Она подняла голову и с укором заглянула ему в лицо.
— Что тебя так развеселило?
— Ты просто бесподобна! — с трудом выдавил Люк сквозь душащий его смех. — Мне всегда казалось, что это прерогатива мужчины — убеждать женщину, что все будет хорошо!
Робин фыркнула, а затем, не выдержав, тоже облегченно расхохоталась. Вытирая выступившие на глазах слезы, она дернула Люка за рукав.
— Пойдем наверх!
— Самое приятное предложение за сегодняшний вечер, — отозвался он, выбираясь из машины и предлагая ей руку.
Если ночной консьерж, скучающий в подъезде, и удивился при виде Робин, входящей рука об руку с Люком, то не подал вида. По пути к лифту Робин послала ему озорной взгляд.
— Твоя репутация безнадежно погублена, — заметил ей на это Люк.
Робин пожала плечами.
— Мама много раз говорила мне, что большинство людей имеют привычку приукрашивать на свой манер все, что они знают о других. Поэтому лучше жить так, как считаешь нужным, не оглядываясь на других.
Оказавшись наедине с Люком в своей маленькой уютной квартирке, Робин снова почувствовала себя неловко. Еще пять минут назад все казалось возможным и естественным, но теперь она колебалась. Кто знает, чего на самом деле хочет от нее Люк?
Она вскинула на него глаза, словно спрашивая: что же дальше?
Люк смотрел на нее без улыбки.
— Мне так не хватало тебя все это время, Робин, — хрипло произнес он.
— Мы же были знакомы всего два дня, — попыталась возразить Робин, но тут же поспешила перевести разговор на другую тему и спросила: — Хочешь чего–нибудь выпить?
— Нет, — коротко ответил Люк, продолжая пристально смотреть на нее.
— Ну что же… — разочарованно отозвалась Робин.
Ей тоже не хотелось ничего пить, но возня со стаканами помогла бы ей отвлечься. Она не понимала, что происходит. Вот только что внизу они с Люком так весело смеялись и шутили, так легко и свободно чувствовали себя друг с другом… Она судорожно искала, что бы сказать еще.
— А где Гарм? — спросила она наконец. — Неужели ты оставил его во Франции?
— Я оставил его у Дотти, — спокойно ответил Люк. — Она сумеет о нем позаботиться. Хотя я собираюсь подыскать себе квартирку где–нибудь неподалеку от центра, чтобы не обременять своим присутствием ни Дотти, ни родителей.
— Ты действительно собираешься вернуться в Англию? — спросила Робин. Ее сердце радостно забилось от одной мысли, что он будет так близко к ней.
— Пожалуй, — подтвердил Люк, но тут же поспешил огорчить ее: — Ненадолго, конечно. Я слишком люблю Францию, как–никак я наполовину принадлежу ей. Буду приезжать сюда время от времени.
— Это было бы здорово, — вежливо отозвалась Робин.
— Серьезно? — вздернул он бровь.
— Конечно, — с фальшивым энтузиазмом отозвалась она. — Ты сможешь чаще видеть свою семью.
— И тебя тоже. — Это вовсе не звучало как вопрос.
— Ну, если захочешь…
Он придвинулся ближе.
— Я захочу, Робин. Я очень захочу этого, — негромко, но с силой произнес он.
Робин поспешила вернуться к более безопасной теме.
— Ты уверен, что не хочешь выпить? Может быть, кофе? Или чаю? Или еще чего–нибудь.
— Еще чего–нибудь, — отрезал Люк. — Я хочу поговорить с тобой о том, что произошло десять лет назад.
— В этом нет необходимости, — ответила Робин. — Я уже сказала тебе, что не верю ни единому слову из того, что говорили о тебе тогда.
— Уезжая из «Медвежьего угла», ты так не думала, — нахмурился Люк.
— Откуда ты можешь знать, что я думала и чего не думала? — возмутилась Робин. — Какое у тебя право придумывать за меня причины моих поступков? Если хочешь знать, я уехала совсем не потому, что плохо думала о тебе.
— Почему же тогда? — Теперь Люк выглядел озадаченным.
Отступать было некуда. Робин просто обязана была сказать правду, чтобы не потерять доверия Люка раз и навсегда. Но как сказать ее? Как признаться, что она трусливо сбежала от зарождающейся любви, чувствуя себя не в состоянии противостоять ей.
— Я действительно уехала не потому, что плохо думала о тебе, Люк, — наконец выдавила она, не смея поднять на него глаза, — а потому что начинала думать о тебе слишком хорошо… — Она запнулась, не в силах продолжать.
Люк нежно положил руки ей на плечи.
— Малышка, — сказал он, — совсем недавно ты сказала, что умрешь, если я тебя не поцелую. Так вот, если я тебя сейчас не поцелую, со мной произойдет то же самое!
Она хотела что–то ответить. Но Люк властно привлек ее к себе и закрыл ей рот поцелуем, прежде чем она успела издать хоть звук.
Робин отозвалась на поцелуй с такой готовностью, что по телу Люка пробежала дрожь. Она прижалась к нему, отдавая в поцелуе весь пыл своей нерастраченной страсти.
Неожиданно Люк оборвал поцелуй и прижался покрытым выступившей вдруг испариной лбом к ее лбу.
— Я так люблю тебя, Робин, — прошептал он. — Я безумно тебя люблю! Все это время без тебя было для меня настоящей пыткой. Поверь, никогда в жизни мне не было так плохо.
Даже тогда, когда его невеста покончила с собой, а он попал в тюрьму по ложному обвинению. Даже тогда, когда был вынужден покинуть свой дом и десять лет провести наедине со своей болью.
— О, Люк, я тоже люблю тебя! — выдохнула Робин.
Он обхватил ее лицо ладонями и приподнял, чтобы заглянуть в глаза.
— Достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж?
— Да! — Робин не сомневалась ни секунды. Она любила — и этим было все сказано.
Губы Люка вновь коснулись ее губ. Она закрыла глаза, и перед ее внутренним взором предстало высокое небо Па–о–Сьель. Бескрайнее небо, в которое так легко подняться, — нужно лишь сделать шаг…
И она сделала этот шаг.
Эпилог
— Совсем не так страшно, верно? — заметила Робин Люку, вернувшемуся на свое место под нескончаемый гром аплодисментов.
Серебристую ракету — символ «Хьюго», самой знаменитой литературной премии в области фантастики, — сжимал он в руках. Уже третью, полученную им. Но только в этом году Люк впервые появился на церемонии вручения, где был с восторгом принят и немедленно осажден толпой поклонников.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда тоже получишь какую–нибудь премию, — проворчал Люк. — Тогда тебе также придется четверть часа торчать на сцене на виду у десяти тысяч человек, выслушивать бесконечные славословия и молиться, чтобы не забыть текст благодарственной речи.
Робин в ответ загадочно улыбнулась.
Они поженились два года назад, и это были два самых счастливых года в жизни Робин. Они подолгу жили то в Лондоне, то в «Медвежьем углу», успевая при этом заниматься каждый своим делом. Люк много писал, и написанное им имело огромный успех. Он утверждал, что все это благодаря Робин, а она гордилась его талантом и его успехом.
