сглотнула и покачала головой.
Что за кашу я заварила? Да, Данилова, ты та еще повариха…
Саша проводил меня домой, по дороге разговор не клеился.
Нам обоим было очевидно, что человеческие взаимоотношения хрупкие и непостоянные. На улице стояла жара, но между нами росла и крепла ледяная стена. Непонимание, несогласие, равнодушие, ревность, жалость, досада… Какие неправильные для отношений чувства!
Мы оба страдали в этот момент, потому что понимали, что так, как прежде, уже не будет. Мы пересекли черту, и мы…ошиблись.
Конечно, мы, семнадцатилетние, не могли еще знать, к чему приведет эта наша ошибка и поэтому со всей юной наивностью верили и надеялись, что со всем справимся и сумеем сохранить близкие отношения, что по-прежнему будем поддерживать друг друга…
Юность вообще обитает на оголенном нерве. Важны только эмоции и чувства, важны слова и взгляды, а еще — тепло близкого и любимого человека.
После обеда пошел первый летний дождь: сильный, теплый и долгий.
Я смотрела в окно на мокрые деревья и бегущие по дороге ручьи, а думала о том, что вот уже сорок минут, как скорый поезд увозит светловолосого парня с серыми глазами все дальше и дальше от нашего города, от меня.
Вчера по дороге домой я уснула на его плече. Ребята не смогли добудиться меня, и Даня на руках принес меня в мою комнату. Снял кеды и уложил на постель, укрыв одеялом.
Сквозь сон я помню, как он присел рядом, осторожно погладил меня по волосам и тихо сказал:
— Малая, я завтра уезжаю. Сдавай свои экзамены на пятерки и, пожалуйста, не влипай никуда, пока меня нет рядом.
Я улыбнулась и сонно прошептала:
— Хорошо.
Даня снова погладил мои волосы, помедлил еще немного и вышел, тихо прикрыв дверь.
В груди свернулась клубком тоска. Глядя на дождь, нестерпимо хотелось плакать.
Дожили! Я перестала понимать себя. Что со мной? Так сильно скучать по человеку, который вернется через несколько дней, — чертовски непривычно! До дрожи хотеть увидеть его и бояться того, что случится потом между нами, — несусветная глупость! Тратить время перед экзаменом по «Алгебре» не на решение уравнений, а на воспоминания о том, как он держит меня на руках, а с его челки стекают капли воды… — полное безумие!
Я отошла от окна и открыла учебник. Цифры, формулы, решения…
Однажды Виктор Федорович на одном из уроков сказал, что математику называют царицей всех наук потому, что только она может описать все мироустройство. Есть законы, есть правила, есть переменные… Все предопределено и просчитано задолго до нашего рождения и на тысячелетия после: задатки, таланты, желания, ожидания, цели… Мы учимся считать, разбираться в сотнях законов, искать ответы. Может, я просто гуманитарий и мне не дано найти их?
— Эля, — позвала меня с кухни бабушка, — иди пить чай!
Вот оно — главное и безотказное средство от всех бед и печалей.
Глава 28
Следующие три дня дождь шел не переставая.
«Алгебру» мы сдали спокойно, и почти все ожидали хороших оценок.
Я топталась на крыльце школы, потому что мой старенький зонт отказывался открываться. Ругаясь себе под нос, я дергала заевший замок, но он никак не реагировал на мои потуги.
— Пошли, провожу, — прямо надо мной с благородным звуком раскрылся большой фиолетовый зонт-трость, а его хозяин довольно улыбнулся мне, понимая как на руку ему поломка моего зонтика.
— Ну, Потапов… — деланно-сердито сощурилась я, — не удивлюсь, если это ты все подстроил!
— Подстроил дождь? Да разве я на такое способен? — Саша состроил самый честный взгляд на свете и, сняв с моего плеча сумку, повесил ее на себя.
— Так, так, а вот и наши неразлучнички, — к нам подошла Таня под ярко-красным зонтом с красивым принтом в виде Эйфелевой башни. — Еще не поняли, что скоро вашим отношениям конец придет?
— Это еще почему? — неохотно поинтересовался Саша.
— Потому что, во-первых, друзья не могут встречаться, а во-вторых, через пару месяцев вы будете жить в разных городах, — Таня явно была не в духе. Во время экзамена мне показалось, что одно из заданий ей не дается, может быть, поэтому?
— Не переживай, — решила я не оставаться в долгу перед ее язвительным замечанием, — мы уже обо всем позаботились.
— Да? И как же?
— Расстались, — сказала я и потянула Сашу за руку.
— Что?! — воскликнула Таня, но ее голос утонул в шуме дождя, который с какой-то злобой накинулся на нас и наш зонт, стоило нам только выйти из-под навеса.
Мы почти бежали по лужам через школьный двор, мои туфли совсем скоро насквозь промокли, но я все равно улыбалась, потому что была собой горда.
Когда мы оказались на соседней улице, Саша спросил:
— Ну что, вредина, довольна собой? — он улыбался, и я сразу поняла, что он меня не осуждает.
Я радостно закивала.
— И когда ты, Элька, успела стать такой деловой?
— Вот прям недавно. А что?
— Да ничего… Не переживаешь, что с Таней конфликтуешь? Вы же все-таки подружки не разлей вода…
Я вздохнула.
— Конечно, переживаю. Мы с ней с первого класса дружим. Но сейчас я не хочу молчать. При каждой встрече она ко мне цепляется и слухи всякие распускает. Надоело! Я постоянно ей уступаю во всем…
— И в чем это? — Саша выразительно приподнял бровь.
— В эм-м-м, в э-э-э… — вспомнить, в чем и когда, оказалось сложно. — В диалогах!
Саша захохотал, закинув голову.
— Не было такого! Ты не только вредина, но еще и фантазерка! — Саша осторожно коснулся кончика моего носа и подмигнул мне.
— Правда не было? — грустно спросила я.
От моего прекрасного настроения не осталось и следа. Так что это получается: отрицательный персонаж в этой истории я?!
Саша все еще улыбался.
— Что ты хочешь услышать? — спросил он. — Что ты не виновата в вашей ссоре?
Я согласно кивнула.
Сашка посмотрел в мои грустные, полные мольбы о помиловании глаза и шумно выдохнул.
— Тане все эти годы было тяжело рядом с тобой. Что бы она ни делала, она никогда не могла стать лучше тебя: ни в учебе, ни в школьной жизни, ни в нашей компании…
У меня от Сашиных слов перехватило дыхание. Он поморщился, но продолжил:
— Оставаться на вторых ролях с Таниными амбициями было очень непросто, но по какой-то только ей понятной причине она предпочитала продолжать дружить с тобой.
Я заплакала. Это случилось само собой, я не планировала. В глубине души я понимала, что Саша прав, относительно нашей с Таней дружбы, но произнесенные вслух обстоятельства оказались настоящей и довольно болезненной пощечиной.
Саша замолчал и сжал
