личные вещи и навсегда проститься с «Жемчугом» и с морем.
Притягиваю Яну к себе, шепчу всякие глупости. И не могу надышаться. Моя любимая рядом. Теперь навсегда. На веки вечные.
— О чем задумалась? — спрашиваю, слегка касаясь губами Янкиного носа. — У тебя такой видос сосредоточенный. Размышляешь о судьбах галактики?
— Нет, — мотает она головой. — Всякая ерунда в голову лезет. Куда вещи вывозить? Хорошо, мебель и техника числятся на балансе отеля. Нам нужно в ближайшее время забрать шмотье и свалить из города. Куда поедем, Никитос?
— Можем вернуться домой… А хочешь, рванем в Питер? Я хоть и порвал там все нити, но запросто восстановлю.
— Ценный кадр? — хихикает Яна, выводя на моем плече затейливые узоры.
— Или останемся дома. Буду работать с отцом, и тебя в клинику устроим…
— Утки выносить? — фыркает без пяти минут жена.
— Директором или замом. Никто из нас, Макаровых, не любит дурацкую бюрократию. А тебе она нравится…
— А ты не боишься… — Яна прикусывает мне предплечье, и от острых маленьких зубок у меня нутро сводит. — Скоро я стану Макаровой и навсегда потеряю интерес к бумажкам.
— Мечтаю об этом дне, — шепчу жарко. Чувствую, как пульсирует желание. Аж башка вспухает. И не только она одна!
Пытаюсь унять одного неугомонного товарища. Но чем больше думаю, тем выше он поднимает голову. И никакие уговоры не помогают.
Подскочив с постели, достаю из шкафа плед. Наспех стелю на пол.
— Иди сюда, — шепчу Яне. Но мою девочку дважды приглашать не надо. Скатывается с дивана и тут же оказывается в моих объятиях.
— Яна, — шепчу, проводя ладонью по щеке. Словно слепой, на ощупь пытаюсь вспомнить родные черты лица. Да я и не забывал их никогда. Яна снова со мной. Ластится и трется грудью. Выгибается дугой, дикая кошка!
— Иди сюда, — повторяю как попугайчик. Усаживаю любимую себе на живот и, сдернув с нее майку, прошу. — Покажи класс, девочка!
Яна улыбается хищно и, упершись пятками мне в бока, пытается задать нужный темп. Но что-то сбивается.
— Не могу, — вздыхает печально. — Муж лежит в морге, а мы уже…
Замирает, словно поперхнулась словами.
— Твой муж — я. И отец твоих детей тоже. А Василиди — какое-то недоразумение. Перестань волноваться. Никто нас не увидит и не осудит. Да и какое нам дело до чужого мнения? Нужно самим ползти в сторону счастья. Или хотя бы лежать…
— Макаров, — хихикает Яна, обнимая меня за шею. Чувствую ее всю. Наслаждаюсь близостью. И ухватив любимую покрепче, переворачиваю ее на спину. Нависаю сверху и, заглянув в широко распахнутые глазищи, жарко нашептываю ей в ухо.
— Прорвемся, малыш. Главное, мы вместе…
А утром, приехав в отель, первым делом замечаем, как рабочие меняют вывеску.
— Пантелей — идиот, — шепчет Яна, когда мы поднимаемся в лифте. — «Жемчуг» — давным-давно наработанный бренд, известный по всей стране. Люди на него едут. А кто знает гостиницу «Аркос»? Никто! Соответственно, сейчас у него начнутся убытки.
— Тебя это не должно волновать, — улыбаюсь любимой.
— Нисколечки, — смеется Яна, а выйдя из лифта, меняется в лице. Все вещи разбросаны по полу, а шкафы зияют пустыми полками.
— Хрень какая-то, — рычу я, собираясь вернуться на административный этаж. Найти там этого козла Пантелея и набить ему морду.
— Он ищет что-то, — охает Яна, без сил опускаясь в кресло, стоящее в холле. — Интересно, что?
