— Ее мама приедет? — спросила Августа, взглянув на Скотти полными слез глазами. — Должно быть, это так ужасно для нее.
Скотти ухмыльнулся в ответ:
— Вовсе нет. Кажется, она даже испытала что-то вроде облегчения. Конечно, извинилась за то, что прислала девочку сюда, зная о ее контакте с больным ребенком, но инкубационный период кончился два дня назад, и Хлоя чувствовала себя нормально. Так что Дженис решила, что на этот раз пронесло. Она предложила приехать ухаживать за Хлоей, но я сказал, что вполне способен справиться с детской болезнью — наверное, на этот раз моя очередь. Мы договорились, что Джен останется пока на месте и мы подождем, как будут развиваться события. Хлоя совсем не расстроена ее отсутствием, так что, может быть, ей и вовсе не стоит приезжать.
— Вы так спокойно к этому относитесь! — удивилась Августа.
— Потому что мы уже проходили через это раньше. Конечно, это была не ветрянка, но нам хорошо знакомы отиты, простуды и грипп. Дети гораздо выносливее, чем кажутся. Если знаешь, что с ними, все можно вылечить довольно быстро.
— Но это просто ужасно! Она выглядит такой слабой, такой несчастной. Больно смотреть! Уж лучше бы лазила по деревьям, чем лежать вот так…
Скотти только усмехнулся в ответ:
— Вот подожди, пока у нее спадет температура. Придется сидеть рядом, чтобы она не вскакивала с кровати, и завязывать ей руки, чтобы не чесалась. И тогда Хлоя сразу перестанет казаться тебе несчастной и беспомощной.
Это было еще впереди, но пока им предстояло столкнуться совсем с другими проблемами.
— Она говорила что-нибудь о том, что пропустит спектакль?
— Хлоя считает, что завтра ей станет лучше. Хочешь кофе? — Скотти направился к лестнице.
— Когда назавтра Хлое не станет лучше, ты ни за что не должен показать ей, что разочарован тем, что она не сможет играть.
— Что-что? — переспросил Скотти, даже не оглядываясь на идущую за ним следом Августу. — Почему Хло должна решить, что я разочарован этим больше, чем она сама? Я позволил ей участвовать в спектакле, только чтобы доставить малышке удовольствие.
— Я знаю это. И ты знаешь. Но понимает ли это Хлоя?
— Конечно. Почему нет? Может быть, ты предпочитаешь чай?
Скотти явно не понимал, о чем идет речь.
— Я ничего не хочу. Может быть, когда вернусь. Я просто думаю, мы должны позаботиться о том, чтобы Хлоя не приняла наше сочувствие за разочарование по поводу того, что она заболела и не сможет играть в спектакле.
— Она и не примет, — почти рассеянно ответил Скотти, делая себе кофе. Затем он вдруг застыл неподвижно и лишь спустя несколько секунд повернулся к Августе.
В глазах его появилось какое-то странное выражение, которого она никогда не видела раньше. Что-то похожее на холодное предупреждение. У нее даже мурашки побежали по коже.
— Кажется, я понимаю, о чем ты, — тон его был спокойным, но таким же суровым и холодным, как выражение лица. — И я бы не хотел, чтобы ты забивала головку Хлои такими понятиями, как неудача и разочарование. Пока эти слова еще не стали частью ее словаря. Чувство вины, мысли о том, что ты разочаровала всех и вся — это твоя проблема, а не ее.
Каждое слово Скотти словно кинжалом пронзало ее сердце. К глазам подступили слезы. Горло предательски сжалось. Августа попыталась оправдаться, но голос у нее задрожал.
— Я… — она невольно отвела взгляд. — Я не хотела…
— Я знаю, — Скотти тепло улыбнулся, и в его глазах засветилось понимание. — Я знаю, что ты никогда не причинишь ей боль намеренно. — Подойдя к Августе, он взял ее за плечи. — Но я же вижу, как ты обвиняешь себя во всем, что бы ни происходило вокруг, и… я не хочу этого для своей дочери. И для тебя я тоже этого не хочу.
Хлоя была его дочерью. Конечно, он не сказал этого вслух, но Августа поняла и без слов — нечего вмешиваться в чужую жизнь.
И Скотти увидел это. Он сразу догадался, почему Августа ушла в себя и избегает его взгляда. Он обидел ее, оттолкнул, а ведь она просто пыталась предупредить его, что надо быть осторожнее.
— Не забудь поблагодарить свою маму за обед, хорошо? — Он поднял за подбородок голову Августы, чтобы взглянуть ей в лицо. В его тоне ей послышалась мольба о прощении, и в его глазах Августа прочитала ту же мольбу. — Она принесла мне его прямо сюда. Извини, что не подождал тебя, но миссис Миллер сказала, что тогда все остынет, а я был так голоден…
— Ну что ты, — быстро произнесла Августа, радуясь возможности сменить тему и скрыть от его проницательного взгляда, насколько она расстроена. — Я рада, что ты поел. Ведь я могла не вернуться с репетиции еще очень долго.
— Господи, я и забыл о репетиции, — рассмеялся Скотти. — Удалось что-нибудь исправить?
— Мы пытались. Но вскоре родители стали приходить за детьми, и все вообще пошло кувырком.
Августа задержалась на несколько минут, чтобы предупредить Скотти о подводных камнях, которые могут ожидать их завтра, а затем отправилась домой. Чтобы переодеться, поесть и взять розовой воды у матери, которая предавалась воспоминаниям о том, как болели ветрянкой ее девочки.
— Ну как, Хлоя? Тебе нравится? — спрашивала Августа полчаса спустя, промокая лицо девочки холодной, ароматно пахнущей салфеткой. Пока она ходила домой, у девочки снова подскочила температура, и Скотти опять пришлось дать ей жаропонижающего.
Когда пришла Августа, он спустился вниз сделать кое-какие телефонные звонки.
— Если тебе не нравится, я больше не буду.
Хлоя замотала головой по подушке.
— Так хорошо пахнет.
— Да, розами. Может быть, на следующий год мы посадим у меня в саду несколько розовых кустов и сможем нюхать их все лето. Хочешь?
Девочка равнодушно кивнула. Ее апатия просто убивала Августу. Она не могла понять, почему Хлоя не говорит — потому ли, что у нее нету сил, или из-за того, что очень расстроена по поводу спектакля.
— Знаешь, Хлоя, — начала она. — Вполне может случиться, что ты не поправишься завтра настолько, чтобы участвовать в пьесе. — Больше всего ей хотелось убедиться в том, что Скотти прав. — Если так случится, я хочу, чтобы ты знала — никто не обвинит тебя в том, что ты заболела. В этом нет твоей вины. Мы все очень расстроены, что с тобой случилось такое.
— Я знаю, — угрюмо произнесла девочка. — Все дети иногда болеют.
— Вот именно, — Августа была поражена неожиданной мудростью ребенка. — И почти никогда ничего нельзя сделать, чтобы это предотвратить. Просто так случилось. И это никак не меняет нашего отношения к тебе.
— Я знаю. Сделай мне снова холодно, Августа, пожалуйста.
Быстро намочив и отжав салфетку, Августа снова приложила ее к щекам девочки.
— Твои папа и мама очень-очень сильно тебя любят. И я тоже.
