class="p1">Света не успевает договорить, хватаю ее за шею, сдавливаю. Смотрю в глаза, в них испуг, она вскрикивает, пытается оттолкнуть меня, упираясь в грудь ладонями.
– Ты сейчас закроешь свой рот и свалишь из моей квартиры. Из моего офиса и из моей жизни. Ты поняла меня? Чтоб я сука никогда! Слышишь? Никогда тебя больше не видел!
Хотел добавить, чтоб передала дяде, что я больше не нуждаюсь в присмотре, а дядя у нас кто? Дядя тот самый губернатор, что начинает меня раздражать последнее время.
Они решили, что я лох доверчивый, что не знаю и не замечаю все те движения происходящее вокруг меня. Но вот как раз последние не заметил, слишком увлекся одной рыжей и дерзкой девочкой.
– Передашь дяде, что я больше не нуждаюсь в присмотре.
Сдерживаю себя, проговариваю каждое слово, по щекам девушки катятся слезы, но мне ничуть ее не жалко. Пусть катится ко всем чертям, все пусть катятся в ад, видеть никого не могу, а в первую очередь себя.
– Тихон… прости… прости меня… я… я не хотела… прости. Все совсем не так, я не…я ничего не рассказывала…Тихон.
Разжимаю кулак, Света падает на колени, теперь цепляется за мои ноги.
– Я люблю тебя… давно люблю, я все для тебя сделаю, только позволь быть рядом… пожалуйста, Тихон… умоляю тебя. Я все сделаю…все что угодно…я все расскажу.
Нет ничего хуже, чем видеть, как перед тобой унижается женщина. Света гладит по бедрам, трогает член, тянется нему губами, продолжая стоять на коленях.
– Перестань, вон, я сказал, пошла!
Это все мерзко и отвратительно. Все, что со мной происходит за эти несколько дней. Практически переступаю через Свету, иду на кухню, здесь тоже бардак, вместо минералки выпил из бутылки остатки водки, как раз на пять больших глотков.
Позади всхлип, она так и не ушла. Чего ждет, не понимаю? Но я ведь не зверь какой, чтоб вышвыривать из дома девушек или бить. И что там она хотела рассказать? Мне просто нужно побыть одному.
Шаги, она уходит, из пачки сигарет беру последнюю, прикуриваю. Я не могу вспомнить, был ли у меня со Светой секс, но это вроде как очевидно. Был пьяный, позвонил, позвал, она приехала. Черт!
– Я так понимаю, что уволена? Мне не приходить?
Она еще здесь?
– Что ты хотела рассказать?
Пауза, лишь слышно прерывистое дыхание.
– Она мне обещала, что отстанет от тебя, если я ее отпущу тогда, в офисе. А ты зря так со мной, я ведь искренне, я люблю тебя.
– Это все? Мне не нужна твоя любовь. Уходи.
Устал ругаться, голова все равно раскалывается на части, водка не помогла, надо в душ и закинуться аспирином. Мысли скребут изнутри, сжимаю правый кулак, кровь сочится из ран, ничего не чувствую, лишь сердце колет.
Хлопает входная дверь, затягиваюсь до фильтра, выдыхая едкий дым перед собой. В стопке тушу окурок, опять иду в ванную. Стою под холодным душем, опершись о стену, смотрю, как вода, закручиваясь воронкой, стекает в слив.
Надо найти телефон, позвонить Кобзеву, пусть даст доступ моим ребятам еще раз проверить камеры всех вокзалов, пригорода, ближайших станций. Пусть узнают, может, что интересного произошло за эти дни в округе. А еще напрячь местных барыг и жуликов на предмет приезжих и подозрительных личностей. Надо было все это сделать сразу, перепроверить на сто раз.
Моя девочка могла уйти, но не могла предать. Чувствую это. Надо восстановить ее разбитый телефон ради одного фото. Присмотреться к Савелию, мой дружок и помощник явно мутит воду и затеял с Саидом свою игру. Примерно понимаю какую, но, сука, как же я буду рад слышать хруст его позвонков в моих руках, если все окажется правдой.
А я ведь найду, кому мое падение выгодно и накажу.
Замерз так, что уже тряслись губы, но ледяная вода привела в чувство, сделала разум яснее. Арина… Арина… моя Арина… только моя. Моя красивая и нежная девочка.
Скучаю по ней безумно.
Как пес без хозяина и дома.
Арина
– У нас проблемы?
– Проблема у нас одна, это – ты и то, что именно из-за тебя мы застряли в этой дыре.
Нечасто из уст Гектора услышишь такой поток слов, но мне приятно, что я причина его проблем. Улыбаюсь, сейчас день, и меня не тошнит, трудно делать вид, что ты не опорожняешь желудок в семь утра в номере с двумя парнями.
Придорожная гостиница на краю какого-то города по пути следования в наши края. Не могу сказать точно, сколько мы уже проехали и где сейчас, нас накрыла метель, это теперь мое любимое погодное явление. Даже она против моего возвращения, а птичка сама не стремится в свою клетку.
Живя в городе, ты замечаешь лишь километровые пробки, аварии и сбой в работе коммунальных служб, а вот на трассе все иначе. Мы ехали в нулевой видимости, белая мгла накрывала за минуты, агрессивный, готовый справиться с любой ситуацией «Додж» пер как танк, но циклон оказался ему не по зубам.
Несколько часов простояли на обочине, Гектор матерился, парни не могли поймать сеть и волну радиоприемника, навигатор завис. Но мне было не страшно, знала, мы выберемся, это природа против моего возвращения, но для разговора с Костей нужно подобрать правильные слова, чем я и занималась последнее время.
Нас вытащили спасатели через три часа, уже стемнело, ударил мороз, топливо было на исходе, но заканчивать свою жизнь, замерзая не пойми где, никто не хотел. И вот второй день мы в гостинице, тут есть еда, связь, но у сурового американца «Доджа» что-то там навернулось в электронике, и мы ждем некого супер-специалиста с супер-оборудованием. А я могла бы быть у моря, сидеть в кафе, пить латте и смотреть на прибой. Не судьба.
Я могу легко сбежать с любым проезжающим мимо дальнобойщиком, но не делаю этого. Если раньше я ломилась как ретивая кобыла, сбросившая сбрую и седло в поле, сбивая в кровь копыта без подков, то сейчас все иначе. Зря я тогда сцепилась с проститутками на вокзале, зря хамила патрульным, зря попалась на глаза хозяину города.
Слишком много «зря».
Вот так, вся моя жизнь идет через это поганое слово. Так можно договориться до младенчества. Надо не бежать, а бороться, надо было не быть овцой, которую ведут на заклание Косте, не цепляться за его заботу, не принимать больное чувство за любовь, а отстаивать свою свободу и независимость.
Ничего