— Какой-то компромат, — пожимаю плечами. — Но, Яночка, нас не интересуют этот отель и его хозяин. Пусть хоть взорвет здание к чертям собачьим и сам застрелится. Нас его делишки не касаются. Хочешь, возьми что надо. Нет, все заново купим.
Яна всплескивает руками и как больная бредет по комнатам. Заходит в детскую и оторопело смотрит на кроватку Миланы, куда чужие люди сложили все детские вещи.
— Я как на пепелище попала, — шепчет она, хватаясь руками за горло.
— Давай уйдем, — предлагаю я. — Попроси кого-нибудь из персонала…
— Нет, я сама, — лепечет Яна и, выйдя на террасу, воинственно наступает на кого-то.
- Что ты здесь устроил, Пантелей? Ты не выполнил условия договора.
— Ты докажи, что это я, — насмешливо фыркает он. И лениво поднявшись с дивана, направляется к нам. — Ничего не хочешь вернуть?
— У меня нет ничего, на что бы ты мог претендовать, — отрезает Яна. И возвратившись в детскую, торопливо достает детские вещи и складывает их в сумку.
— Пойдем, — направляется к выходу.
— А свои платья? — рычит вслед Пантелей и кивает в сторону блестящих тряпок, валяющихся на полу. Наверняка вечерние наряды известных брендов. Каждый из них стоит целое состояние.
Но Яна лишь подергивает плечиком.
— Носи сам, Пантелей. Дарю.
Игнорируя яростный взгляд новоявленного хозяина, обнимаю Яну за плечи. Как больную, завожу в лифт и, прижав к себе, чмокаю в нос.
— Ты держалась молодцом, девочка!
— Толку, Никитос, — вздыхает она. — Теперь я голая и босая. Но это к лучшему. Ничто больше не напомнит об этой гнусной семейке. Я свободна.
Из разгромленного пентхауса мы спускаемся на восьмой этаж. Заходим в мой номер. Здесь особых разрушений нет. Кто-то рылся в вещах, но не слишком рьяно. И постарался положить все на свои места. Меня это абсолютно не трогает. А Яна, устало плюхнувшись на диван, не замечает незначительных изменений.
— Номер сдать надо, — вздыхает она, набирая горничную. И когда та приходит, просит настойчиво.
— Пожалуйста, все проверьте, Нина Григорьевна!
Пожилая худенькая женщина с печальными глазами, деловито обходит обе комнаты и довольно кивает головой.
— Все в порядке.
А потом, повернувшись к Яне, спрашивает поспешно.
— Янна Сергеевна, мы же вчера игрушки стирали. Может, заберете, или тоже выкинуть?
— Как выкинуть? — охает Яна, поспешно подскакивая с места. — Все заберу. Иначе дети расстроятся. — А кстати, — устало трет лоб, — что-то я не видела игрушек в детской. Мы же не все стирали.
— Только любимые, — улыбается грустно горничная. — Остальные Пантелей лично вспорол. Ищет он что-то… Мы с девочками утром прибираться пришли, чуть в обморок не упали. Он велел все выкинуть. Хорошо хоть заяц Миланы и мишки близнецов уцелели!
— Да, конечно, — спохватывается Яна. — Пойдемте-пойдемте, я заберу. Они же плакать будут…
Длинным коридором мы идем в другой «лепесток» и, остановившись около маленькой каптерки, наблюдаем, как горничная торопливо заходит внутрь и, распахнув дверь, что-то ищет в глубине помещения. Выносит три пакета для стирки.
— Спрячь в сумку, пожалуйста, — просит меня Яна, а сама неожиданно кивает в угол, где среди швабр и щеток для пылесосов стоит волшебный посох, которым вчера мой брат приложил Пантелея.
— А это как здесь оказалось? — недоуменно спрашивает Яна.
— Так Пантелей велел выкинуть.
