а не то, что лучше подходит.
Телефон в кармане пальто снова заливается.
Кажется, у кого-то кончается терпение. Ничего. Пять минут подождет. У него вся ночь впереди. Последняя.
Я разглядываю себя в зеркало, стараясь посмотреть как бы со стороны.
Если бы кто-то попросил меня описать себя, это было бы что-то вроде: «Двадцатидвухлетняя девушка среднего роста, со светлыми волосами, симпатичная, миленькая, худощавая».
Чувствуется в этом описании что-то средненькое, да?
Изо дня в день мы все усредняем и в итоге боремся тоже за что-то средненькое. И получаем чаще всего плохонькое. Зато свое. Ага.
Мама выглядывает их кухни, вытирая руки вафельным полотенцем в снежинках.
— Ксюш, ты надолго? Ужинать не будешь?
— Нет, мам. Я скорее всего с ночёвкой останусь, — дипломатично обхожу я тему, у кого я собираюсь ночевать.
А маме и в голову не приходит, что я еду, будем называть вещи своими именами, заниматься сексом. Да еще и с Гордеевым. По бартеру.
Она бы, наверное, предпочла, чтобы я ехала к Арзамасову. С маминой точки зрения он — это предел мечтаний, мама уже пару раз заводила разговор о Константине.
Нет, определенно, Арзамасов — интересный вариант, но для меня ли?
— Мам, как я выгляжу? — напряженно спрашиваю я.
Не для того, чтобы быть уверенной, что понравлюсь Гордееву, мне просто нужно знать.
— Очень мило. Ты симпатичная девушка, — тут же отзывается мама, как мне кажется, даже толком меня не разглядывая. Вроде как подбодрила.
Еще один парадокс. Мы и близких на самом деле не замечаем. Это не равнодушие, а привычка. Я вот, например, и подумать не могла, что мой совершенно обычный брат станет для кого-то героем и самым лучшим мужчиной. Жену практически уведет из семьи. Я в нем такой решительности даже и не подозревала.
Что-то меня тянет на психологию сегодня. Не туда учиться, что ли, пошла?
Бросив последний взгляд на свое отражение, я под звук рингтона выхожу из квартиры.
Я больше не хочу ничего среднего и наполовину, и ничего сглаживать тоже не хочу. До сглаживалась уже, получила то, что получила.
С этого момента только конкретика.
Я — двадцатидвухлетняя длинноволосая натуральная блондинка с серыми глазами и пухлыми губами. Рост — сто шестьдесят три. Стройная. С красивой грудью и длинными ногами. Я привлекательная девушка.
И если Арзамасов меня добьется, значит, меня получит, но я больше никому не достанусь просто так.
А Гордеев останется за пределами моего ежедневного опыта. Воспоминанием на периферии. Было и прошло.
— Ксюш, — окликает меня мама, закрывающая за мной дверь, когда я уже спускаюсь на пролет вниз.
— А? — я оглядываюсь на нее.
— Ты сегодня очень красивая, — осторожно говорит мама, будто разрешая себе похвалить дочь. — Необычная.
— Спасибо, мам.
Я сбегаю по ступеням с мыслями, что сегодня состоится финал одного из этапов моей жизни. Я верну себе прежнюю жизнь, но не прежнюю шкурку. Больше никто не будет решать за меня.
Выхожу из подъезда и вижу курящего возле машины Гордеева.
Он выглядит таким, каким я помню его в первую встречу. Будто бы он снова надел свою броню. Холодный, чужой, опасный, равнодушный. Ящер с парализующим взглядом.
— Садись, — бросает он, не став упрекать меня в проигнорированных звонках, и занимает водительское место.
Не говоря ни слова, я присоединяюсь.
Пришло время отработки.
Мы еще посмотрим, кто получит сегодня больше.
А потом я вычеркну тебя из жизни. Как и ты меня.
Сегодня Гордеев везет меня сразу в тот дом.
Видимо, во избежание повторения прошлого раза.
В доме никого. Опять всех выгнал. Слышу затихающий лай собак снаружи.
К моему удивлению Гордеев не поднимается на второй этаж, а проходит мимо меня на кухню. Звяканье ключей говорит о том, что он по привычке бросает их на стол. Хлопает дверца шкафчика.
Иду вслед за Денисом, по дороге вешая пальто на рогатую вешалку.
— Ужин? — спрашивает он, наливая себе вискаря в низкий широкий стакан. Удивительно обыденно все выходит.
— Я не голодна, — забираю стакан из его пальцев, и отпиваю.
Гадость не лучше коньяке, честное слово. И в горле першит, и удовольствия никакого. Однако, теперь этот напиток у меня четко ассоциируется в Гордеевым. Мне даже нравится, когда от него пахнет виски. Наверное, потому что я никогда не видела его пьяным.
Денис берет новый стакан и наливает себе, а я разворачиваюсь, выхожу из кухни и поднимаюсь в знакомую комнату, по дороге прикладываясь еще раз к стакану. Интересно, я смогу понять, почему он ему нравится?
Бросаю сумку возле постели, скидываю ботильоны.
— Раздевайся.
Я оборачиваюсь на голос. Уже поднявшийся за мной Гордеев, отпивая из стакана, прислоняется к дверному косяку
Нет, не Гордеев.
Ящер.
Я завожу руку за спину и тяну собачку молнии вниз. Стряхиваю ткань с плеч, и платье соскальзывает с моего тела на пол.
Перешагнув через ком одежды, я смотрю на него с вызовом.
Денис, не отрывая от меня тяжелого мрачного взгляда, приближается. Он обходит меня, разглядывая как товар в витрине. Слышу, как позади меня Гордеев ставит со стуком стакан.
Он двигается тихо, поэтому его прикосновение для меня неожиданность. Ящер костяшками проводит между лопаток, и я покрываюсь мурашками.
Чувство беззащитности перед ним мгновенно уступает совсем другому чувству.
Волнение собирается тяжелым комом в груди, заставляя ее приподниматься чаще.
Сильные руки Гордеева скользят по моим запястьям.
Я все еще его не вижу, он за моей спиной, но ощущаю взгляд Дениса на себе. Кожа будто вспыхивает под этим взглядом. И горячая волна прокатывается от шеи до ягодиц.
— Распусти волосы.
Из-за грохота собственного сердца, я еле слышу его негромкий голос с повелительными нотками. Денис делает шаг ко мне, и спины слегка касается ткань его рубашки.
Поднимаю руки чтобы распустить прическу, и широкая ладонь проскальзывает по моим ребрам вперед накрывая грудь. Сильные пальцы уверенно сжимают полушария. Ровно так, как я и хочу. Между бедрами разгорается пожар. Пряди высыпаются из дрогнувших пальцев и каскадом накрывают мои плечи.
Гордеев зарывается носом в волосы и шумно вдыхает мой запах, от чего меня прошибает электрический разряд, и новая волна мурашек берет в плен мое ухо и стремительно сбегает вниз по телу, смывая скопившееся волнение вниз живота, и там становится сладко и тяжело.
Денис прижимается ко мне со спины. Правя рука его скользит вверх и ложится на горло.
— Сейчас это все мое. Ты поняла? — спрашивает он перед тем, как укусить меня за мочку.
У меня сковывает дыхание, когда я ягодицами чувствую
