Ошеломленная последним вопросом, Блэр схватилась руками за волосы.
– Я… я их завила.
– То есть ты сделала это специально? – удивился Шон.
Блэр гордо вскинула подбородок.
– Я так лучше смотрюсь на сцене и вообще выгляжу моложе.
– Моложе? Да, ты похожа на молодого барана.
– Я не желаю слушать оскорбления, – крикнула Блэр, направляясь к двери.
Шон схватил ее за руку железной хваткой и повернул к себе.
– Потрудись выслушать меня, – процедил он сквозь зубы, – и узнай, что я о тебе думаю. Ты, Блэр Симпсон, – такая отъявленная эгоистка, каких я в жизни не видывал. Ты любишь только себя и даже не замечаешь этого. Но я открою тебе глаза.
Блэр тщетно пыталась вырваться.
– Ты считаешь себя средоточием вселенной, и тебе кажется, что у других не бывает неудач. Может, ты полагаешь, что твой путь будет всегда усыпан розами? А вдруг ты не сможешь больше танцевать? Что тогда? Все для тебя будет кончено, и ты бросишься под поезд, как твой дружок Коул?
– Пусти меня! – Резко дернувшись, Блэр наконец освободила занемевшую руку. – Я не сдамся до тех пор, пока могу добиться успеха.
– Какого успеха? В танцах? Да ты двенадцать лет пользовалась успехом.
– Этого мало!
– Всегда будет мало, потому что один успех сулит славу и богатство, а другой зависит от твоей собственной теплоты, доброжелательности, сердечности. А с этим у вас, мисс Симпсон, серьезные проблемы.
Эти слова прозучали как пощечина. Из глаз Блэр снова хлынули слезы.
– Заткнись!
– Нет, это ты заткнись и слушай. Каких бы успехов ты ни достигла, они не сделают тебя счастливой, поэтому тебя всегда будет преследовать страх лишиться их. Ты стремишься к признанию, но оно и гроша ломаного не стоит, поскольку ты не способна трезво и правильно оценить себя. Вот что в тебе плохо, Блэр. Ты не нравишься себе.
Шон подошел к истине так близко, что Блэр нечего было возразить. Желая больнее уколоть его, она разразилась гневной тирадой:
– Как ты смеешь поучать меня? Что ты знаешь об этом? О неудачах и разочарованиях? Легко говорить об успехе, сидя в своем тепленьком гнездышке. Все, к чему ты прикасаешься, превращается в золото. Так скажи мне, царь Мидас, испытывал ты когда-нибудь разочарования, бывал ли когда-нибудь отвергнут?
– Восемь лет назад я обанкротился и потерял все.
Воцарилось молчание. Внутреннее напряжение Шона вырвалось наружу и передалось Блэр. У нее перехватило дыхание. Только что он просил ее замолчать. Теперь ей и в самом деле нечего было сказать. В смятении глядя на него, она с трудом постигала смысл его слов.
– Обанкротился? – наконец переспросила она.
– Сядь!
Блэр повиновалась без колебаний. Она подошла к кровати и села. Шон встал у окна, повернувшись спиной к Блэр.
– Мне было тридцать лет. Я строил паршивенькие Дома и разные хозяйственные сооружения. Мастерил их один за другим. На вырученные деньги покупал землю, а на ней строил новые дома. Все было так, как ты говоришь: я преуспевал и не знал горя. Но все же мне пришлось изведать его в полной мере.
Невыгодное размещение капитала, насыщенный рынок, высокая ставка ссудного процента, ограниченный кредит – короче, пошло-поехало. Покупать мои дома никто не хотел. Банки требовали возвращения ссуд. Полностью разоренный, я был вынужден признать себя банкротом.
Мои друзья по клубу, все, кто вкладывал деньги в мою работу, сразу забыли номер моего телефона, а заодно и меня. Любопытно, как проявляют себя люди, когда кто-то идет ко дну. Похоже, им кажется, что неудачи заразны. Так что встреча со мной никого не радовала. Мне пришлось продать парусную лодку, «кадиллак», шестерку лошадей и даже теннисную ракетку и клюшки для гольфа. – Шон засмеялся. – Я не шучу, так оно и было. Мой отец отошел от дел несколькими годами раньше. Он пришел в ужас от того, как я распорядился прекрасно поставленным строительным делом, в которое он вложил все силы. Но, к счастью, финансовое положение его и матери не пострадало.
Через суд я смог реализовать часть своих активов и начал выплачивать долги. Все это шло медленно, очень медленно. Большая часть кредиторов согласилась погасить долги из расчета по девяносто центов за доллар. Это позволило мне выкарабкаться и начать все сначала. Я начал работать плотником и понял, что это мне по душе.
Потихоньку я накопил деньги, купил себе дом и стал ремонтировать его по выходным. Потом купил еще один и, отреставрировав, продал его. Свой дом я показывал заказчикам, как пример того, во что можно превратить старое здание. Об остальном можешь догадаться сама. Мне повезло. Вновь замаячила удача, и я постарался не упустить ее.
Он обернулся и посмотрел на Блэр.
– Тебя интересовала женщина, на которой я хотел жениться? Когда мои дела стали плохи, она ушла. Ее ужасала мысль связать себя узами брака с человеком, который не сможет внести взносы в престижный клуб или похвалиться текущим счетом в солидном банке.
– И она бросила тебя?
Все время, пока Шон рассказывал, Блэр молчала. Узнав о том, что тот, кто казался ей столь удачливым и уверенным в завтрашнем дне, претерпел такие неудачи и тяжелые времена, Блэр чувствовала уже не гнев, а удивление и сочувствие.
– Да, и я тогда был рад этому, потому что не мог взять на себя ответственность за нее. Но меня взбесило, что она оставила у себя мое обручальное кольцо с бриллиантом. Я надеялся продать его. – Он чуть заметно усмехнулся.
– И ты больше никогда не видел ее?
– Видел. Через несколько лет после этих событий она вышла замуж за какого-то лондонского банкира, но тот оставил ее и сошелся с богатой разведенной женщиной. Тогда ей захотелось снова повидать меня. Приехав сюда, она охала и ахала, разглядывая отреставрированные мною дома. Я тогда только что купил «мерседес», и она поглаживала его своими маленькими ручками. В воскресном выпуске «Таймс» опубликовали очерк обо мне. Мои дела снова пошли в гору. Ей понравились мои дома, пришелся по душе наш городок. И она уже готова была снова полюбить меня, недоумевая, почему несколько лет назад вообразила, что я ей не нужен.
– И как же ты повел себя с ней? – спросила Блэр с явным отвращением к этой женщине.
– Никак. Я рассмеялся ей в лицо, посоветовал идти своей дорогой и пожелал удачной охоты. Как я слышал, красивая и хитрая, она до сих пор ищет богатого мужа.
Шон подошел к кровати и, сев рядом с Блэр, взял ее руку.
– Почти все люди среднего возраста, Блэр, испытали какие-то потрясения. Многие женщины теряют мужей и им приходится устраиваться на работу, нередко впервые в жизни. Мужчин увольняют, они уходят с завода, где они работали лет тридцать, и ищут другую работу. Домашние хозяйки теряют смысл жизни, когда их дети покидают родной дом. Чтобы выжить, мне пришлось начать все сначала. Я не надеялся вновь обрести счастье, но сейчас я счастливее, чем раньше. Моя теперешняя жизнь совершенно непредсказуема. То, что происходит со мной, – это дар судьбы.
