Кстати, это чувство для меня не ново. Любовь? Не смешите меня. Это ощущение, обострение чувств, то, что я слежу за каждым его движением, каждым щелчком пальца, каждым взмахом ресниц, – это желание. Старое доброе сексуальное желание, чистой воды. Боже, как я обожаю это чувство. И я уже забыла, как это приятно.
Но я не путаюсь с женатыми мужчинами. Я не путаюсь с женатыми мужчинами. Не путаюсь с женатыми мужчинами.
Но он же не женат… девушка считается?
Сойдет ли мне это с рук? В конце концов, он несчастен, а я не питаю никаких иллюзий насчет нашего с ним счастливого будущего, так стоит ли рисковать?
Я выпадаю из разговора, отодвигаю сексуальное возбуждение в дальний уголок мозга и обдумываю степень риска. Я работаю на Лондонском Дневном Телевидении всего неделю. Пока мне здесь все по душе. И я могла бы работать здесь очень долго. Дьявол, скажу честно: я уже вижу, как рабочие снимают с двери табличку «Майк Джонс» и вешают вместо нее «Мэйв Робертсон».
Здесь я могла бы взобраться по карьерной лестнице до самых небес. А Марк – юрист. И он не просто работает в юридическом отделе, он – глава юридического отдела. Как я и говорила. Не просто юрист. Кто-то, с кем мне придется сталкиваться постоянно, и я-то знаю, что я с этим справлюсь, но справится ли он?
И еще он живет с Джулией, и Джулия пытается от него забеременеть, к тому же, от Джулии здесь все без ума, Джулию все уважают. Черт, она и мне тоже нравится. Хм-м-м. Я смотрю на его руку: сильная, загорелая, не слишком много и не слишком мало выгоревших на солнце волос. Сексуальная.
В другой раз, Жозефина.
Я поднимаю руку, подзывая Шелли, и заказываю большую бутылку газированной минеральной воды.
– Вижу, ты решила не распускаться, – произносит Марк с ироничной усмешкой. – Видно, моя сила убеждения не настолько эффективна, как я думал.
Я пожимаю плечами.
– На другую она бы подействовала, но я же новичок. Мне нужно произвести достойное впечатление.
– Думаешь, ты до сих пор этого не сделала?
– Не знаю. Как ты думаешь?
О боже. Я проявила неуверенность в себе. Никогда нельзя показывать мужчине, что сомневаешься в своих силах, потому что большинство мужчин терпеть не могут закомплексованных женщин.
– Ты произвела впечатление на меня, – проговорив это, он не смотрит мне в лицо, и я вздыхаю.
Этот мужчина с легкостью мог бы затащить меня в свою паутину, но я не поддамся. Не могу.
– Но я уже ухожу, – я одариваю его улыбкой, за которой, надеюсь, не видно сожаления.
– Хорошая мысль, – говорит он, отодвигая стул. – Мне тоже пора домой.
– Где ты живешь? – мы стоим на углу Сент-Мартинс-Лейн и уже отчаялись разыскать такси. Я кутаюсь в пальто. Естественно, единственное такси в поле зрения уже занято, и мне все время кажется, что ко мне движется оранжевый огонек, словно мираж в пустыне. Но я ошибаюсь.
– В Белсайз-парк. Ты?
– На Госпел Оак. Как раз по пути! Поймаем одно такси на двоих, – это утверждение, не вопрос. За ним следует тишина.
– Может, прогуляемся? Более заманчивая перспектива, – Марк машет рукой в сторону другой улицы, а такси, вероятно, тоже занятое, исчезает за дальним углом.
Я воспринимаю это как хороший знак и киваю. Мы шагаем рука об руку. Слава богу, сексуальное желание поостыло с тех пор, как мы укали из ресторана. Я замерзла и устала. Единственное, о чем я могу думать сейчас – как я свернусь калачиком на заднем сиденье уютного теплого такси и поеду домой спать.
Я покрепче запахиваю пальто и смотрю под ноги, на тротуар, семеня ножками и жалея, что не надела более удобные туфли. И тут до меня доходит, что Марк остановился. Я тоже замираю. Смотрю на него, краем сознания замечая, что глаза его горят желанием, и – клянусь, я до сих пор не понимаю, как это произошло – оказываюсь в его объятиях и целую его так, будто от этого зависит моя жизнь.
Если бы я могла описать это ощущение: страсть, притяжение, огонь. Я таю в его руках, прижимаюсь к нему каждой клеточкой тела, и нас утягивают на дно невероятно насыщенные чувства.
Наконец мы отстраняемся и смотрим в глаза друг другу. Наши зрачки расширены от шока.
– Извини, – говорит он, и я же хочу успокоить его, сказать, что извиняться не за что, как он опять целует меня, и на этот раз, когда мы отстраняемся друг от друга, он подталкивает меня в узкий проход между домами.
Скажу сразу: я не из тех женщин, что занимаются сексом в подворотнях. Меня никогда не заводил страх быть пойманной или замеченной, и вообще, я люблю заниматься этим в условиях чрезвычайного комфорта, в спальне. Или в гостиной. Я существо, обожающее комфорт, и люблю соответственно планировать свидания. Я соблазнила не одного мужчину с помощью шелковисто-гладких ног (эпилятор «Эпиледи», невыносимая боль, но какой результат), черных чулков и подвязок (жутко банально, но от этого не менее эффективно), шампанского и лести (ключик, открывающий любые двери).
Но я в жизни не делала того, что делаю сейчас. Я стою, прислонившись к кирпичной стене в темном переулке, освещенном единственным тусклым фонарем в конце. В противоположном конце. Губы Марка повсюду. Он целует мое лицо, шею, ямочку у ключицы. Жесткие, влажные поцелуи, от которых перехватывает дыхание и в глазах появляются слезы. Я просовываю руки под его пиджак, вытаскиваю рубашку из брюк и задираю наверх, страстно, отчаянно, пока не почувствую его горячую кожу своими ладонями.
Он разрывает мою блузку, и я задерживаю дыхание, когда он скользит губами по моей груди, отодвигая чашечку лифчика. Белая пышная плоть вырывается наружу, и соски твердеют под его поцелуями, его волшебными поцелуями. Я закрываю глаза и постанываю от удовольствия.
Я опускаю руку и поглаживаю сквозь брюки его член, ощущая его твердость, чувствуя, что не могу больше ждать, и вот он проникает в меня, входит глубоко и тяжело дышит мне в шею, придерживая мою ногу у своей талии. Я прижимаюсь к нему, обнимая его за спину, и из груди вырывается крик наслаждения.
После он на меня даже не смотрит. Мы выходим из переулка. Я вглядываюсь в лица прохожих и думаю: видели ли они? Видел ли нас кто-нибудь? Мы идем рядом, осторожно, лишь бы не коснуться друг друга. О такси мы уже и думать позабыли. Когда мы подходим к перекрестку, я поворачиваюсь к Марку и пытаюсь что-то сказать, что угодно, лишь бы разрушить молчание. И вдруг он начинает плакать.
– О, Марк, что с тобой? – как будто пять минут назад меня яростно и быстро трахнул кто-то другой.
Я опять чувствую себя незнакомцем, и неуклюже обнимаю его за плечи, пытаясь утешить.
– Прости, – выпаливает он. – Проклятье. Мне очень жаль. Я не хотел… черт.
И никто из нас не знает, что сказать. Но я точно знаю одно. В таком состоянии этот мужчина домой не пойдет.
