подбородок Ирка. — Он лучше. Всегда был и всегда будет лучше. Я никогда не любила тебя, Север!
Пощёчина обожгла щёку. Петька с ужасом уставился на её лицо, на свою руку.
— Что и следовало доказать, — усмехнулась Ирка. — Ты куда ведомее, Север. И куда слабее, чем он. Он бы меня никогда не ударил.
Она развернулась и вышла. А Петька остался стоять…
Как и предположила Аврора, с Вадимом всё оказалось хуже, чем казалось вчера.
К вывихам, ушибам и трещинам рёбер добавились контузия и сотрясение мозга, и врачи наотрез отказались его отпускать.
Когда Ирка приехала в больницу, солнце ещё только вставало, но, к счастью, в сомалийских госпиталях посещения не регламентированы. Она лишь заехала с утра на берег покормить собак и сразу примчалась в больницу.
Вадиму только поставили капельницу.
Ирка достала маленький термос с кофе, что налила в отеле с собой.
Она, конечно, принесла ему чистую одежду и зарядку для телефона, который каким-то чудом не пострадал, но придерживалась мнения врачей: ему надо лежать, сколько потребуется.
— Я и буду лежать, — уверенно возразил ей Воскресенский. — Только не здесь.
— А где? Хочешь, чтобы я выносила из-под тебя судна? — цинично хмыкнула Ирка.
— Вот за что я тебя люблю, так это за всё, — улыбнулся Вадик и подмигнул. — Доверься, малыш, у меня есть план.
Он безапелляционно потребовал выписку, подписал отказ от госпитализации (насколько поняла Ирка, хотя, может, это была какая-то другая бумага) и по-хозяйски уселся в пикап на переднее сиденье.
— В госпиталь Кейсаней, — сказал он водителю.
— Что ты?.. — дошло, наконец, до Ирки, что он задумал.
— Я же сказал, доверься, — не стал вдаваться Воскресенский в подробные объяснения. — Я же правильно тебя понял: тебе сказали про Кейсаней?
Больница в здании бывшей тюрьмы не показалась переполненной, и Вадима с радостью приняли, и без проблем положили.
Он взял у Ирки несколько Петькиных фотографий, сказал, что на обед хочет «Федерацию» — чисто сомалийское блюдо из смести спагетти, риса и тушёного мяса с овощами, целомудренно поцеловал Ирку в лоб и ещё крикнул вслед:
— Салат не забудь!
— Вот гад, — ворчала Ирка, забираясь обратно в пикап. — Вот принесу с бананом, будешь знать.
«Федерация» традиционно так и подавалась с бананом, но Вадик предпочитал салат.
Ну ладно, в госпитале с Ирки толку действительно было мало, чего уж. Хотя пунктом номер один на будущую жизнь она уже поставила себе выучить хотя бы английский.
Сейчас у неё были другие проблемы — ей нужно было куда-то пристроить собак.
— Мух, у тебя нет, случайно, знакомых в Могадишо, что могли бы стать хозяевами для хорошенького беспородного щенка и его мамы?
— В Могадишо нет, — лыбился Мухаммед, — а вот в Пунтленде я знаю одного дурочка.
— Ну как я отправлю собак в Пунтленд, Мух?!
— Ладно, Принцесса, как ты не отнекивалась, нам всё же придётся встретиться, — коварно приподнял бровь Мух. — Думаю, уже завтра. Приходи меня встречать.
Чего только Ирка не успела подумать, когда выяснилось, что засранец не прилетит, не приедет на машине, а приплывёт (простите, плавает только говно в проруби, а суда ходят), в общем, что у него яхта.
То есть катер. На полноценную яхту это маленькое судёнышко, что припарковалось у ближайшего к пляжу с Итальянским маяком пирсу, всего в километре по берегу, не тянуло. Но оказалось куда вместительнее внутри, чем снаружи.
— Моя жена, Констанц, — представил Мух такую же улыбчивую, как сам, девушку в хиджабе. С потрясающе тёплыми чёрными глазами и ямочками на щеках. — Мы вместе учились, она тоже говорит по-русски, — коротко отрекомендовал Мухаммед. — И да, таких же прогрессивных взглядов.
— Здравствуйте! — улыбнулась Констанц. — Как Вадим?
— Спасибо! Терпимо, — кивнула Ирка.
Она, конечно, отвезла Воскресенскому и «Федерацию», и ноутбук, и всё, что он просил, и даже поворчала: «Не думала, что ты такой противный, когда болеешь», хотя доктор не рекомендовал ему работать, но, кажется, он был счастлив, что у них наконец-то есть настоящая зацепка и, как никогда, воодушевлён.
Мух предложил Ирке поговорить с мальчишками и найти Нура, который пропал после разговора с дедом. А Ирка решила сделать то, чего никак от себя не ожидала — пойти в храм.
Натолкнула её на эту мысль Аврора.
— Мы тут ездили на Соловки, — сказала она. — И я заказала в мужском монастыре молитву за тебя.
— Нет, я, конечно, мечтала, чтобы мужики на меня молились, — усмехнулась Ирка, — но представляла себе это как-то иначе.
А потом поняла, что хочет сходить в тот самый разрушенный Кафедральный собор.
Её доблестная невозмутимая охрана, которая ходила за ней пятью тенями, беспардонно останавливала автоматами движение, если ей требовалось перейти дорогу, а однажды просто выпустила очередь в воздух, когда водители тук-туков зажали пикап и не хотели пропускать, отвезла её и в собор.
Сначала они, как обычно, пробежались впереди, везде заглянули, всё проверили, отогнали каких-то зевак, а потом только разрешили войти.
Трудно сказать, то, что осталось от храма — это много или мало.
С одной стороны, уцелел интерьер: и стены, и пол, и длинный зал, и сводчатые арки, и замысловатые портики на колоннах, и даже все до одной колонны были целы. С другой, у храма не было крыши, из-за стен заглядывали внутрь любопытные пальмы, отчего, казалось, что это не собор, а типичный итальянский дворик.
В целом веяло спокойствием и сыростью. Ирка сделала несколько шагов и прогнала охрану.
Хотелось побыть одной. Постоять, подумать.
Ничего просить она не хотела, да и не имела права. Но христианская святыня в чужой мусульманской стране, собор, даже разрушенный — всё же сакральное место, а ей нужна любая помощь и вся удача, какую только можно пожелать, особенно сейчас.
Распятого Христа застреляли из автомата, но Христос висел, собор стоял, Ирка тоже не сдалась, поэтому чувствовала себя немножко вправе, хотя бы поблагодарить.
— Спасибо! — сказала она тихо.
Спасибо, что ей сказали про Кейсаней. Спасибо, что не забрали Вадима. Спасибо, что познакомили с чудесными сомалийскими детьми. Спасибо, что даже среди нищеты, голода и бед есть место доброте, помощи и состраданию.
Она развернулась, чтобы уйти, и замерла. Прямо напротив неё посреди зала сидела змея.
Большая
