– Скажи мне что-нибудь, Катен. Что болит?
Тыкаю в ребро и морщусь.
– Доброго утра пожелали маме. Милые детки.
Миша расслабляется и хмыкает. Опускается на колени, прижимаясь щекой к животу.
– Эй, хулиганы маленькие. А ну, не обижать маму, она нам целой нужна и здоровой.
Держусь за плечо Миши и выдыхаю. Боль постепенно отступает, а Потапов о чем-то воркует с животом.
Выгибаю бровь, но не решаюсь прервать эту идиллию. Он в такие минуты максимально милый.
– Я договорился, – встает и чмокает меня в уголок губ.
Хмыкаю, складываю руки на груди.
– И о чем ты там договорился?
– Они больше не пинаются, – стоит ему договорить эту фразу, как в другой бок прилетает ещё сильнее.
Ойкаю. Миша бледнеет. Я хватаюсь за столешницу.
– Плохо договариваешься, папаша, – сиплю, потирая бок.
– Блин, очень больно, да?
Стараюсь выдавить улыбку, но, думаю, это больше похоже на гримасу боли и муки.
– Жить буду. Надо же как-то до родов продержаться.
– Девочка моя, – Миша прижимает меня к себе и зарывается в волосы.
Стоим так посреди кухни. Он укачивает меня, и мне становится в его руках намного легче.
Обхватываю его за талию, глубоко вдыхая запах его геля для душа.
– Спасибо, Медведь.
Отстраняется. Вопросительно смотрит на меня.
– За что бы?
– Что поддерживаешь.
Миша обхватывает меня за подбородок и смотрит в глаза. И взгляд такой пронзительный, как будто в душу пытается заглянуть. Увидеть, что там происходит.
– Я готов для тебя сделать все что угодно, Катен. Только бы тебе было хорошо.
И я понимаю, что мне уже хорошо. И я ничего не хочу больше менять.
Хватит.
Миша со мной, и внутри крепнет вера, что он со мной до конца.
– А мне уже хорошо, Медведь. Бесишь иногда, но…
Миша хохочет и стискивает меня как плюшевую игрушку.
– Но так было всегда, я помню.
– Если ты не бесишь, значит, ты спишь.
Фыркает.
– А помнишь, как ты надулся, когда я первый раз тебе это сказала?
Зажмуриваюсь от воспоминаний. Но сейчас они не приносят боли. Это было, и было с нами. От прошлого не убежишь, но зато можно построить счастливое настоящее.
Угукает.
– Ты меня потом пыталась вареньем задобрить, которое я не ел.
– Ну ты же медведь. Как можно было не любить варенье?
– Я больше по маленьким сладким девочкам. Точнее, по одной сладкой девочке.
Щекочет бородой. С визгом пытаюсь увернуться.
Квартиру оглашает звонок, и мы застываем.
– Ждешь кого-то? – Миша смотрит на меня, я – на него.
Мотаю головой. Звонок повторяется, а мне становится грустно, что такую идиллию кто-то нарушает прямо сейчас.
– Мне капец! – мимо проносится Инка, ухватившись за голову и чуть ли не вырывая на себе волосы.
– И тебе привет, – кошусь на подругу.
Падает на диван, закрывает руками рот и начинает орать.
Испуганно смотрю на Мишу, который застыл в дверях.
– Ин, – с опаской делаю несколько шагов в сторону воющей подруги.
Тормошу за плечо.
– Это катастрофа, Колобочек.
Показываю Мише, чтобы скрылся из виду. Он хмурится, сжимает губы.
Умоляюще складываю руки на груди. Недовольно хмурится, но разворачивается и скрывается из виду. Через пару минут хлопает входная дверь. Этот звук приводит подругу в себя. Она отрывает руки от лица и смотрит на выход заплаканными глазами.
Тушь потекла, нос красный. Да, судя по её состоянию и настроению, случилась и правда катастрофа.
– Это был Миша, да? – уточняет севшим после истерики голосом.
Киваю, и она со стоном падает на спинку дивана.
– Я забыла, что ты теперь можешь быть не одна. Прости.
– Да ну перестань, – хватаю её за плечи и прижимаю к себе.
Чувствую, что ей сейчас тяжело, но пока не могу понять, почему и что именно могло произойти.
– Что стряслось? – все же рискую осторожно поинтересоваться.
