— Ты что творишь, Ершова? Радуйся, что я не врезал тебе на эмоциях. Ты совсем с катушек съехала? — я зол. Она развела меня как мальчишку.
— Джони, это был сюрприз, прощальный. Наш последний поцелуй.
Захотелось прижать ее к стенке и стукнуть рядом с ее головой кулаком. Чтобы аж заикаться стала от напряжения и страха.
— Сука, никогда больше не подходи ко мне, — вырвалось из груди резко и агрессивно.
Развернулся и пошел на выход. Походу развела она меня в очередной раз. Не было никакой Маруси. А я повелся. Как мудак.
— И это я сука? Я? Кто говорит тебе всегда правду открыто и в лицо. Это ты своей обожаемой Соколовой скажи, — я обернулся, когда услышал ее фамилию. — Мне Антон про нее много чего интересного рассказал. Как он с ней целуется, учит ее, так сказать, вечерами, чтобы она перед тобой не пала в грязь лицом. А может уже и до чего-то и большего дошло, — я остановился. — Как с физруком своим родным ходит обниматься и зажиматься по углам. А для всех у них дополнительные уроки физ-ры. И при этом, Маруся у нас святая! Скоро свечи к ее лику ставить будем.
— Что ты несешь своим поганым ртом?
Произношу это, а сам начинаю сомневаться. Уж слишком много она интересных фактов знает. Про физрука ладно, несложно узнать. А вот про учебу эту поцелуйную? Ведь ее не было в тот момент на балконе, когда Маша и наш дорогой друг это обсуждали. Внутри зарождается неприятное чувство — подозрение.
— Я несу? А ты сходи сейчас, посмотри на занятия своей дорогой Соколовой. Чем она занимается с физруком, — она схватила свою сумку и пошла на выход, зацепив при этом меня своей сумкой. — Посмотри со стороны на свою святую Марусю, как она ведет себя, когда тебя нет рядом. Уверена, ты будешь удивлен.
Я остался один в аудитории. Злость, сомнения и любопытство объединились, и выжидают мою реакцию. Идти или не ходить? Стоит ли верить Ершовой? Стоит ли верить Марусе? До этой секунды я ей верил безоговорочно, а вот сейчас червячок сомнения есть. Решено, нужно успокоить себя и в очередной раз сделать вывод, что Ершова просто завистливая сука. Я направился в спортзал. Уже у самой двери услышал фразу физрука:
— Машенька, бедная моя девочка. — Стоп! Мне это не послышалось? Его девочка? Адреналин начинает бурлить, открываю дверь и заглядываю внутрь, — забудь его. Выкини из головы. Сомов тебе не пара.
Наблюдаю, как они стоят в обнимку, и он гладит ее по голове. Гладит мою Марусю? Наслаждается ее ароматом. Это только моя девочка. Или уже нет? Возможно, Ершова была права, и Маша, для всех — радость наша. С чего бы стал физрук обнимать ее? Ну пришла ученица, отработала занятие и ушла. Как они пришли к тому, что они могут спокойно обниматься, ничего и никого не боясь? Значит, она дала ему повод быть уверенным и спокойным. Так же, как и мне. Мне плевать на окружающих рядом с ней. Я начинаю задыхаться от этого внезапного понимания, что меня все это время просто использовали. Пока не знаю для каких целей, возможно, прикрыть связь учителя и ученицы. Я в ступоре, делаю шаг навстречу к ним и продолжаю слушать, что он ей говорит:
— Неужели ты не знала, что он ловелас? У него дурная слава. Как ты могла связаться с ним. Ты совсем другая и парень тебе нужен другой, — другой, твою мать. Это он про себя намекает? Да нет, Сомов, он не намекает, он говорит в открытую!
Влетаю в спортзал. Хочу заглянуть в ее глаза, но вижу, что они у нее зареванные. Она закрывается руками. Сука. Что он с ней сделал? Заставил делать выбор? Сердце разрывается. С одной стороны, хочется броситься успокоить, с другой стороны она все это время врала мне. Не знаю, дошло ли дело у них до интима, но что-то между ними явно есть. Да и не дала бы она себя обнимать чужому человеку.
Физрук выставляет меня за дверь. И я даже этому рад, не могу смотреть на нее, видеть ее в слезах. Сердце разрывается от боли и тоски. Маруся, что же ты наделала? И главное — зачем? Неужели ты сможешь так легко перечеркнуть всё, что было между нами? Одни вопросы в голове и никаких ответов.
