— От такого предложения грех отказываться. Разумеется, попью, тем более в такой приятной компании.
Я вошёл в дом и последовал за хозяюшкой. Машенька поставила чайник и присела на табурет ждать, пока он закипит. Электрического тут не водилось.
— Машунь, куда чемодан-то деть?
— Поставь в комнате у двери, – ответила задумчиво девушка. Я выполнил эту просьбу и, вернувшись на кухню, присел на табурет рядом.
— Ну что, подруга, колись. Как ты вообще? Чем могу помочь? Скажи, если что надо, всё сделаю. Я очень переживал за тебя всю ночь.
— Ну, я так, как и должна быть преданная на собственной свадьбе невеста! Ужасно, невыносимо, больно от измены, обидно от разрушенных планов, горько от разбитой в осколки любви. Будто у нас был драгоценный сияющий сосуд, наполненный нежностью и страстью, заботой и верностью, лаской и взаимопониманием, окружённый невидимым волшебным слоем преданности и уверенности в своём избраннике. А Лёшка этот слой содрал до основания, отчего сосуд и разлетелся на тысячи мелких осколков, а всё его наполнение растеклось по грязному полу и ещё обречённо мерцает по старой памяти, но уже не так ярко, а всё тусклее с каждой секундой. И любовь эта теперь растеклась по осколкам и смешалась с ними. Я пытаюсь её собрать, мне жалко её красоты и нашей веры в счастье! Но это невозможно, поскольку драгоценная жидкость теперь режет осколками, не позволяя ни притронуться – сразу руки в кровь и сердце в рваные раны, ни вырвать это чувство у себя изнутри, ни вновь залить себя в сосуд, ведь его уж и нет! И жить так с ней невыносимо, и избавиться от неё пока никак...
— Боже, как я сочувствую тебе, даже нет, вам обоим. Я был с утра у Лёхи, прости, что произношу его имя, но иначе не рассказать важного. Друг тоже страдает очень, вон даже фейс мне приукрасил, ревнивец. Видишь?
Маша, казалось, только сейчас меня вообще заметила, всё в своих мыслях и переживаниях зависала.
— Ой, прости, Юрочка. Это из-за меня Лёшка тебя ударил? Что попросила одежду привезти, да? Совсем взбесился муж, что ли? Давай хоть холод приложим, – с этими словами она подскочила к холодильнику и вынула из него упаковку от майонеза. – На. Приложи к месту удара, чтобы отёка сильного не возникло.
— Спасибо за заботу. Думаю, много времени уже прошло, не поможет. Но приложу, ок, если тебе так спокойнее будет. Ты на Лёху за меня не злись. Во-первых, я в долгу не остался, – Маша резко подняла на меня глаза и нетерпеливо затараторила.
— Да что вы? Да ты совсем? Зачем вы подрались? Что с Лёшей? Ему сильно плохо? Вот на фиг вы это затеяли вообще? Как маленькие, ей-богу. Ваши драки ничего же не меняют, только лишняя боль вам и мне нервотрёпка!
— Успокойся, жив твой муж и почти здоров. Примерно, как и я. Мы ж друзья с ним. Потому это была стычка не на уровне войны, а так, по-дружески высказали взаимное недовольство, сцепились немного и быстро остыли. Не волнуйся. Вот зря сказал, дурак. Лёха, кстати, все вещи сам собрал, побоялся, что я ваши сек-игрушки найду в шкафах, – пошутил и тут же пожалел об этом.
— Чего ты там найдёшь? Что за игрушки?! Да я тебя сейчас сама поколочу за такие фразочки! – Машка в шутку двинула меня ладошкой в плечо. Не дал ей убрать руку, а прикрыл её своей ладонью, затем приблизил к губам и мимолётно поцеловал с внутренней стороны.
— Прости, Цветочек. Я балбес. И шутка эта плоская. Не хотел тебя обидеть, напротив, был бы счастлив защищать тебя. Вот как делал с детства, так и продолжать бы до старости…
Маша отодвинулась от меня и укоризненно посмотрела.
— Не стоит, Юр. Ни защищать, ни тем более целовать меня так! И вообще никак. Я не хочу вообще ничего иметь больше с мужчинами. Ни с кем. Пока мне хватило одной трагичной любви, надо ещё её как-то пережить. Не делай так больше, пожалуйста. Правда, очень некомфортно от таких нежностей на грани дружбы и любви. Ты для меня как старший брат, но прекрати, пожалуйста, целовать и ласкать меня по поводу и без, иначе я и тебя избегать начну, как и Лёшку. Извини, если обидела. Но мне прям плакать от всего этого уже хочется.
