другие плюсы. Может, не такие весомые, как любовь, ибо выше и важнее её, мне казалось, нет ничего. Но всё же… Филатову наш брак даст хороший толчок в бизнесе, и он, наконец, сможет вырваться из-под «ига» отца. А мне будет проще закончить учёбу и начать свой старт, имея финансы.
Нет, я не ставила меркантильных целей в отношении Ильи. Это, скорее, приятные дополнения к нашему устному договору. Даже если бы их не было, я бы всё равно согласилась. Не смогла бы отказать ему. Это позже я пойму, что Филатову, в принципе, невозможно отказать.
Наступивший день бракосочетания начался в квартире Филатова. Он был спокоен, словно удав перед своим роковым броском, смеялся и шутил, шлёпал меня по попе и лез целоваться. А я не могла найти свои колготки, которые мне, в общем-то, и не нужны были. Просто тянула время до прихода стилиста.
Платье дизайнер привёз лично и сам же на меня его надел. Мол, не позволит он никому испортить многомесячный труд. Его шедевр, его лучшую работу. И он таки был прав, потому как платье вышло великолепным. Я даже жалела, что крёстная увидит меня в нём только на видеозаписи.
Гостей у нас не планировалось. Парочка свидетелей из друзей Филатова и на этом всё. Бракосочетание должно было состояться тайно. Виделось в этом что-то романтичное и волнующее. Но меня жутко мучила совесть.
Елена Мироновна должна знать. Ведь это она меня воспитала. Она заменила мне маму. И ближе к часу, когда всё должно было случиться, я всё-таки не выдержала и набрала её номер.
– Ну, наконец-то, Варюш! Я уже извелась вся, переживаю. Ты два дня не звонила, ну разве так можно?
– А вы… Вы почему не позвонили? – мне вдруг стало совестно. Я совсем о ней забыла с этими приготовлениями.
Из трубки послышался вздох.
– Да не хотелось отвлекать тебя. Ты же теперь, говорят, не в общежитии живёшь. Нетрудно догадаться где. Вот я и не беспокою, – прозвучало как укор, и мне стало ещё паршивее.
– Да, я с Ильёй живу. Не хотела, чтобы вы волновались…
– Ясно, – снова вздохнула крёстная. Илья ей не нравился. Настораживали наши с ним отношения. И я не представляла, как скажу ей сейчас о свадьбе. Но и промолчать, как предлагал Филатов, не могла. Нехорошо это. Неправильно.
– Елена Мироновна, приезжайте через два часа к ЗАГСу. Я адрес сейчас скину, – выдала на одном дыхании, крепко зажмуриваясь, как делала в детстве, когда сильно чего-то боялась. Сейчас до дрожи в коленках опасалась её реакции и последующего после разочарования.
Детям из детдома важно, чтобы ими гордились. Неважно даже кто. Они, лишённые родных людей, как никто зависят от чужого мнения. И я не являлась исключением. Хоть и не была уже ребёнком, но вредные привычки, они с трудом искореняются. И то не всегда.
– Зачем? – настороженно спросила крёстная, будто уже догадываясь. И я честно призналась:
– Я замуж выхожу. Сегодня.
Несколько секунд до взрыва меня терзала тишина, а после крёстная закричала. Закричала на меня впервые за все годы нашего родства:
– Да ты с ума сошла! Варя, ты что?! Какое замуж?! Ты же… А учёба, Варя?! Ты вспомни, сколько сил мы на это положили! Ты что? Что он с тобой сделал?! Что наобещал этот ненормальный? Да он же все мозги тебе засрал! – дальше следовал поток брани, которой я никогда не слышала от Елены Мироновны. Щеки запылали, а стилист начал обмахивать меня веером, опасаясь, что я сейчас вспотею и испорчу идеальный макияж.
– Это уже решённое дело, – отозвалась глухо. – Мы всё решили, понимаете? Учёба и все планы на будущее остаются в силе. Мы не планируем всё бросать и заводить детей. То есть не прямо сейчас… – я повторяла слова Филатова, даже не осознавая, что уже тогда он поселился в моей голове. Под кожей. По венам растёкся, словно яд. И его слова звучали моим голосом, а я верила, что только так и может быть. По-другому ведь никак.
– Я не понимаю, Варя. Не понимаю. Зачем это? К чему эта спешка? И почему ты ничего мне не говорила? Да я даже узнала о том, что ты больше не живёшь в общежитии не от тебя! А теперь ты звонишь и объявляешь, что замуж выходишь! Что с тобой происходит, девочка?
Я не знала. Не знала, что со мной и как ответить на этот вопрос. И тут же, будто услышав мой немой крик о помощи, появился Илья. Ворвался в гостиную, как ураган, и, увидев у моего уха телефон, всё понял. Не знаю, как ему всегда удавалось читать мои мысли и перехватывать на лету все сомнения.
– Ты готова? – спросил серьёзно, громко. Услышала даже Елена Мироновна. – Пора ехать.
– Варенька! Варя! Подумай хорошо! Слышишь меня?! Варя! Подумай! Не стоит так торопиться, девочка! Ты всё успеешь!
А я в глаза Филатова смотрю и уже не с ней, не с крёстной. Не со здравым смыслом. Я уже в нём опять растворилась.
– Да, я готова, – улыбаюсь ему и отвечаю крёстной: – Елена Мироновна, приезжайте. Просто приезжайте, ладно?
Она вздыхает. Тяжело, со стоном протяжным. И, наверное, за голову сейчас держится. У неё часто мигрени начинаются, когда нервничает.
– Я приеду, Варя.
– Спасибо, – шепчу ей, изо всех сил пытаясь удержать скачущие галопом эмоции и не разреветься. Сбрасываю звонок и отправляю ей адрес.
А Илья ко мне подходит, над креслом нависает и в зеркало смотрит.
– Ну и зачем?
– Я не могла по-другому, Илюш. Она единственный родной человек.
– Не единственный, – отрицает он. – Больше нет.
– Ты понял, что я имела в виду. Она моя семья. И если ты с отцом не находишь общий язык, это не значит, что у всех так, – я осекаюсь, потому что звучит ужасно грубо. А мне так не хочется сегодня ругаться. – Тебе нечего опасаться. Я не передумаю, и меня никто не отговорит. Мы поженимся.
Филатов кивает, поигрывая скулами. Отталкивается от спинки кресла.
– Ну, поехали, что ли?
– Поехали, – улыбаюсь. Я почти была счастлива в тот момент. Потому что думала, что смогу изменить Филатова, примирить их с крёстной, и всё у нас будет замечательно.
Крёстная ждала нас у ЗАГСа. Уж не знаю, как ей, живущей дальше, чем мы, удалось домчать туда так быстро. Наверное, она хотела отговорить меня. Так мне показалось, когда она ринулась к нам и враждебно, с плохо скрываемой неприязнью велела Илье отойти.
Я тут же напряглась, за
