Мы прошли по коридорам к палате, где находился отец и несколько врачей с медсестрами. Остановившись у дверей, я заглянула в палату и увидела лежавшего отца с закрытыми глазами и услышала возглас:
— Закройте дверь!
Я попятилась и прикрыла створку.
— Что? — затеребила меня испуганная мать, — Что там?
Я пожала плечами.
— Пока не поняла. Подождем врачей.
Вскоре те вышли, и около нас остановилась немолодая женщина, в белом халате с фонендоскопом на шее. На бейзике у нее значилось «врач терапевт Алевтина Георгиевна Ломанова».
— Вы родные больного? — обратилась она к нам.
Мы хором тревожно кивнули и также выдохнули:
— Что там?
— Как с мужем? — взволнованно спрашивала мама, — Какие результаты?
— Успокойтесь, — она пожала локоть матери, — у вашего мужа все нормально. Повысилось давление и вот результат. Сейчас мы сделали ему укол и успокаивающее. Полежит немного, и потом еще раз осмотрим. Если восстановится, то отпустим домой. Но ему надо пройти обследование обязательно, с этим не шутят.
— Да-да, конечно, — заторопилась мама, — мы очень испугались.
— Ничего страшного, но будьте внимательны, — она посмотрела на нас с улыбкой и ушла.
Мы остались стоять.
— Что будем делать? — задала я вопрос всем присутствующим.
— Я остаюсь, — сказала мама, — а ты езжай домой, а то скоро Катюшка придет из школы. Как только отца отпустят, то приедем, правда Петя?
— Конечно-конечно, — засуетился папин друг, — А Сергей тебя отвезет.
— Я и сама могу, — хмыкнула на его слова, — поехали, Сереж.
Он кивнул, пожал локоть маме.
— Вы держитесь. Всё будет хорошо.
Она благодарно кивнула ему, и мы вышли на площадку с автомобилями.
— Ну, кто поведет? — спросила я у него и увидела внимательный взгляд, направленный на меня.
— Ты, конечно, — ответил он и сел на соседнее от водителя кресло.
Его сторона лица, повернутая ко мне, была всё той же, Сережиной, без шрама, бегущего от виска к нижней губе. Я слегка вздохнула и завела мотор. Я не видела, как тот саркастически кивнул головой, перехватив мой взгляд, и уставился в переднее стекло. Мы ехали и молчали. Я не знала, о чем говорить и нервничала, а он всё также спокойно смотрел в окно.
— Ты долго так будешь сидеть и молчать, — почти выкрикнула я, остановив машину на обочине, — Что ты этим хочешь мне сказать, что я трусиха и боюсь на тебя посмотреть. Так знай, да я трушу, так как боюсь тебя оскорбить своей жалостью.
Он молчал. Я вновь раскипятилась.
— Ну, и что, что ты в шрамах, но всё также мой друг. Или я ошибаюсь?
Он, наконец, медленно повернулся ко мне и внимательно посмотрел на меня. Мы в упор смотрели друг на друга изучая наши лица. Потом он резко придвинулся, схватил мое лицо ладонями и, притянув к себе, впился в мой рот. Я опешила, дернулась, но он держал меня уже крепко под волосы и за талию и целовал, целовал, не давая мне опомниться и оттолкнуть его. Я сдалась, я приняла его поцелуи. Потом он также резко оторвался от моих губ и, заглянув в мои глаза, сказал тихо:
— Я ждал этого момента целых десять лет.
Отпустив меня, отвернулся и вновь уставился в стекло. Я сидела ошеломленная и его действом и его словами и не понимала, что сейчас здесь произошло.
— Что это было? — еле слышно произнесла я.
Он спокойно повернулся, посмотрел на меня, и также молча отвернулся, вновь вглядываясь в переднее стекло, будто там был ответ на мой вопрос. Я же сидела и ждала, но потом вспыхнула от досады и резко завела мотор. Машина сорвалась с места, и мы поехали дальше. У ворот его дома, я остановила машину.
— Спасибо за отца, — отрывисто сказала я, повернувшись к нему.
Он кивнул и вышел, ловко прикрыв дверцу, даже не хлопнув ею. Потом, не оглядываясь, пошел к своему подъезду и набрал код. Дверь закрылась следом за его мощной фигурой, а я осталась в салоне с глупой улыбкой на лице.