— Это ты меня извини, Цветочек. Дурак я, не подумал, что тебе может быть больно от такой простой ласки. Ты права. Тебе нужно принять и пережить эту измену и решить, что с этой фигнёй делать дальше. А вот и чайник закипел, смотри.
Маша была рада сбежать к плите, подальше из зоны моей досягаемости. Вот дурак, кто просил спешить со своими ласками. Напугал только девушку. Совсем сорвало крышу от её красоты, запаха, заботы и присутствия рядом.
Я так и сидел на табурете с майонезной пачкой, приложенной к щеке, а хозяюшка накрывала на стол. Расставляла тарелки с блинами и блюдца с несколькими видами варенья.
— Кстати, а бабушке там не нужно часом помочь на огороде после чаепития? – предложил, вспомнив про старушку.
— Нет, спасибо. Я утром с ней уже всё сделала. Теперь бабуля отдыхает на шезлонге, читает любовный роман на свежем воздухе. Думаю, чтобы дать нам возможность пообщаться наедине. Я же предупреждала, что ко мне друг приедет и вещи привезёт.
— Ясно, хорошая у тебя бабушка: и блинов напекла, и нашла предлог нас одних оставить. А она не в курсе, что у внучки любовный роман круче любого книжного? Ты рассказывала ей о чём-либо? Я спрашиваю, чтобы случайно не проболтаться...
— Нет. И ты не говори, если она раньше времени вернётся. Ты просто мой друг, а с Лёшкой мы типа расстались недавно и всё. Никакой свадьбы и измены не было.
— А вчера, когда он приезжал, бабушка не заметила? Спала уже?
Маша перестала намазывать на блинчики джем и резко подняла на меня испуганные глаза.
— Что ты знаешь о вчерашнем приезде Лёшки сюда?
Странно. Они оба явно что-то скрывали. Каждый неадекватно реагировал на вопросы об этом событии. Поспешил успокоить любимую.
— Да ничего не знаю. Не волнуйся ты так. Просто Лёха сказал, что нашёл тебя и что знает про просьбу вещи передать. Больше ничего. Никаких подробностей вашего общения он мне не выдал, ещё и врезал дополнительно, чтоб не повадно было расспрашивать.
Маша, успокоившись, кивнула и налила нам чай. Я помыл с дороги руки и принялся уминать вкуснейшие блинчики с джемом. Маша почти ничего не ела, просто сидела рядом за компанию.
— Кстати, Лёха тебе ещё пижаму подложил не из списка, типа тут спать не в чем. Говорит, мол сорочка какая-то слишком холодная и откровенная. Покажешь? — подмигнув, пошутил я.
— Нет, извини, она слишком интимная. Вот для мужа в самый раз. Болтливый, блин, какой! Больше ничего он не подложил не из списка?
— Ещё браслетик из ракушек, сказал, ты поймёшь. Пояснишь или тоже секрет?
— Нет тут никакого секрета, это мы с моря привезли, когда в прошлом году вместе отдыхали в Сочи. Там красивая история с ним связана, но тебе это знать ни к чему, а мне и вспоминать теперь больно. Хитрец какой! Специально браслет передал, чтобы не забывала о нём и о его любви. Будто это возможно вообще…
— А ещё там денег немного в боковом кармане, возьми на мелкие траты, пока живёшь тут.
— Они от кого? Если от мужа, то не возьму. Забирай себе, а ему безналом перечисли ту же сумму.
Блин, а ведь Лёха так и говорил, что не возьмет гордячка. Придётся врать по сценарию, что от меня.
— От меня, Цветочек. И не спорь. Тебе же нужно тут на что-то жить. А карточки тут явно не принимают. Сколько у тебя налички осталось в сумочке?
— Ну, рублей пятьсот. Я и не смотрела, не до того было.
— Ну, вот. Эта сумма ни о чём. Тем более если ты тут задержишься. Кстати, очень вкусные блинчики, передай бабуле огромное спасибо от гостя. И варенье супер.
— Могу с собой баночку подарить! Хотя нет, его же Светка будет тогда из вашего холодильника лопать. Эта стерва, сестричка твоя, итак на мужа моего набросилась, а теперь ещё и бабушкино варенье поест. Фиг ей! Извини, кушай тут сколько влезет, а с собой не дам, – виновато улыбнулась Маша, будто прося прощение за жадность.
— Забей, Машунь. Я ж не ради варенья прикатил в такую даль. А про Светку, гляжу, ты уже всё поняла? Тебе Лёха либо ночью рассказал?
