Идиот. Всё было так хорошо, пока я не сбежал.
Я мечусь. То сажусь в машину и уезжаю, а потом, не проехав и пары кварталов, разворачиваюсь и опять хожу туда-сюда. В итоге я не могу унять самого себя. Считаю свои шаги перед домом Талии, а уже утро. Я мучаюсь.
Вот тогда я решаю обратиться за помощью. Вставляю в ухо наушник и звоню Слэйну. Он единственный, кто знает, как поступить.
Но к моему сожалению, отвечает Энрика.
— Каван, Слэйн забыл мобильный дома. Думаю, вернётся за ним через пару часов или пришлёт кого-нибудь. Он поехал в офис, — говорит она.
— Хм, ладно. Это не срочно, — бурчу я.
— Хорошо. Пока…
— Подожди. Энрика, — панически шепчу я.
— Да?
— Мы можем поговорить?
— Конечно. Ты в порядке? У тебя голос странный. Чёрт, ты снова дрался, да? Опять? Каван, ну сколько можно уже? — возмущается она.
— Нет, я не дрался.
— Слава богу. Ты не представляешь, как мы переживаем за тебя.
Слэйн, вообще, постоянно нервничает и психует. Не нужно доводить всё до крайней точки, пожалуйста, — с грустью просит Энрика. Вот что мне всегда нравилось в ней, как бы я ей ни нравился, она всегда поможет. Она не бросила меня валяться на полу, а дотащила до дивана, когда Слэйн позволил своим идиотам-родственникам ворваться в дом. Энрика добрая и отзывчивая, а я её ненавижу за то, что она дарит это Слэйну.
— Каван? Ты здесь? Что у тебя случилось?
Моргаю несколько раз и снова хожу туда-сюда.
— Да-да. Я хотел тебя спросить. Когда-то ты собиралась отомстить Слэйну и уничтожить его. Почему ты изменила своё решение? Точнее, когда и по какой причине ты поняла, что влюбляешься в него?
Повисает молчание. Я идиот.
— Хм… странный вопрос, но ладно. Мы оба знаем, что у Слэйна была легенда про его страдания. Он манипулировал своими слабостями, заставив меня поверить в то, что он одинок и брошен.
Но можно отличить враньё от правды. Глаза больше говорят об этом.
Слэйн хоть и врал, но он на самом деле чувствовал себя именно одиноким и нелюбимым. Я думаю, что влюбилась в него два раза.
Первый раз в его слабости, а второй, в его храбрость, когда он боролся с собой.
— А что нужно сделать, чтобы девушка влюбилась в мужчину? Ну, к примеру, в меня?
— Каван, это только ты знаешь. Прислушайся к сердцу.
Но главное — не бойся быть слабым и ранимым. Вы, мужчины, так стремитесь доказать нам, женщинам, что сильные и жестокие, но именно это отталкивает и пугает нас. Когда мужчина проявляет заботу, мы чувствуем это. Когда он открыт для нас, мы ценим это.
Когда он соблазняет нас, мы растворяемся в желании. Нельзя торопиться и давить на девушку. Лучше дать ей выбор, как поступать дальше. Ждать и наблюдать за её реакцией, подбираться ближе. Я не знаю, что у тебя происходит, Каван, но если ты хочешь покорить кого-то, то выбрось это из головы.
— Да пошла ты, — злобно шиплю я.
— Господи, ты так похож на Слэйна, — Энрика тяжело вздыхает и цокает. — Я говорю о том, что ваши планы, которые вы так тщательно строите, полная ерунда. Думаешь, мы не чувствуем фальши? Чувствуем всё. Думаешь, мы не знаем, что вы хотите нас трахнуть и бросить? Думаем. Это женский страх быть выброшенной и ненужной, использованной и нелюбимой. Страхи наши похожи, Каван. Поэтому не строй никаких чёртовых и идиотских планов.
Будь собой, и даже если тебе будет страшно и захочется убежать, потерпи и ты увидишь, кто останется рядом с тобой.
Моя злость улетучивается.
— Слэйну было страшно признаваться в том, что он влюблён в тебя, — тихо говорю я.
— Да, поэтому я пошла на кардинальные меры. Но ты другой, Каван. Ты отличаешься от Слэйна. Ты красив, так не бойся показать свою красоту. Это то, во что можно влюбиться. Когда Слэйн раскрывал свою душу, показывал свои раны, боялся моего отвращения к себе, это было самым чудесным временем. Он был ранимым, открытым и ждал нападения. Но женщины умеют удивлять, Каван. Да, можно обжечься и испытать боль. Может случиться что угодно. Но если ты чувствуешь нечто особенное, то действуй. Действуй не как чудовище, а как мужчина.
Её слова доносятся до моего сердца. Мне становится легче. Я был таким мудаком по отношению к Энрике. Желал ей смерти и планировал разрушить их брак. Я ненавидел её. А сейчас она заставила меня вновь поверить в то, что у меня тоже есть шанс.
На заднем фоне раздаётся плач дочери Энрики.
— Мне пора. Она поспала всего час. Эти зубы меня доконают, а Слэйн уже планирует сына, — бубнит Энрика. — Удачи, Каван.
Встретимся на свадьбе Фарелла. И будь добр, прояви уже мужество, прекрати холодную войну со Слэйном. Он скучает.
— Хорошо. Спасибо. Поцелуй мою крестницу, — улыбаюсь я.
— Обязательно. Ты хороший мужчина, Каван, но у каждого из вас свои раны. Позволь их залатать особенной женщине. Пока.
Энрика отключает звонок. Я расправляю плечи и решительно направляюсь к парадной двери дома Таллии. Я просто извинюсь и всё объясню ей. Слэйн смог. Я тоже смогу. Я не трус и никогда не пасовал перед трудностями, а шёл в бой. И сейчас сделаю то же самое.
Но как только я останавливаюсь перед дверью квартиры, которую снимают Таллия и её друг, то сразу же сдуваюсь. И что я скажу? Что я напуганный мудак, не верящий в себя? Что ненавижу себя? Что хочу её украсть? Что я болен? Что я одержим?
Нет, Таллия отличается от Энрики. Последняя умеет драться и разрывать врагов, а Таллия нежная и невинная. Она другая. Она и без того была долгое время взаперти, а я скажу, что снова хочу посадить её на цепь. Я не могу так с ней поступить. Таллия должна исполнить все свои желания. Она это заслужила, а вот я ничего не достоин.
Возвращаюсь обратно на улицу и сажусь в машину. Мне стоит уехать. Я так и делаю, но потом разворачиваюсь. Нет, я поговорю с ней. Приглашу её на нормальное свидание. Куплю ей цветы и отведу в лучший ресторан. Покажу ей, что я не чудовище. Хотя я чудовище, но не для неё.
— Тебе не надоело?
Замираю, когда слышу весёлый голос Таллии. Оборачиваюсь, и всё