Инка растирает косметику по всему лицу. Встаю за салфетками, даю ей возможность собраться и прийти в себя.
– Спасибо, – шмыгает, вытаскивая пачку салфеток у меня из рук.
– Чаю? – заглядываю в заплаканное лицо, и самой хочется плакать.
Инка не из тех, кто льет слезы по любому поводу. И для меня её истерика – что-то новенькое. Обычно истерила я.
А тут мы поменялись местами, и я в полном ауте. Не знаю, с какой стороны подойти.
Усаживаюсь рядом с подругой и кошусь на неё.
– Ты, наверное, сидишь, смотришь на меня и не понимаешь ни черта.
– Есть такое.
Не вижу смысла скрывать очевидное. Да и внутри расцветает волнение за подругу и за её состояние.
Инка шумно выдыхает и опирается локтями о коленки. Скрывается за волосами.
Несколько вдохов.
Терпеливо жду. Не тороплю её.
На телефон прилетает сообщение от Потапова с вопросом, все ли у нас хорошо. Быстро скидываю ответ и выключаю звук.
Инка шмыгает, но берет себя в руки.
– Я не знаю, что мне делать, Колобочек.
– Ты можешь хотя бы намекнуть, в какой сфере проблема? С работы выперли? С Даном поспорили? Так это дело житейское, помиритесь.
Мотает головой, отметая все мои предположения.
– Но с Даном может быть проблема, да, когда он узнает.
– Узнает о чем, Ин? – я стараюсь терпеливо дойти до сути.
Но её состояние вводит меня в тупик, и я не понимаю, как мне себя вести с ней.
– Я беременна, – шелестит подруга, и снова из неё вырывается мучительный стон.
От удивления брови подлетают куда-то к линии роста волос.
– Это плохо?
– Это почти катастрофа, – приходится наклониться ближе, чтобы слышать, что там моя подружка шепчет себе под нос.
– По какой причине ты отнесла это к катастрофе?
– Дан не знает.
– Так. И что? А сама ты когда узнала?
– Сегодня, когда задержку увидела в приложухе.
– Сколько задержка? Может, это ложный знак?
Подруга упрямо мотает головой.
– Я шесть тестов сделала.
Удивленно хлопаю глазами.
– Зачем так много?
– Чтоб наверняка, – фыркает Инка, но как-то невесело у неё выходит это.
Беру её за руку и стискиваю пальцы.
– Ин, что не так?
Подруга сжимает губы добела. Взгляд уплывает куда-то за мою спину. В глазах пустота. Она ничего сейчас не видит.
– Все не так. Мы с Даном не планировали этого. Точнее, – Инка всхлипывает, – точнее, Дан не готов был к детям. Он сам мне говорил.
– Прекрати так говорить. Это же ребенок! – вскакиваю на ноги от переполняющего меня возмущения. – Как понять «Дан не готов»?
Инка бледнеет и откидывается назад.
– Мы уехать должны были. Он фирму новую открывать планировал.
– И как же этому помешает твоя беременность?
– Просто он месяц назад говорил, что нужно повременить с этим.
Не верю ушам. Неужели я действительно сейчас это все слышу? От Инки?
– Ты не серьезно!
– Увы.
– Планы можно поменять. Боже мой…
Сажусь опять рядом и притягиваю Инку к себе.
– Скажи ему, и просто обсудите это.
– Ни фига это не просто, Кать. Меня от одной мысли трясет, что он скажет: «А давай позже».
– Ты совсем? Если он так скажет, то можешь смело подавать на развод!
– Легко тебе говорить. Тебя вон Медведь твой чуть ли не как вазу бережет.
– Легко? Ты как никто знаешь, каково мне было.
Инка прикусывает губу и прячет лицо у меня на плече.
– Черт. Прости. Я сама не своя, несу всякую чушь.
Глажу её по волосам.
– Все нормально. Ты немного дезориентирована, но это пройдет. Тебе нужно просто принять эту новость и сказать мужу. Я уверена, что все не так уж критично, как тебе сейчас кажется, и Дан обрадуется.
Укачиваю ее и пытаюсь сделать все возможное, чтобы она сейчас просто успокоилась.
Одновременно вздрагиваем при звуке открывающейся двери.
– Миша вернулся, наверное.
– Заходи. У нас она, да, – Мишин голос.
Переглядываемся с Инкой, прекрасно понимая, кто пожаловал с Мишей.
