Потом с задумчивым выражением лица достала из чемодана пеньюар Рози и положила его на кровать.
Анни, как и ее муж Гастон, была родом из ближайшей деревни и всю свою жизнь проработала в замке. Начав в пятнадцать лет посудомойкой на кухне, она к пятидесяти пяти доросла до экономки и за сорок лет безупречной службы стала почти членом семьи. Она прекрасно знала, чем живет каждый из них, умела, не моргнув глазом, воспринимать их причуды и преданно хранить секреты.
Она бы скорее умерла, чем выдала какие-нибудь их тайны, так полагали они, имея все к тому основания.
Закрыв пустой чемодан, Анни опять взглянула на Рози и, подумав, сказала:
– Колли всегда была худенькой. Помню, еще девочкой мы называли ее branch seche, как это вы говорите по-английски – «хворостилка»?
– Хворостинка,– засмеялась Рози.
С первой их встречи Анни понравилась ей. Замком она управляла, как капитан на палубе боевого корабля, уверенный в себе и своих решениях и полностью контролирующий судно. Анни четко выполняла свои нелегкие «капитанские» обязанности. При этом она была не только трудолюбива и беспредельно предана графу и его семье, но была отзывчива, наблюдательна и умела хорошо разбираться в людях. Рози считала ее просто подарком судьбы и нередко задавала себе вопрос, что бы они без нее делали.
– Да-да, именно так,– воскликнула Анни,– она была ну прямо как хворостиночка, такая тоненькая, одни ручки да ножки торчат. И тело, как у мальчишки. Она и сейчас не очень-то переменилась, не так ли? Но это ничего, она от природы такая тощая. Госпожа графиня, ее покойная мать,– Анни перекрестилась – царство ей небесное, бедняжка, тоже всю жизнь была стройной, как юноша. Вся женская линия их рода еще от Кэрон-Бугиваль такая.
Энергично покачав головой, Анни с жаром добавила:
– Се n'est pas important[13], ее вес. Вы знаете Колетт уже многие годы и помните, что она всегда была, как стебелек спаржи.
– Да, верно,– согласилась Рози, зная, что Анни права.
И тем не менее тревога ее не рассеялась. Несколько часов назад, впервые увидев Колли наверху, в ее кабинете, Рози была просто поражена. Как легко угадывались под свитером кости ее хрупкого маленького тела. Казалось, в нем почти не осталось плоти.
Подхватив пустой чемодан, Анни направилась к двери, ведущей в смежную гостиную, куда уже были вынесены остальные. Затем она обернулась к Рози и спросила:
– Могу ли я еще чем-нибудь помочь вам, мадам де Монфлери?
– Non, merci beaucoup[14],– покачала головой Рози.
Анни тепло улыбнулась в ответ.
– Я рада, что вы вернулись домой. И Гастон, Доминик, Марсель и Фанни– тоже. Все в замке счастливы. И раз вы здесь, все теперь пойдет хорошо.
Размышляя над фразой, повторявшей сказанное Га-стоном, Рози спросила, нахмурившись:
– А что, Анни, были неприятности?
– Non, non, madame. То есть не то, чтобы... Господин граф...– она покачала головой,– последнее время он такой мрачный, серьезный, никому не улыбнется. Как будто его постоянно что-то тревожит. А мадемуазель Колетт все еще оплакивает своего мужа, я в этом уверена. Но когда вы приезжаете, все сразу меняется. La famille est joyeuse, tres gate. С est vrai, madame[15]. Да, это чистая правда.
– Мне приятно это слышать, Анни. Но я еще кое о чем хочу спросить. Когда несколько недель назад я была в Калифорнии, Ивонн мне сказала, что Колли плохо себя чувствует. Это правда?
– Да, но я не думаю, что из-за болезни. Она, как бы это сказать, не может пережить свое ужасное горе. Временами на нее находит отчаяние. Это случается неожиданно, но потом проходит. Ах, она так любила мсье Дювалье! И она так страдает без него! Эта авария!.. Ужасно, ужасно! Oh, топ Dieu! – Анни перекрестилась.
– Я понимаю,– тихо проговорила Рози.– Так вы считаете, это из-за своего горя она плохо чувствовала себя несколько недель назад?
– Oui. И, пожалуйста, мадам, не волнуйтесь так из-за нее. С ней все будет хорошо. Я знала ее еще до того, как она родилась. Она сильная. А сейчас я, пожалуй, должна пойти на кухню. Мне нужно помочь Доминику приготовить все к обеду. Я пришлю Марселя убрать пустые чемоданы.
– Хорошо, Анни. И спасибо большое, что помогли мне распаковать вещи.
– Не за что, мадам де Монфлери. Мне всегда приятно что-либо для вас делать.
Оставшись одна, Рози еще минут десять наводила порядок в спальне, раскладывая свои вещи, потом перешла в гостиную.
Это была элегантная, полная воздуха просторная комната с высоким потолком и множеством больших окон, выходящих на сад и блестящую за ним реку Шер. От открывающейся панорамы невозможно было отвести глаз.
Выдержанная в мягких небесно-голубых и кремовых тонах с вкраплениями серовато-розового и бледно-горчичного, комната своей поблекшей изысканностью напоминала о старинном происхождении обедневшей аристократии. В то же время это была удивительно удобная комната, одна из самых любимых Рози.
Шелк, тафта и парча были старыми, давно потерявшими первоначальный цвет, а обюссонский ковер XVIII века местами сильно изношен. Но тем не менее это было настоящее сокровище. Деревянная мебель была необыкновенно красива, особенно тисовое бюро времен Людовика XVI с украшениями из позолоченной бронзы. Обладавшее поистине музейной ценностью, оно стояло в простенке между двумя окнами в дальнем конце комнаты. Не менее ценным был и пристенный столик с мраморной крышкой и украшенным тонкой резьбой основанием. Удобные диваны, кресла и несколько журнальных столиков из древесины фруктовых пород с инкрустацией придавали ей необыкновенный уют.
За прошедшие годы граф был вынужден распродать многое, наименее ценное, чтобы должным образом содержать замок. Ценные бумаги, остающиеся от отца, не покрывали всех расходов. Сумма, получаемая графом, была чисто символической.
Однако в последние три года финансовое положение графа начало несколько поправляться, и, к его большому облегчению, он не имел нужды участвовать в парижских аукционах и обращаться к торговцам антиквариатом с набережной Вольтера.
Он открыл замок для публичных посещений и начал торговать сувенирами, самыми популярными из которых были средневековые игрушки и куклы, сделанные Рози по образцам старинной коллекции, обнаруженной ею в мансарде.
И хотя это новое предприятие не сделало его богатым, деньги были довольно значительными. Во всяком случае дохода за прошлую весну и лето хватило, чтобы поддерживать дом последующие шесть месяцев. Кроме того, маленькое семейное производство, изобретенное Рози, позволяло графу жить без долгов.
Часто он ей говорил: «Благодаря твоему таланту и умению убеждать, я могу наконец свести дебет с кредитом и удерживать банкиров на расстоянии».
