динамичное сжатие моих интимных мышц, в то время как неудержимый поток приятной дрожи смывает острое напряжение и дарит расслабление и полную удовлетворённость.
Ещё три глубоких толчка, и мужчина резко выходит из меня, уткнувшись носом в мою шею, судорожно хватая ртом воздух.
Отдышавшись, свободной рукой он нежно обнимает меня, не прижимая к себе, и целует в висок.
— Я сейчас вернусь.
— Можешь не торопиться. Такими темпами завтрак будет готов ещё не скоро.
— Не беда. Значит, сразу отправимся на ужин.
— Шантажист несчастный.
— С какой это стати?
— Я была в состоянии аффекта. Нельзя в подобные моменты относиться серьёзно к моим словам, — и только я одна знаю, что каждая мною произнесённая в минуты близости фраза абсолютно искренна.
— За свои слова нужно отвечать всегда, — он медленно проводит по моему подбородку пальцем, а мне безумно хочется игриво пустить в ход зубки и неспешно провести по коже языком.
— Это нечестно с твоей стороны, — пусть он считает, что действительно вырвал у меня согласие, морально мне так будет легче, а он будет чувствовать себя победителем.
— В любви как на войне. Все средства хороши.
— Такое потрясающее красноречие когда-нибудь выйдет боком и подставит тебя по полной программе.
— Остаётся надеяться, что случится это не так уж и скоро, — Аристарх улыбается, чмокает меня в оголённое плечо и выходит из кухни.
А я почему-то думаю о том, что нам с ним было достаточно удобно и здесь.
Снова принимаюсь за приготовление завтрака, но ЭТА фраза не выходит у меня из головы. Достаю две прозрачные стеклянные кружки и наконец-то запускаю кофе-машину.
Глупо ловлю себя на мысли, что до сих пор ощущаю на себе мужской запах. Его запах. Запах, который даже сейчас заставляет прикрыть глаза от удовольствия и наслаждаться им.
«И я приеду…»
АРИСТАРХ
Со злостью отбросил телефон в сторону, как будто именно он виноват в моих неприятностях.
Она опять с ним. Сомнений нет. И меня это не расстраивает. И даже не раздражает. Меня просто выводит это из себя! Скрежещет по раскалённым нервам так, что хочется поёжиться... Оголённым проводом скользит по моему спокойствию и уверенности...
Ну, а на что я, собственно, рассчитывал? Что она вдруг ни с того ни с сего решит помахать ему ручкой? Позвонит мне? Приедет? Я в её устаканенной жизни вообще являюсь случайно проплывающим мимо незначительным объектом.
И, кажется, я не знаю, что делать. Не знаю, как взять себя в руки, успокоиться и совершенно спокойно обдумать дальнейшую стратегию и план действий. Но самое главное и отвратительное, что я не могу просто ей заявить: «брось ЕГО». Я не знаю, что между ними происходит, и по вполне определённым причинам ясно и чётко осознаю, что Саша находится в подвешенном состоянии. Её что-то гложет изнутри, от чего она пытается избавиться и при этом так же высоко и гордо держит голову, как и всегда привыкла это делать.
До сих пор чувствую гладкость кожи, податливость её тела, сладость губ, горячность, страстность и отзывчивость на мои прикосновения.
Не понимаю, почему меня на ней переклинило. Но её образ не выходит из головы. Грусть и отстранённость во взгляде. Равнодушие и отчуждённость.
Сегодня уже ничего не поделать, и мне остаётся лишь крепко стиснуть зубы от неспособности что-то предпринять, усилием воли разжать кулаки и рассудительно и с надеждой ждать наступления нового дня... Вдруг он принесёт что-то доброе?
И ещё нужно из любой ситуации уметь извлекать пользу. Не повезло встретиться сегодня, как мы и договаривались, — значит, у меня в запасе есть ещё несколько дней придумать для Саши что-то другое, неожиданное. И более достойное.
АЛЕКСАНДРА
С работы удалось вернуться не поздно. Настроение зашкаливает. Хочется просто улыбаться и дивиться тому, насколько же сегодня хмурые все остальные прохожие. Даже загазованный столичный воздух в эту минуту отдаёт свежей прохладой долгожданной осени.
Домой захожу в приподнятом расположении духа. То ли оттого, что я, наконец, поговорила с Мишей, чётко заявив о своей позиции, и тяжёлый ужасающе-острый дамоклов меч больше не висит над моей головой. То ли оттого, что мне за последнее время впервые удалось вдохнуть полной грудью, не сгибаясь под грузом проблем. То ли оттого, что ночь моя выдалась очень жаркой, а горячие бесстыдные воспоминания неосознанной озорной улыбкой играют на моих губах. А может, и от предвкушения сегодняшнего вечера сердце наполняется лёгкостью, а воображение — несбыточными фантазиями.
И насчёт несбыточных я ни разу не ошиблась. Потому что как только я провернула ключ в замке и распахнула дверь, ещё до того, как шагнула в подсвеченный коридор собственной квартиры — а свет я выключаю всегда! — сердце ушло в пятки. На пороге стоит знакомая пара натёртых до блеска тёмно-коричневых мужских туфель сорок шестого размера. Я снова не одна «в безопасности и тишине» собственной квартиры.
Преодолевая мгновенно появившееся напряжение, проглатывая кучу вопросов и ненужных слов, расстроенно перешагиваю через порог, кладу сумку на ближайшую горизонтальную поверхность и, закрыв за собой дверь, бессильно опираюсь спиной, медленно и безуспешно пытаясь собрать всю свою волю и решимость в кулак. Миша вновь застал меня врасплох. А я сама надёжно заперла себя в клетке с диким зверем.
Стараюсь дышать ровно, даже не двигаясь, и наконец-то со стороны кухни замечаю впереди себя слабое движение.
— Привет, моя девочка.
Равнодушно сталкиваюсь с сожалением в тёмно-синих глазах, отклеиваюсь от двери, сбрасывая с себя туфли, стягиваю плащ и, отворачиваясь от незваного гостя, молчаливо прохожу в ванную комнату.
Не торопясь, очень тщательно мою руки, чувствуя на себе проницательный прожигающий взгляд.
Когда я пытаюсь проскочить мимо и выйти обратно в коридор, мужчина одним движением загораживает мне выход, и я снова нахожусь в ловушке, отрезанная от остального пространства. Странно. На этот раз Миша не осмеливается ко мне притронуться... Пока не осмеливается.
— Ещё не всё сказал? — всё-таки обратилась к нему спокойным равнодушным тоном. Я знаю, его это очень сильно цепляет. А других реальных способов воздействия на стоящего передо мной человека у меня, к сожалению, пока нет.
— Саша, я не знаю... — он запнулся на
