— Ах, бедняжка, — протянула она, явно имея в виду мужа, — он же не знал, что я тоже приеду в Форли. Он-то думает, что я в Луго. Знаете, мой муж всеми силами старается не вмешиваться в мою жизнь. Но, как бы там ни было, по-моему, это просто фантастическая возможность устроить ему сюрприз. Мы отобедаем все вместе, — решила Одетта.
Она взяла Спартака под руку и повела ко входу в ярмарочный павильон, возле которого толпилась кучка цыган. Молодой цыган играл на гармонике, его жена плясала, ритмично позванивая бубном, две малолетние дочери просили милостыню.
Одетта вытащила из кармана несколько монет и протянула одной из девочек, стараясь не касаться перепачканной детской ручонки. Цыганка, бившая в бубен, улыбнулась и сказала:
— Спасибо, прекрасная синьора. Хотите, я вам погадаю по руке?
— Почему бы и нет? Только, чур, плохого не говорить. Если предскажете мне счастье, дам вам пять лир, — согласилась Одетта, протягивая ей руку.
Несколько секунд цыганка молча смотрела на раскрытую ладонь Одетты, потом нахмурилась и объявила:
— Я ничего не вижу, прекрасная синьора. Благослови вас господь! — Она отвернулась и отошла обратно к мужу.
— Она не захотела взять мои деньги! — воскликнула пораженная Одетта, в замешательстве поворачиваясь к Спартаку. — Какая глупая! Она же могла что-нибудь сочинить и заработать пять лир. Цыганки всегда так делают! Разве нет, господин помощник управляющего?
Мысли Спартака в эту минуту были заняты совсем другим: он думал о том, сколько толков и пересудов породит их встреча, и был совсем не рад своей красивой спутнице. Заполнившие ярмарочную площадь люди, включая коммерсантов, старательно обходили его стороной, перебрасываясь многозначительными взглядами. А ведь он приехал сюда по делу.
Спартак решительно высвободил руку из-под руки своей спутницы и повернулся к ней лицом.
— Графиня, вы слишком умны, чтобы не понимать, в какое неловкое положение вы меня ставите.
— Но ведь вы сами меня сюда пригласили, — возразила она.
— Прошу у вас прощения. Мне было неудобно, я не знал, как выйти из щекотливой ситуации, и сболтнул первое, что в голову взбрело.
Одетта почувствовала себя уязвленной. До сих пор ни один мужчина ни разу не говорил ей «нет». Никто, за исключением этого простолюдина, державшегося так свободно и раскованно.
— Я должна считать себя оскорбленной? — спросила она нарочито игривым тоном.
— Как вам будет угодно, — ответил он сухо.
Ему смертельно надоело с ней пикироваться, к тому же деловые связи с людьми, приехавшими на ярмарку, были для него куда важнее общения с этой бесцеремонной аристократкой. Он поклонился, сняв шляпу, и тотчас же удалился, смешавшись с толпой.
Одетта побледнела. К гневу от испытанного унижения примешивался страх. Неужели она начала терять свою привлекательность? Спартаку удалось посеять зерно сомнения в ее хорошенькой головке.
Она выбралась из толпы, села в машину и, рванув с места, направилась в Луго. Ей хотелось поскорее попасть в дом управляющего и поговорить с его дочкой, маленькой светловолосой девочкой со странным именем, похоже, знавшей все обо всех, включая Спартака Рангони.
— Моя Антавлева ушла на ферму, — сказала жена Серджо Капорали, потрясенная неожиданным визитом молодой графини. — Если хотите, я пошлю кого-нибудь за ней.
— В этом нет нужды. Я сама могу туда добраться, я же на машине. Мне все равно хотелось посетить ферму. Ваша дочь будет мне отличным гидом.
— Вы меня смущаете, госпожа графиня. Но умоляю вас, не стойте на пороге. Войдите, вы же у себя дома! И простите меня за мой вид, — извинилась хозяйка, указывая на закатанные рукава своего платья и обсыпанный мукой фартук. — Я как раз раскатывала тесто для вареников. Могу я предложить вам кофе? Или вы предпочитаете рюмочку вермута с бисквитами?
— Не стоит так беспокоиться из-за меня, — заверила ее Одетта. — Я просто хочу поближе узнать эти места и людей, которые тут живут.
— Ну, если так, то, уверяю вас, в здешних местах вы никого не найдете, кроме невежественных крестьян вроде меня. Мы люди простые и мало что можем предложить такой прекрасной госпоже, как вы.
Одетта по достоинству оценила проницательность этой женщины.
— Это еще как сказать, — улыбнулась она и забралась обратно в машину.
Въехав на автомобиле прямо на приусадебный двор, она вызвала там всеобщий переполох. Куры, хлопая крыльями, с паническим кудахтаньем разбежались и попрятались кто куда, красавец петух с громадным малиновым гребнем одним духом взлетел на поленницу, сложенную возле сеновала. Дети перестали играть, женщины стали с опаской высовываться из дверей своих кухонь.
Здравый смысл подсказал Одетте, что не следует ослеплять обитателей подворья своим богатством, поэтому она еще в машине, по дороге на ферму, сняла с себя украшения и сунула их в карман брюк.
Среди женщин, которых любопытство заставило бросить работу и выйти на порог, она особо отметила Лену, привлекавшую внимание своей молодостью и красотой. Графиня пошла ей навстречу, и тут из-за юбки молодой женщины высунулся любопытный носик и показались смышленые глазки дочери управляющего.
— Добрый день. Я Одетта Сфорца, — представилась графиня.
— Лена Мизерокки, к вашим услугам, — поклонилась молодая крестьянка, пораженная элегантностью и красотой гостьи, но неодобрительно заметив про себя, что графиня накрашена, как комедиантка. О том, кто такая Одетта, она уже знала от маленькой Антавлевы, которая в эту минуту пряталась у нее за спиной, затаив дыхание и ухватившись за ее подол.
— Я ищу дочку управляющего, — сказала графиня. — Вы ее не видели тут поблизости?
Лена усмехнулась:
— Видеть-то я ее не вижу, зато слышу, как она сопит носом. Она здесь, рядом, но она как мышка: трусит и прячется.
Оскорбленная в лучших чувствах, Антавлева тотчас же вышла из своего укрытия.
— Привет. А я как раз тебя искала, — обратилась к ней Одетта.
— Поздоровайся с госпожой графиней, — напомнила Лена.
Вместо ответа Антавлева прошмыгнула мимо нее и скрылась в глубине кухни.
— Могу я войти? — вежливо осведомилась Одетта, отмечая про себя, что Лена, с ее огромными лучистыми глазами, тонкими чертами лица, стройной и грациозной фигурой, смотрелась бы лучше в светской гостиной, чем на крестьянском подворье.
— Мой бедный дом недостоин того, чтобы принимать в нем знатную синьору, — решительно возразила Лена.
Одетта поморщилась от досады. До чего же эти крестьяне погрязли в своем невежестве! Она почему-то считала, что стоит ей появиться, как все двери гостеприимно распахнутся ей навстречу, а оказалось, что все тем или иным способом стараются ей показать, какая пропасть их разделяет.
