в следующую секунду ты стал бы говорить и облегчать душу горькой правдой, но я просто молчал.
Я трус.
Я знаю это.
Я не заслуживаю.
Саша была мягкой и нежной. Она начинала открываться мне. В то время как я, наоборот.
И как бы ни тяготила правда, рядом с ней я отпускал все. С ней рядом был покой. Я изнутри ощущал себя другим. Она меняла и меня собой.
Прошла еще одна неделя. И когда Саша сказала мне, что в пятницу ждет меня на ужин к себе, учитывая, как далеко продвинулись мы с ней, я знал, что пришло время.
Последнего клиента я обслужил еще в четыре. Дальше переделал многие заказы внося правки и прочие дела, что стояли у меня в списке дел. Сделал пару заказов для Саши на вечер и поехал домой в шесть. К слову, Жанна все еще была в городе. И пусть она не признавалась мне, почему это происходит, я радовался ей. Сейчас сестра мне очень помогала и согласилась взять Сергея к себе на выходные.
Вошел в квартиру тихо, боясь, что, быть может, Алла спит. Но увидел другое. Она не спала и спокойно ходила по гостиной быстрым шагом без каких-либо неудобств, разговаривая по телефону громко смеясь.
Врач сказал, что ее перелом очень серьезный. Что ей фактически нельзя шевелиться целый месяц. А она почти бегала на долбанном гипсе.
Я стоял и просто смотрел на нее. Пока она не остановилась и не заметила, что я дома.
– Две недели? – со смешком спросил. – Какой интересный у тебя перелом, Алла. Занятно, однако, – прошел в спальню, оставив в ней свой портфель.
Она молчала.
Ни слова не сказала мне.
Я снял пиджак и думал, стоит ли мне переодеваться, но злость стала подниматься изнутри, поэтому я вышел к ней.
– К чему это все было? Мы что снимаемся в ток-шоу? Ты репетируешь роль? – я срывался, хоть и пытался себя контролировать. – Сначала ты сваливаешь из города, не пойми куда. Потом говоришь, что едешь на день рождения матери, которая и не собиралась его отмечать. А в завершение приезжаешь с «переломом» в гребанное воскресенье. Я ничего не упустил? В чем дело, Алла?
Она переводит взгляд с меня на часы позади, а после начинает свой монолог.
– Я хотела исправить все в нашем браке. Пыталась измениться сама. Для тебя, – орет. – А ты только и делаешь, что мне претензии предъявляешь. Я попала в аварию, черт тебя дери.
– И что это за авария? Что на самом деле ты повредила?
– Я ударилась головой.
– О, это ужасно. А план был хорош. И что значит «изменить»? Притворившись, больной? Люди начинают с разговоров обычно.
– Я и начала. Я извинилась. Сказала, что была неправа.
– Когда пришла в себя?
– Знаешь, ты невыносим, – она разворачивается к окну. – Кажется мне одной нужен этот брак. И не говори, что не видишь его трещин.
– Вижу, Алла. Я все вижу. И скажу более того, что-то можно изменить, когда этого хотят оба, – она резко оборачивается, смотря на меня огромными глазами.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я не хочу ничего менять. Когда я тебе говорил, перед твоей поездкой на курорт…
– В СПА, я же говорила тебе, – раздраженно шипит.
– Плевать. В тот вечер я планировал поговорить о разводе.
– Ты… ТЫ что, бросаешь меня? Ты хочешь развод, Марвин? Да как ты… – ей не хватает слов. Она реально в шоке.
– Мне жаль, Алла. Но да, я хочу развод.
– Так значит? А о сыне подумал? Подумал о Сергее?
– Да, я сам с ним поговорю и объясню.
– Ну нет, станешь делать себя таким хорошим, а меня… Стой, – она вдруг замолкает. – Ты что изменяешь мне?
Голос Аллы становится в тысячи раз звонче.
– Нет, но я встретил кое-кого.
Тут она прикрывает рот рукой. И я не знаю, чего ждать от нее дальше. Я ждал пощечину, слезы, истерику.
– И как ты планировал это объяснить сыну?
– Я найду слова. Может, не сразу, но он поймет меня.
– Поймет? Он? Что отец бросил его и его мать, ради какой-то там потаскушки.
– Алла, не надо, – злясь на ее слова сжимаю кулаки и разжимаю их.
– О, я уверена, что она молода. Свеженькая такая, мягкая… И ты сорокалетний старик, боже меня тошнит от тебя. Ты мерзкий, ублюдок. Понял?
– Она тут ни при чем, Алла. Ты сама видела, что наш брак стал…
– Плевать, каким он стал. Я хотела за него бороться, а ты пошел искать другую. Пошел прочь отсюда. Вон, – ее крик разносится по всей квартире, и я радуюсь, что сына отправил к сестре.
– Алла, прости меня…
– Аа-а-а… Прочь, – она перебивает криком, затыкая уши и я отступаю в спальню.
Собираю некоторые вещи, свои документы и рабочие материалы и ухожу из квартиры.
Спускаюсь к машине. Сажусь в нее и сижу, не шевелясь.
Я не могу даже сдвинуться с места.
Не могу начать дышать.
Как бы там ни было, Алла была моей женой очень долгое время. И мне искренне жаль, что все вышло именно так.
Опускаю руки на руль, а на них голову и закрываю глаза.
Не могу ничего с собой поделать. Мне просто хреново. Я знал, что обижу ее, но не хотел этого никак. Ни если бы сказал о разводе раньше, ни сейчас.
Уезжаю со двора и до позднего вечера катаюсь по городу, хожу пешком, раздумывая о том, что произошло. В итоге найдя точку остановки у реки.
В подсознание врывается телефонный звонок, и я вижу имя контакта.
– Алло…
– Олег? – ее мягкий голос проникает в меня и успокаивает снова.
– Да, Саш.
– Эм… я просто… Просто хотела спросить, во сколько ты приедешь?
– Я… – чувствую, что в таком состоянии не должен к ней приезжать. – Прости…
– Прошу, – слышу ее мольбу и падаю на колени перед ней даже мысленно. Эта девочка просто вросла в меня. Она во мне растворилась навсегда.
Я просто ее люблю… просто люблю…
– Я скоро буду.
– Хорошо, – различаю улыбку на ее губах, и она отключается.
Завожу двигатель и уезжаю к ней.
У Саши оказываюсь почти в девять. Жутко вымотанный и уставший.
Она встречает на пороге, ласково обнимая меня.
Целует в губы, довольно откровенно, пусть и стесняясь до сих пор проявлять инициативу и более глубокую страсть.
– Я приготовила ужин. Голоден?
– Очень, – она собирается пойти вперед и поворачивается спиной, а я обхватываю ее поперек живота и прижимаюсь. Вдыхаю аромат ее волос, ставший таким родным.
Отпускаю, чтобы снять обувь и
