После похорон стало совсем тихо. Деревня по-прежнему не подавала признаков жизни. Отец Юли построил здесь самый крепкий дом, а после его смерти Тихон Ильич превратил его в дом со всеми удобствами, как и свой. Остальные домики в деревне старели и ветшали. Куда делись все жители деревни, её в данный момент мало интересовало.
Теперь Юля жила с котом, единственным спутником последних лет жизни Тихона Ильича. Уставшая от мук душа отдыхала, её незаметно заполняло блаженство. Всё отболело. Она готова была жить в этом состоянии вечно, но кончились продукты и деньги.
Однажды она увидела следы, ведущие к её дому, вернее, к почтовому ящику. На официальном бланке извещали о сносе деревушки и просили явиться по указанному адресу. В муниципалитете ей объяснили, что по решению вышестоящих органов все земли вокруг деревни переданы в собственность некой организации для возведения нужных городу объектов.
– А как же остальные жители? Неужели согласны?
Дама удивлённо смотрела на сидящую перед ней не от мира сего измождённую женщину.
– Все ещё в прошлом году дали согласие и уже осенью переехали в новые квартиры. Застройщик никого не торопит, но вам придётся решать… Вы говорите, что прожили всю зиму в деревне. Неужели не видели, как сгорели два дома, не замечали бомжей, не слышали, что убили одинокую старушку?! Невероятно, что вас обошла эта беда.
Юля недоумённо смотрела на шевелящиеся губы дамы, слушала и не слышала. Ей не нужны никакие квартиры и компенсации, ей нужна тишина и покой в родном гнезде родителей. Где-то недалеко было поместье её прабабушки, там могилки… Отец когда-то только поэтому и поселился в этой невзрачной деревушке. Она встала и вышла на свежий воздух. Неужели она ещё не до конца оплатила счёт за прошлое счастье детства, замужества, за исполняемые капризы и лёгкость бытия?
Юля подъезжала к деревне и словно впервые её видела. Раньше за садами и заборами ей трудно было заметить, что в домах уже никто не живёт. Осенью жители ещё собирали урожай, она хорошо это помнит. Что делать ей?
Конец апреля. Земля оживает, начинает дышать, готова принять в себя семена жизни. Утро. Юля на веранде пьёт чай с валерьянкой, кот сидит на стуле рядом и не сводит с неё глаз. Весеннее солнышко приятно греет лицо. Небольшая туча появилась неизвестно откуда и заслонила солнце. Пошёл снег. Последний. Белые пушистые хлопья летели, весело кружась и танцуя, не подозревая, что это их последний вальс. Последний вальс, последний снег… «А снег не знал, что он последний, летел он белый и прекрасный, как будто первыми цветами весною землю покрывая». Чьи это стихи, Юля уже не помнила. Перед ней лежал запечатанный конверт, который передал ей перед смертью Тихон Ильич. Прошло сорок дней после его ухода. Она будет читать письмо и снова говорить с ним.
«Милая Юлия, я хотел переслать вам моё завещание по почте, когда лежал в больнице и услышал приговор врачей. Но случилось то, о чём я даже не мечтал. Вы сами проводите меня в последний путь.
Все мои патенты выкупила серьёзная иностранная фирма, всё надлежаще оформлено на ваше имя. Поздно, но я счастлив, что мой творческий труд принесёт пользу, хоть какое-то оправдание моей жизни. Примите этот дар в благодарность за исполнение моей последней земной мечты, за вашу маму».
Прочитав письмо, Юля поняла, что не даст согласие на снос их домов! Они стоят рядом с кладбищем и не помешают строительству. Она отдаст монастырю все эти деньги, теперь их должно хватить на восстановление церкви при часовне. А при церкви оставят кладбище, как память о тех, кто жил на этой земле и очень её любил. Она позвонила в монастырь.
При поддержке Московского Патриархата на месте сгоревшей церкви заложили фундамент для новой. Кладбище с двумя домами обнесли пока деревянной оградой, потом её обещали заменить на кованую. В доме Тихона Ильича поселились два монаха, которые должны были контролировать дальнейшую стройку и следить за порядком на последнем пристанище жителей исчезнувшей деревни.
Застройщик вынужден был согласиться с мнением Патриарха, в чём Юля не сомневалась. Деньги Тихона Ильича пошли на благое дело. Свои деньги кончались, но Юле впервые захотелось взлететь. Она подключила домашний телефон, он работал. Теперь, с началом маленькой стройки не отключат и свет. На другой день раздался звонок:
– Юлия! – в голосе Лео звучала неподдельная радость. – Я почти потерял надежду вам дозвониться.
– Тоже потрясена, – почти прошептала она.
– Надеюсь, теперь у вас всё в порядке?
– Плохо слышно…
– Приглашаю вас к себе в гости на восточный Олимп!
– Я согласна.
– Высылаю деньги на билеты на центральный телеграф, при встрече поговорим. Диктуйте номер мобильного телефона, потом запишите мой и звоните каждый день! Я не хочу больше вас терять.
Юля сходила последний раз на могилки, оставила первые цветы. Зашла в дом соседа, познакомилась с монахами и попросила присматривать за её домом. Все счета она оплатила на год вперёд.
Дочери она не звонила уже неделю и ждала звонка от неё каждую секунду. Мобильный телефон молчал. Она вызвала такси, бросила последний взгляд на спасённый родной дом, в который она обязательно вернётся! Юля позвонила Лёше:
– Я улетаю далеко и надолго, чтобы не сойти с ума в одиночестве. Скажи Свете правду, когда сможешь. Я лгать больше не могу. Дом закрыла, он под присмотром надёжных людей. Летом Света с семьёй могут туда приезжать. Мне очень хочется, чтобы теперь она берегла дом. Я её люблю!
Юлия заняла своё место в самолёте и равнодушно посмотрела в иллюминатор. Страха перед полётом не было. В сумке завозился, завибрировал мобильный телефон.
– Слушаю, – бесстрастно сказала она в трубку.
– Юлия Львовна? Здравствуйте. Вас беспокоят с телевидения. Главный редактор просил срочно разыскать, – взволнованно радостный голос девушки умолк на секунду и попросил не отключаться. Заиграла музыка, потом она услышала голос Игоря:
– Юля, срочно приезжай в Останкино! Вчера генеральный одобрил и утвердил новый проект, серию разоблачительных репортажей. Материала накопилось на год показа. Включены и твои работы. Дождались! А ты не верила. Говорят, даже из газеты ушла. Давай к нам! Загружена будешь под завязку.
– Спасибо за предложение, Игорь. Поздно.
– Что поздно?! Показывать, как безнаказанно процветает зло? Лучше поздно…
– Поздно для меня. Больше не хочу рассказывать и показывать, «как безнаказанно процветает зло», и лишать веры в победу добра. «Собака лает – ветер носит. А слон себе идёт…». Прости, я могу себе это позволить, а у тебя дети, их надо кормить.
– А «бой кровавый, святой и правый?»
