— Почему вас должно расстраивать, что господина Грейсона назначили ответственным за выполнение проекта медицинской клиники?
— Я не был расстроен, я был взбешен. Это я подал официальное заявление своему начальнику о проекте. Он заверил меня, что вы получите это заявление.
— Я его получил.
— Ах так! Тогда понятно. Вы предпочли не меня, а Грейсона.
— Просто Грейсон работает в компании уже десять лет. Вас же мы приняли только в прошлом году, сразу после окончания Технического колледжа Джорджии. Ваши оценки и список работ, которые вы нам представили, были достаточно убедительны, чтобы взять вас на работу. Но вы все еще новичок. — Он широко развел руками. — У господина Грейсона больше опыта.
— А у меня больше таланта.
Нескромная искренность Диллона удивила старика. Он коротко рассмеялся.
— И, как кажется, много мужества.
— Когда вы меня нанимали, — продолжил Диллон, — то обещали возможности для настоящей работы. Да мне надо три таких клиники, чтобы наверстать то, что у меня отобрали куда менее грамотные специалисты. И я, честно говоря, уверен в том, что они действительно менее грамотные. Ваша система продвижения никуда не годится, господин Пилот. Усердная работа и талант должны поощряться, а не подавляться в тех маленьких стеклянных кабинках, которые вы называете кабинетами.
— Господин Берк…
— Я инженер и хочу строить. Когда другие мальчишки рисовали машины и бомбардировщики, я рисовал дома будущего и пытался представить, как построить их.
Разволновавшись, Диллон встал и начал расхаживать из угла в угол.
— То, что я сейчас делаю там, — сказал он, указывая рукой на дверь, — я делал на первом курсе в колледже на занятиях по проектированию.
— Некоторые считают даже работу чертежника в компании «Пилот Инжениринг» лакомым кусочком.
— Сидеть весь день за чертежным столом в ожидании пяти часов, когда прозвенит звонок, в моем представлении не творческая работа. Через несколько лет все чертежи будут, выполнять компьютеры, а чертежники станут операторами.
Пилот откинулся на спинку стула.
— Каково же ваше представление о творческой работе, господин Берк?
— Работа с архитекторами, подбор субподрядчиков, надзор за исполнением всего проекта. Я хочу быть там с самой первой лопаты вынутой земли и до того момента, как будет ввернута последняя лампочка.
— Значит, я вас не устраиваю?
Хотя Диллон и ожидал такого окончания, но когда услышал эти слова, был потрясен. Боже мой, о чем он думал, когда довел себя до такого положения, из которого не было выхода? Что он собирается делать? Как он собирается содержать себя и свою жену?
— Вот и первая лопата.
Диллон моргнул глазами, чтобы лучше разглядеть Форреста Дж. Пилота.
— Простите, сэр?
— Металлические конструкции почти уже были смонтированы, когда проект был законсервирован из-за плохого руководства. Сядьте, господин Берк. — Когда Диллон сел, он продолжил. — Пока вы поливали меня грязью за то, что я не назначил вас на проект медицинской клиники, я рассматривал вашу кандидатуру для другого.
Диллон судорожно сглотнул, но из осторожности промолчал.
— Вы напрасно полагаете, — сказал Пилот, — что ваша работа и ваши организаторские способности остались незамеченными. У меня есть нюх на яркий, честолюбивый, молодой талант. Как вы заметили, некоторые люди вполне удовлетворены однообразной работой, другие — нет. Вы — из других. К сожалению, только честолюбия, молодости и таланта недостаточно, чтобы добиться успеха. Необходимы еще терпение и самодисциплина. Я должен был бы уволить вас за вашу наглость. Но не сделаю этого. В первую очередь потому, что вы слишком ценный работник, чтобы отдать моим конкурентам. И еще потому, что дело, которое я хочу поручить вам, требует человека с характером, способного быть жестким, если это потребуется. Думаю, наступило время спросить, подходит ли вам тот проект, который я предназначал для вас.
Диллон постарался сохранить достоинство.
— Естественно, мне очень интересно.
— Перед тем, как переходить к делу, я должен предупредить, что у этой работы есть существенный недостаток.
«Конечно, — подумал Диллон с ужасом, — этот дьявол всегда возьмет свое. За чем-то хорошим всегда следует что-то плохое». Это была диллоновская версия закона Ньютона, система космического счетчика очков с балансами и противовесами. Однако любое движение лучше застоя, лучше возвращения в стеклянную кабинку к чертежной доске.
— Я согласен взяться за что угодно, господин Пилот.
В этот вечер Диллон принес домой букет цветов, буханку свежеиспеченного хлеба и бутылку вина.
— По какому случаю? — спросил Дебра, задыхаясь, едва он выпустил ее из рук после долгого поцелуя.
— Что на ужин?
— Гамбургеры. А что?
— Хорошо. Потому что я принес красное вино.
— Мне кажется, ты уже приложился по пути домой, — сказала она, принюхиваясь. — Ты ведешь себя очень странно. Муж, который приносит подарки в первый год после женитьбы, так же подозрителен, как Троянский конь. У тебя есть кто-то на стороне?
— Совершенно верно. — Он положил руки на ее зад и притянул к себе. — Самая сексуальная особа, родом из Атланты.
— Неужели это я?
— А кто же еще, сладкая моя? Итак, — сказал он с похотливой улыбкой, — хочешь заняться любовью?
— Угу!
Они наперегонки понеслись в спальню, сбросили с себя все. После, пока Дебра отдыхала, лежа на смятых простынях, Диллон выскользнул из комнаты и вернулся с подарками. Разложив их перед ней, он спросил:
— Что общего между этими тремя вещами?
— Это взятки.
— Оригинально. Попытайся еще раз.
— У тебя, должно быть, был восхитительный день на работе. Что происходит?
— Мне придется поискать другую для развлечений или?..
— Хорошо, хорошо. Цветы, вино и хлеб… — Она размышляла. — Это имеет какое-то отношение к спорам и плесени, что-то в этом роде?
Он покачал головой.
— Важны не столько цветы, сколько ленточка вокруг них.
— Красная, белая и синяя полосы. — Дебра начала петь. — Моя страна…
— Другая страна, чьи цвета тоже красный, белый и синий.
— Англия?
— Нет.
Она взяла бутылку вина и прочитала этикетку. Затем, поднимая вопросительный взгляд на Диллона, спросила:
— Франция?
Он расплылся в широкой улыбке.
— Поздравляю, барышня. Вы выиграли первый приз.
— Какой?
— Два года, а может быть, больше, в Париже!
— Диллон?
— Точнее, под Парижем — в Версале. Там еще есть дворец. Я думаю, ты не против пожить в пригороде?
Дебра взвизгнула.
— Диллон, о чем ты говоришь?
