару оставалась. Нет, конечно, можно было поехать поваляться в ногах, но как-то не захотелось, гордость, что ли сыграла. Переживет не маленький.
Ну да вызывает Птичка в нём неведомые до этого чувства. Хочется сжать, держать, не отпускать, и в то же, время нежно оберегать даже от себя порой, потому что иногда такое умопомрачение находит, от одного запаха её сладкого, что стоит только себе волю дать, и Птичке конец. Распластает под собой, вожмёт в себя, и пискнуть не успеет.
Но всё, теперь всё. Нужно просто переключиться. Нужно просто принять это. Она отдельно от него. Летает на свободе, потому что не хочет быть с ним. Он ей не нужен. Потому что неидеален, наверное. Одна допущенная им ошибка перекрывает всё. И она имеет на это права.
Имеет.
А у него итак много проблем и забот, и он не может, в конце концов, прыгать перед ней с бубном.
И Назар, решает улететь в Москву, потому что, по сути, здесь он был ради неё, хотя и приехал по делам.
Утром следующего дня, после их свидания, к нему на почту упало её полное досье от Короткова.
Назар курил редко, но тут расстроенный ссорой с Викой, достал пачку Мальборо со дна дорожной сумки. Уселся на кухне, своей корпоративной однушки, закурил и стал читать подробные сведения о Птичке.
Он крутил, пальцем листая её жизнь, сплошь состоящую из побед и достижений. Сильная, целеустремленная, деятельная. Был у неё правда один момент, оказывается, Птичка встречалась три года со своим преподавателем по истории искусств. Они даже жили вместе. Мужик был старше Птички на двадцать лет. Кочетков приложил даже фотки препода этого, и минимальное досье. Вахрушев Илья Денисович, преподаватель истории искусств в экономическом институте. Тридцать девять лет.
Вот на хрена в экономическом институте, искусство!
На Назара с фото смотрело породистое гладко выбритое лицо Вахрушева, высокий лоб, широкие брови, глубоко посаженые серые глаза. Пухлые губы, и римский нос с горбинкой. Светловолосый, серьёзный.
Что в нём привлекло Птичку?
Мужик как мужик.
Но Назар понимал, что Вика не поверхностная вертихвостка, скорее препод смог очаровать её, раз они прожили вместе три года.
Назар и сам не заметил, как подкурил уже третью сигарету, и неприязнь к бывшему любовнику Вики нарастала, как нарастало раздражение, потому что воображение, сука, живое, так и видеться ему, как она под этим боровом стонет, и имя его шепчет.
Он отложил на время телефон, и включил кофе-машину, затушил окурок, приоткрыл окно, подышал, успокоился.
По кухне расплылся горький бодрящий аромат, над городом занимался рассвет. Назар даже не ложился, и не планировал.
Помнится лет пять назад, аккурат в кризис очередной, они так со своей командой впахивали сутками, только на кофе и держались. И друг на друге.
Назар тогда на семь килограмм похудел, но из кризиса вышли с минимальными потерями, и поэтому Назар тренированный. Он вообще подготовленный, на собственной шкуре всё дерьмо прочувствующий. И не валилось на него ничего с неба, сам зубами выгрызал.
С десяти лет в спорте.
После армии, бизнес свой открыл, и все тяготы познал тоже сам.
И проверки, и захваты, и предательство и подлость.
Подготовленный, вот только появилась одна Птичка, и вся его подготовка куда-то делась. Так, наверное, всегда бывает, когда кого-то важного в жизни встречаешь. Вон родители его сорок лет вместе, многое довелось вместе пережить, даже такое, что сломить может,
