Но, бросаясь на траву рядом с Павлом, с удовольствием и наслаждением, о которых раньше не подозревала, Инга почему-то верила, что он собирается жениться на ней. А как же иначе? Ведь такие отношения, именуемые близкими, неизбежно ведут к свадьбе. Должны вести. Инга читала об этом. Но любовь в книгах и в жизни оказалась очень разной. И что тогда описывали прозаики и воспевали поэты?
Инга упорно не желала понимать, что любовь начинается не с тела, и часто представляла, как уедет осенью с Павлом в неведомую Москву… Родители, конечно, загрустят, но ведь расставание с выросшими дочерьми неизбежно. Об учебе Инга больше не вспоминала.
Любые навязчивые идеи опасны. Они отличаются страшным упорством и неизлечимостью хронических болезней. Поселившись однажды в какой-нибудь не слишком разумной и опытной голове, эти идеи заполняют ее без остатка, не позволяя думать ни о чем другом.
То же самое произошло с Ингой. И в один прекрасный день она изложила свои мысли разомлевшему от солнца и любви, валявшемуся рядом и недавно насытившемуся ею Павлу. Он привычно умиротворенно, лениво, вяло водил рукой по ее груди, словно проверял, на месте ли все то, что так ему нравится и так необходимо каждый день.
— Мы уедем вместе? — спросила Инга. — Или я приеду к тебе позже?
— Куда это? — не понял Павел, мозги которого отдыхали после возбуждения точно так же, как все тело.
— В Москву, куда же еще? — удивилась вопросу Инга. — Мы ведь теперь будем жить вместе!
Павел приподнялся на локте и с любопытством взглянул на свою кратковременную летнюю подругу. Иначе он ее и не рассматривал. Кто принимает всерьез южные любовные всплески на берегу моря? Они как волны — ударят брызгами в берег и отступят…
— А ты по-прежнему живешь с распахнутой форточкой в голове, — флегматично заметил он. — Додумалась до откровенной глупости… Почему мы с тобой должны быть вместе? На каком основании? По каким правилам и законам?
— Ну, как же… — растерянно прошептала Инга. — Ведь мы же… мы с тобой…
— Вместе спим? Ведем совместную жизнь в постельных тонах? — закончил за нее Павел. — А тебе что, до сих пор неизвестно, что на юга в основном лишь за тем и приезжают? Называется южная эротика. Всегда кратковременная! Никто и не помышляет о длительных отношениях, уходящих в осень и зиму. Кроме тебя, прелестница! Ты выросла в какой-то оранжерее, где на тебя сверху не падало ни одной дождинки и снежинки, где никогда не гремел гром, а небо не прочерчивали зигзаги молний.
Инга была потрясена, как обманутая жена, пять минут назад убедившаяся в измене мужа.
— Ты сделал все это просто так?.. — еще сомневаясь и не веря до конца, спросила Инга. — Ради простого развлечения… игры?..
— Да, сделал, и буду продолжать делать! — заявил Павел и тотчас зажал Инге ноги своими — худыми, но сильными. — Хотя бы потому, что тебе это безумно нравится. Ты очень сексуальная от природы дамочка. Сразу видно! И готова продать за постель и за мужика все, что у тебя есть. Попробуй отрицать! Под мужиком ты очаровательна. Тебя коснись одним пальцем — и ты вся дрожишь от желания! Еле терпишь и судорожно сводишь коленки! Расслабься и давай хорошенько трахнемся еще разок, пока народу не видать. И посмей один раз сказать мне "нет"! Увидишь тогда, что я с тобой сделаю!
Она не собиралась ему отказывать, но теперь знала, что ее ждет — он скоро уедет, а она останется одна… Пойдет работать… Постарается его забыть… Если, конечно, получится. На самом деле она плохо представляла, что ее ждет.
Но чего же она хотела сама? Сначала ничего. Чего она ждала от этой игры? Вначале тоже ничего. Тешилась непривычной забавой просто потому, что стала женщиной и восхитилась новым статусом. Она не сознавала опасности, ничего не предчувствовала и только хотела посмотреть, что из этого получится.
И вот теперь убедилась, какие они разные, как далеки друг от друга их мысли, настроения, мечты и планы на будущее.
Павел не помышлял о женитьбе. Для него слово "брак" значило отречение от всякой независимости и свободы. Он боялся постоянства и не мечтал о семейном рабстве, не собирался скучать и тосковать возле жены, жадно поглядывая на дверь. Совместная жизнь двух людей казалась ему несносной, невыносимой. И самое страшное — осознать свою ошибку значительно позже, когда нельзя ничего исправить, когда за долгие годы люди неплохо изучат друг друга и начнут угадывать всякое слово, всякий жест живущего рядом, его помыслы и желания. Паша считал, что приятна только мало понятная женщина. Она волнует до тех пор, пока в ней сохраняется тайна, загадка.
Насытившись Ингой в очередной раз, он вытянулся голышом рядом с ней и задумчиво проговорил:
— У меня напарник на вахте, в институте, где я подрабатываю, старичок лет семидесяти. Хотя довольно бодрый, резвый и с отличной памятью. В прошлом трудился инженером на заводе. Вот этот старикашка мне как-то говорит: "Никогда не делайте глупости, Павел, — не женитесь! Я женат больше тридцати лет и все никак не могу себе этого простить. Смешно и глупо! Тащишься домой вечером с работы и думаешь с надеждой: "А вдруг она меня, наконец, бросила?! Вдруг в квартире никого нет?!" Приходишь — а она торчит на своем обычном месте, на кухне…" Когда-то давно его жена была в него безумно влюблена. Как рабыня. А этим девахи часто отталкивают от себя. Была живая, резвая, смешливая… А к старости выдохлась, как забытые духи, сделалась неуживчивой и сварливой, стала раздражаться по пустякам. Так он рассказывал.
— А дети у них есть? — спросила Инга.
— Взрослые. Живут отдельно. И внуки есть. Трое. Только это здесь ни при чем.
— Но почему он тогда на ней женился? Ведь мог кое-что предположить до свадьбы!
— Совершенно верно! — хмыкнул Павел. — Мог. Но не предположил, поверил в ее влюбленность, поэтому нынче обучает других на своем горьком опыте. А почему женился… Ну, почему женятся? По глупости! Он сам объяснил. Что ты без конца задаешь вопросы? Я ведь тебя не спрашиваю, когда ты девственность потеряла. Тем более что хорошо это знаю! — хохотнул Паша.
Он собирался в Москву через неделю. Инга не поехала его провожать. Отец снова достал Павлу билет.
На прощание Паша сказал Инге:
— Соберешься в Москву, надумаешь там учиться или просто так, заходи! Адрес у тебя есть. Всегда буду рад тебя видеть и потрахать. Но не более того! Заруби это себе на носу навсегда! Все остальное — невозможно! Это вообще на редкость удобное слово. За него хорошо прятаться, им неплохо оправдываться, прикрываться, объяснять свои слабости. Это как щит или бронежилет. Так что насчет свадьбы не парься, не дождешься! Мне жениться влом! Я сделал свое дело, и я могу уйти! — он внезапно приблизил к ней лицо. — А разве ты меня действительно любишь?
