на Дон, или, там, на Волгу с мужиками…
– А зачем тогда сюда приехали?
– Так дети путёвку подарили нам на тридцатилетие свадьбы! Говорят – вы сроду нигде не бывали, вот езжайте хоть людей посмотрите. – И заплакала вдруг: – А в жопу бы её, эту путёвку, когда он на дух это всё не переносит!
Обычные люди, потерявшиеся и растерявшиеся в чужом месте. Неискушённые, не умеющие по евро-этикету, но уж какие есть. И такой вдруг от них глубиной потянуло и простотой, что Гордеев не выдержал и, сваливая мужика на кровать, тиснул из его заднего кармана телефон.
– Прости, братан. Но если б ты знал зачем мне – сам бы отдал…
Стоял на мосту над какой-то речкой и боролся с собой. Алкоголя было выпито много, но не так уж, чтобы не понимать, что творит. А что творит-то? Один звонок, телефон не засвеченный, абонент на том конце тоже. Номер помнил так же крепко, как и раньше, так же, как и всю остальную нужную информацию – навсегда. Другое дело – возьмёт ли она?
Набрал. Послушал гудки. Когда они закончились, подождал немного и набрал снова. Если и теперь не возьмёт, то так тому и быть. Но и сил держаться больше просто не осталось…
– Алло? – ответил заспанный голос. – Алло, кто это?..
– Привет. Узнаёшь?
На том конце пауза… и удивлённое ругательство шёпотом. А перед глазами вдруг так ясно встало выражение её лица и то, как загнула бы, если бы не явно кто-то под боком, в присутствие кого оставалось только шипеть. И, судя по тому, что в трубке повисла пауза и сопение, Лариска действительно куда-то торопливо вышла. Сколько у них там сейчас, часов шесть утра?
– Охренеть, какие люди! – наконец подала она голос, и в нём… звучала обида. – Явился, не запылился!
– Я тоже рад тебя слышать. Помощь твоя нужна.
– Ну конечно! Ну кто бы сомневался! Как свалить в туман, так это ты сам, а как помощь, так это к Лари…
– Чш-ш! – перебил Гордеев. – Давай без имён. И без сцен. У меня всего пара минут.
– Где ты?
– Не важно. Входящий потом тоже удали сразу. Ну ты знаешь.
– Погоди, ты… Ты что, пьяный?
– Самую малость. Слушай, тут такое дело, кроме тебя вообще сунуться некуда. Помоги найти… – запнулся, от резко вставшего в горле кома. С трудом проглотил его, провёл ладонью по лицу. – Короче, мне нужно чтобы ты нашла девочку. Понимаешь, о ком я?
– Пфф!
Конечно, она понимала и явно не была в восторге. Ох уж эти бабы.
– Только по-тихому. Я не знаю в каком она городе и по какому адресу, но рядом трётся мажор. Ты знаешь о ком речь. Вот его и ищи – через наших, но тоже потихонечку, чтобы как бы между делом. С ним самим на связь не выходи, и вообще максимально незаметно всё. Может, под видом личного интереса или левый повод придумай… Слышишь меня, алло?
– Да, я здесь.
– Найдёшь девочку, попробуй выяснить… – Снова ком в горле, и ни с того ни с сего, вдруг, вспотели ладони. – Только с ней только тоже на связь не выходи, и обо мне вообще ни с кем не говори. Нельзя.
– Угу. А выяснить-то что?
В её голосе снова сквознул то ли сарказм, то ли обида, но Гордееву было не до этого.
– У неё есть ребёнок, выясни чей он. В смысле – кто отец.
Лариска вдруг рассмеялась – тихо, но с заметной горчинкой.
– Девочка, ребёнок… А как у меня дела спросить не хочешь? Вообще не интересно, да?
– Прости. Как ты?
– Замуж вышла и к концу месяца рожу уже! И мотаться по твоим делам больше не собираюсь, тем более в пользу всяких там… девочек! Ищи другую собачку на побегушки!
Повисла пауза. Новость ошарашила. Почему-то Лариска не вязалась у Гордеева с образом семьи и матери, наверное, слишком привык видеть в ней «своего пацана» Но, в тоже время, и отказ её был понятен. Если уж решила отойти от дел, то так и надо – одним махом, раз и навсегда. Да и кто он такой, чтобы встревать в её жизнь снова, спустя целых три с лишним года?
– Я понял. Ладно, забудь. И… удачи тебе с рождением, или что там в таких случаях говорят? Серьёзно, от души, и главное не…
– Погоди! – поспешно перебила Лариса, словно и правда испугалась, что он сбросит вызов. – На самом деле я видела её. Совсем недавно, всего пару недель назад. Случайно в торгушке столкнулись.
Гордеев оторвался от мостовых перил и напряжённо выпрямился.
– И ребёнка видела. Хорошенький такой мальчик, как с картинки. Ты хотя бы это знал? Ну, что у неё именно сын?
Гордеев молчал. Сердце замерло, замерло дыхание и пульс. В груди скрутило чудовищной силой, словно там вот-вот что-то сломается. Лариса вздохнула в трубку, а в реальности наверняка ещё и зажмурилась, что-то окончательно для себя решая.
– В общем… он твой. Точно – твой. Я специально не спрашивала, но там и спрашивать не надо было, потому что… – Помолчала, словно подбирая слова. – Знаешь, ты, конечно, тот ещё гад и, по-хорошему, тебя к бабам подпускать вообще нельзя, но… – Голос вдруг дрогнул, и Гордеев понял, что она не слова подбирает, а пытается совладать с эмоциями. Женщины – как их понять? – Это невероятно, но твоя девочка всё ещё ждёт тебя. Вот только если бы ты видел её глаза, ты бы понял, что она на последнем издыхании. Настолько последнем, что на прощание я посоветовала ей оставить тебя в прошлом и начать жить здесь и сейчас. И если честно, даже надеюсь, что ей хватит ума прислушаться. Она ведь не Хатико, чурбан ты этакий! Она человек, и имеет право на нормальное человеческое счастье…
Звонок давно уже закончился, а Гордеев всё стоял, невидящим взглядом скользя по бликам на чёрной воде. Сын. Его сын. Его. Его! А Славка, его Славка, его маленькая сильная женщина – ждёт. Его ждёт. Четвёртый год подряд. Вопреки очевидному, вопреки своей вольной натуре и всему, через что он её протащил… Всё ещё ждёт. Пока ещё ждёт.
Понял вдруг, что от накрепко стиснутых зубов заломило аж в затылке, а телефон едва не трещит в судорожно зажатом кулаке. Глубоко вдохнул, выдохнул, и разжал пальцы. Телефон булькнул в реку, и вместе с ним исчезла уникальная возможность позвонить куда бы то ни было ещё: Доку, Коломойцу, снова Лариске… Не важно. Сейчас его так раздирало, что мог
