которого гитара. Мои руки покрываются мурашками.
— Я буду петь для тебя! — смеётся Ника и берет гитару в свои руки, а потом удобно устраивается на стуле и по моему телу разливается тепло, когда её пальцы пробегают по струнам. Сегодня я впервые услышу, как она поет, хотя уже много слышала от каждого из её братьев, что она бесконечно талантлива. Я оборачиваюсь на Давида, он стоит позади меня и обнимает за талию.
Ника поет кавер на песню Мадонны «Like a Prayer». Эта девушка действительно талантлива. У неё потрясающий голос, который заполняет каждый уголок здесь, отскакивает от стен и заставляет меня расплакаться, от того, что этот вечер не может быть еще лучше.
Я вновь оборачиваюсь на Давида, когда он тянет меня за руку и предлагает потанцевать.
Я улыбаюсь, и когда мы проходим в середину, крепко прижимаюсь к нему. Его руки на моей спине и от того, что они соприкасаются с моей голой кожей, я чувствую еще больше мурашек. У меня покалывает кожа в тех местах, где он проводит руками вверх и вниз.
На мне платье из шелка с неглубоким вырезом впереди и открытой спиной. А Давид к моему удивлению, где-то взял светлую рубашку и брюки, а его волосы идеально зачесаны назад.
Давид красив, когда на нем спортивный костюм, красив, когда на нем обычная футболка и джинсы, но прямо сейчас, когда на нем рубашка и брюки он выглядит потрясающе.
Вижу, что вслед за нами танцевать принимаются и другие пары, смеюсь, когда вижу своих родителей, мама мне подмигивает.
Я сильно прикусываю нижнюю губу, чтобы набраться смелость, чувствую, как барабанит мое сердце. — Давид — шепчу я ему в губы, когда он прижимает меня к себе рукой, которая лежит на моем затылке, и дарит поцелуй, но слишком быстро отстраняется. Наверное, потому, что вспоминает, что где-то поблизости танцуют мои родители. — Давид — повторяю я, чтобы привлечь его внимание, и он немного отстраняется, смотрит на меня, пока я чувствую, что краснею. Он мычит вместо ответа и выжидающе смотрит на меня. — Я тебя люблю! — шепчу я и улыбка медленно растягивает его губы. Он подается вперед и целует меня снова и к счастью в этот раз отстраняется не так быстро. А потом прижимается губами к моему уху
— Я тоже люблю тебя, детка — шепчет Давид, и я чувствую, что у меня кружится голова.
Выбираюсь из машины раньше, чем Давид открывает мне дверь, и делаю глубокий вдох. Ищу глазами своего парня, и когда наши взгляды встречаются, улыбаюсь ему. Он упорно делает вид, что все хорошо, но это не так.
Мне хочется, чтобы он перестал притворяться и открылся мне.
Пару часов назад, Давид навещал свою маму, и я была рядом с ним. Потому что он захотел, чтобы мы познакомились. Знакомство было неожиданно неприятным и оставило после себя горькое послевкусие. Смесь негодования, горького разочарования и злости. Вот, что я чувствую.
Мама Давида находится на лечение в реабилитационном центре за городом.
По дороге Давид предупреждает меня, что их отношения с мамой немного напряженные, но я бы на его месте не использовала слово немного.
Как только она вышла к нам и присела напротив, я почувствовала себя крайне некомфортно. Хотя бы, потому что она первым делом спросила, почему не приехал Богдан, потом бросила на меня любопытный взгляд, но в течение двадцати минут, пока Давид расспрашивал её о том, как она поживает и когда собирается домой, она никак не поинтересовалась кто я такая. Даже после, когда наступила долгая неловкая пауза, и никто не говорил. Она так же не спросила о том, как поживают другие её дети, что показалось мне удивительным и странным.
Мама Давида выглядела прекрасно, должна сказать, совсем не так как я себе представляла.
Она высокая, как Николина у неё круглое лицо, красивые пухлые губы, большие голубые глаза и светлые густые волосы, которые она собрала в небрежный пучок. Эта женщина красива.
Она подарила этому миру пять прекрасных и не менее красивых людей. И я нахожу в ней так много сходства с Давидом. В том, как она прищуривается, поджимает и даже кривит губы.
Когда Давид, наконец, представляет меня, она опускает глаза на мои сапоги и делает предположение о том, что они стоят как оплата за год за лечение в этом центре. Возможно, так оно и есть, я не знаю, но откровенно шокирована, когда она спрашивает у меня о том что, такая как я, забыла рядом с Давидом.
Театрально представляется и делает акцент на том, что она алкоголичка. Зачем?
Это очень неприятно. Она бросает взгляд на Давида и на мгновение мне кажется, будто она наслаждается эмоциями, которые он испытывает.
А дальше она делает всё, чтобы вывести моего парня из себя рассказывая мне обо всех его пороках. Вспоминает Никиту, который тоже является её разочарованием, и я сержусь на неё, потому что она жалуется на то, что дети доставляли ей много хлопот.
Я хочу закричать и закрыть уши, когда она делает попытку предсказать наше совместное будущее.
Она наполнена злостью и ненавистью и я не понимаю, почему она так поступает с Давидом.
Я выбегаю вслед за своим парнем, когда его терпение лопается, и он просто поднимается и направляется к двери. Вижу, как ему хочется что-нибудь ударить, но он сдерживается. Поднимает голову вверх и делает глубокий вдох-выдох. Наблюдаю за тем, как он роется во внутреннем кармане и достает пачку сигарет.
Проводит одной из них под носом, глубоко вдыхая несколько раз, а потом зажимает её между зубов. Крутить в руке зажигалку, а потом оборачивается на меня.
Я делаю шаг и беру его за руку, тяну, чтобы он развернулся лицом ко мне, провожу руками по его плечам и рукам. Утыкаюсь ему в шею и шепчу то, что приходит мне в голову. Хочу, чтобы он понял, что её слова никак меня не задели, мне наплевать на то, что она говорила и как она себя вела. Наплевать на то, что она считает себя алкоголичкой, а Давида неуравновешенным и проблемным.
Она не знает, какой он на самом деле. Он глубже, чем видят его люди, и даже собственная мать.
Чувствую, как напряжение покидает его тело, и он выбрасывает сигарету, а потом обнимает меня в ответ, крепко прижимает к себе.
Обратно в город мы едем молча, Давид даже не включает радио.
Я не думаю,