Вышел из универа и сел на моцик. Мчался, куда глаза глядят. Мчался на бешеной скорости, чтобы адреналин выселил все мысли из головы о Марусе. И это помогало какое-то время, а потом с еще большей силой возвращалась тоска и боль. И от них не сбежать, не спрятаться, не умчаться.
Поехал на кладбище к маме. Хочу, как в детстве, поговорить с ней, и чтобы сразу стало легче. После обеда никого нет на кладбище. Только парочка одиноких могильщиков готовят очередную яму для погребения. К кому-то в семью пришло горе. У меня на душе такой же мрак. В душе поселилось горе. Сел на лавочку и, не отрываясь, смотрел на мамино фото. Говорил внутри себя с ней.
Мама, почему так больно? Почему хочется вырвать сердце, чтобы ничего не чувствовать? Мир поник. Он стал черно-белым, как и в тот день, когда ты умерла. Зачем я живу? Чтобы страдать? И мысленно сам отвечаю себе. А сколько мама страдала? Сколько она всего пережила, но она никогда не опускала руки. Она искала всегда хорошее в людях, во мне, в мире. Она радовалась жизни, несмотря ни на что. В этот момент на оградку села синичка, посмотрела, что я без гостинцев и улетела. А я это принял за знак от мамы. Нужно дальше жить! Мама рядом со мной, я не один. Я погладил мамино фото и со словами: «Спасибо, мам» поехал домой. Это был нужный глоток свежего воздуха в удушающем окружающем мире.
Поужинав в гордом одиночестве, вернулся в свою комнату. Воспоминания накрывают с головой. Здесь мы в первый раз поцеловались. Здесь мы провели столько счастливых дней. Хочется выбросить все воспоминания, уничтожить, чтобы не было так мучительно больно. Почему я не смог удержать все это? Почему я потерял ее? Полюбил и потерял. Стоп. Полюбил? Задумался над этим вопросом. Я никогда не испытывал это чувство. Каждый раз входя в новые отношения, я думал, что влюбляюсь, люблю. Но сейчас, понимаю, что нет. Только с Марусей у меня были самые чистые и искренние отношения. Хотя сейчас сомневаюсь в этом, возможно только с моей стороны они таковые были. А смог бы я простить ее? Если бы она не спала ни с Антонио своим, ни с физруком, то я бы простил ее. А если она делила с кем-то из них постель, то вряд ли. Я вычеркну ее из своей жизни. Ножом вырежу из сердца эту любовь.
На телефон в вайбер пришло сообщение. Я сел на кровать. Незнакомый номер. Плохое предчувствие сразу прижало своей огромной лапой мое горло. Дыхание участилось. Но, несмотря на всё это, открываю и читаю: «Я же тебе обещал, что я добьюсь своего. Я никогда слов на ветер не бросаю. Я очень терпеливый и иду к своей цели. Ты проиграл Сомов. Освободи дорогу для моего счастья, которое сладко сопит под моим боком. Ей со мной лучше, чем с тобой. Она счастлива. Мы счастливы».
И следом фотография. Я узнаю на ней дачный домик Маруси. На диване лежит Антон и в его объятиях сладко спит Маша в моей любимой пижаме с мишками. Мы на этом диване занимались любовью, а сейчас она спит в его объятиях. Лицо у нее такое спокойное, умиротворенное.
Я беру телефон, и с громким криком «Сука» резко швыряю его в стену. Он рассыпается на отдельные части. Экран в дребезги. Отлично. Значит больше не увижу их довольных лиц. От шума в комнату вбегает отец с Татьяной, но Татьяна замирает в дверях, не решается зайти в комнату. Отец подходит ко мне, садится на корточки и заглядывает мне в глаза.
— Женя, что случилось?
Я поставил локти на колени и стал теребить себя за волосы. Теребил сильно, резко, до боли. Чтобы эта боль заглушила другую, более мощную и болезненную. Внутрь, в сердце, нанесли сотни ударов, и все они попали точно в цель. Рана кровоточит и медленно стекает кровавыми каплями в самую душу.
— Я могу тебе помочь? — Этот вопрос выводит меня из ступора.
— Да, можешь, — я с надеждой посмотрел на него. Сейчас он единственный кто мне может помочь. Мне нужна его помощь. — Помоги мне уехать отсюда?
Отец с тревогой посмотрел на меня.
— Куда уехать? Зачем? — сколько вопросов. Неужели нельзя просто помочь. Я опять завожусь.