Я так и не поняла, что произошло, и что этим он хотел сказать. То, что я ему нравилась, знала еще со школьной скамьи и у нас постоянно шли споры на эту тему: он признавался мне в любви, а я смеялась и говорила, что «наша дружба больше, чем любовь». Сергей обижался и сердился, а я же пожимала плечами и не принимала его чувства, думая, что всё пройдет, и юношеская любовь перейдет в дружескую, как пишут об этом в любимых книжках. Ан, нет, не прошло.
— Неужели он так и не переставал меня любить? — вздыхала я, сидя с кружкой зеленого чая на кухне, после обеда с Катюшей и звонка матери, о скором приезде их с отцом.
Вздыхала и куксилась. Мне уж совсем не хотелось вновь страдать.
— Мама, неужели Сергей так и не женился? — спросила я ее вечером, после ужина, когда мы мыли посуду.
— Нет, — качнула та головой, — всё также холост, как и десять лет назад. Всё тебя любит и ждет.
Она сказала это так обыденно, что я, аж, ахнула.
— Что, значит, всё еще любит и ждет, мама? Откуда такие сведения?
— От его матери, дочка, — поставила она последнюю вымытую кружку на полку, и повернулась ко мне, — Давай присядем.
Мы сели за стол, и она поведала мне кратко, о любви Сергея.
— Он даже карточку твою с собой везде пронес, через боль и кровь, дочка. О такой любви пишут романы, — напряженно усмехнулась она, — а ты даже не заметила.
Я сидела, как громом пораженная.
— КАк он всё это несет в себе? Неужели и правда, любит до сих пор? Может быть, его фраза там после поцелуя и была искренним признанием? Но я не готова к такому повороту, я не любила его. Наверно это всё бабья жалость и прошлые воспоминания, — корила я себя за минуты несдержанности и беспечности, там, в автомобиле, — Поддалась его поцелуям, — ругала я себя, — Хотя мне понравилось с ним целоваться, — уже с улыбкой хмыкала я, вспоминая его жадные губы и сильные объятия, — Ой, да ладно, женщина, — одернула себя, — поцеловал и всё на этом. Нечего голову забивать ненужными чувствами. Будь же взрослой, наконец, а то расчувствовалась, как подросток.
С этими словами я и легла спать.
Сергей мне приснился прежним. Он был молод, без шрамов и весело смеялся, подхватив меня на руки. И мне было так радостно, что я проснулась с этим ощущением.
— Всё, — потрясла я головой, — пора завязывать с этим. А то попаду неизвестно куда. Да и зачем мне это.
Взглянула на часы. Они показывали четыре утра. Зевнув, прикрыла глаза и упала вновь на постель.
Глава 27
Пробуждение было тяжелым, как низкие тучи на осеннем небе за окном. Слегка капал редкий холодный дождь, и также хмуро было на душе. То ли от того странного сна, то ли памятью о потерях, но сердце сжималось от печали. Надо было вставать и заниматься делами, как и всегда, но сил не было, была странная опустошенность, как при тяжелой болезни, когда хочется только зарыться в кровать в мягкое одеяло и ничего не делать. Но, пересилив себя, начала свой обычный утренний ритуал: готовка завтрака, подъем сонной Катюши, разговоры с матерью и отцом. Проводив дочь в школу, занялась своими интернет делами: проверила почту, блог, и все остальные сайты, разместила последние тексты и прогулялась по новостийным каналам. Вышла в скайп Танюшка и мы поболтали обо всех местных сплетнях и слухах. Так я узнала, что Валера женился на той самой Светлане и у них родился сын, что он разменял нашу квартиру, и часть денег положил на мой счет, как и договаривались, что у него всё нормально и что иногда они пересекаются в компаниях.
— Но Валера больше не поет, — грустно усмехнулась, подруга, — даже не берет в руки гитару.
Я вздохнула и прикрыла глаза, боясь выдать свои чувства. Его чудный голос и сильные пальцы помнила, и забыть всё мне было очень трудно. Сейчас же на душе было пусто и безрадостно. И тут я вспомнила свой сон с Сергеем, его объятия, жадные губы и усмехнулась.
— Надо же.
Потом говорила с Никой и та сказала, что перезаказала наши с дочкой билеты, сделав их с открытой датой. Всё же надеется, что мы приедем. Я рассказала ей про отца и Сергея. Она выслушала внимательно и спокойно.
