В десять лет — тихо всхлипывает, а когда исполняется пятнадцать — привыкает зажимать себе рот руками, чтобы никто не слышал ни звука. Кричит безмолвно. Истекает кровью, но этого никто не видит.
Как забавно наблюдать за тем, как человек умирает изнутри. Особенно, если этот человек — ты. Ходишь как живой труп, без эмоций, и лишь изредка улыбаешься, чтоб другие не думали, что у тебя в жизни все плохо. Боже, как это сложно.
Почему так часто мы оставляем на потом самые важные слова и признания? Надеемся, что всегда успеем их сказать. А может, нужно говорить тогда, когда родной человек рядом, а не ждать особого момента. Ведь может случиться так, что потом их просто некому будет говорить.
Я ни с кем не разговаривал. Я замолчал. В школе меня прозвали приведением. А у меня просто было такое состояние, когда просто ни хочу говорить. Я не злюсь. Мне больно. Больно произносить те слова, которые вертятся у меня в голове.
***
Прошел год.
— Александр Борисович, завтра откроем выставку, все идет по графику, — передо мной стояла девушка, двадцати лет. Миловидная блондинка, но не более.
Сколько раз она не пыталась меня соблазнить, мне было это не интересно. В глазах до сих пор была она.
— Завтра на открытие будут важные гости, проследи за всем, — я посмотрел на нее внимательно. — Можешь быть свободна.
Она развернулась и пошла к выходу, потом резко остановилась и спросила:
— Ее портрет не убирать и в этот раз?
— Нет, это ее законное место.
Девушка нахмурилась, но кивнула и вышла. Я встал со своего стула, подошел к окну, поднял жалюзи и посмотрел вниз. Мой кабинет находился на втором этаже и как бы возвышался над основным залом галереи. Внизу проходила активная подготовка к выставке. С завтрашнего дня выставляется известный художник. Моя галерея славится на всю страну, и каждый уважающий себя деятель пытается попасть сюда. А я всегда выдвигаю одно условие. Портрет Александры должен висеть на том месте. Все соглашаются со мной.
На столе зазвонил телефон. Это был Влад:
— Привет, бро. Сегодня годовщина.
— Я помню.
— Едем?
— Да.
— Выходи, я уже у твоей галереи.
— Иду.
Я сбросил вызов. Вышел на улицу и сел в белый внедорожник Влада.
— Ты готов?
— Как всегда.
***
На кладбище было пусто. Холодный, осенний ветер, как и в тот день, обжигал мне легкие. Я подошел к ее могиле, поставил бутылку с виски, которую уже начал по дороге.
— Как ты тут без меня? — я шмыгнул носом. — Тебе не холодно?
Рядом пронеся ветер с кучкой листьев. Спустя минуту, пошел снег.
— Я не могу без тебя, я так устал, — я глубоко вздохнул. — Мне так одиноко.
Я чокнулся бутылкой об могильную плиту, где была ее фотография, на которой она улыбалась, отпил глоток и поставил бутылку ей. Подошел Влад, в руках у него был букет белых роз.
— Привет, Сашулик, — он положил букет аккуратно рядом с бутылкой. — Я скучаю по тебе, систер.
Мы молча постояли, затем развернулись и ушли.
По дороге я поинтересовался:
— Как там твоя подружка?
— Ворчливая, но мне нравится, — улыбнулся сначала он, затем осекся.
— Все нормально.
— Пора бы тебе уже найти девушку.
— Пока не могу.
— Годы идут.
— Давай не начинай.
— Кстати, твой братец время не теряет. Он уже встречается.
— Я даже знать не знаю, что он делает в том городе, — мы подошли к машине и сели в нее. — После того, как посадили его отца, он решил уехать туда и жить один. Мать его отпустила.
— О, ну тут конечно интересно, — его лицо так и расплывалось в ехидной улыбке.
— И с кем же? — вздохнул я.
— Помнишь Крыловых? — я кивнул, Влад продолжил. — Они вернулись, вместе с дочерью. Так вот эта дочь, подруга моей. Юля мне сказала, что Валера учился с ними в школе. И вот, он бегает за ней как собачонка.
— За кем?
— За Крыловой Александрой.
— Он ее искал все это время, вот и нашел.
— Дело к свадьбе идет.
— Мне то что с того.
— Твой отец хотел, чтобы ты на ней женился.
— Это было его желание, один из сыновей исполнит.
— В общем, у них скоро помолвка.
— Поздравляю их.
Я открыла глаза. В них сразу же ударил белый свет. Все было мутным и размытым. Спустя время я смогла сфокусироваться.
— Саша, ты пришла в себя, Слава Богу! — слышала я мамин голос. — Врача!
Я попыталась что-то сказать, но звук не шел.
Надо мной наклонился мужчина и стал светить фонариком прямо в глаза. Я пыталась зажмуриться, но он держал, не давал закрыть:
— Александра, вы меня слышите? Кивните, если да.
Я слабо кивнула головой.
— Отлично, она приходит в себя.
Я попыталась встать, но ничего не выходило. Мама стояла рядом и плакала. Позже пришел отец:
— Сашенька, я здесь. Все закончилось.
Мне захотелось спать и я закрыла глаза.
Позже, я снова открыла глаза, на этот раз я смогла поднять левую руку. Рядом в кресле дремала мама, папы по близости не было. Я попыталась приподняться, но моя попытка отдалась острой болью в правом плече. Я перестала пытаться. В палату зашла медсестра:
— Александра, вы очнулись?
Я кивнула. Говорить так и не могла, в горле пересохло и болело. Мама, которая дремала, сразу же открыла глаза.
— Сашка, я здесь, — из ее глаз потекли слезы. — Хочешь пить?
Я кивнула. Она налила стакан воды и подала через трубочку. Я попила слабыми глотками. Вода больно стекала по горлу.
— Ты молодец, — улыбнулась мама.
Спустя неделю я смогла слабо сказать:
— Мама.
В течение того времени, которое я провела в больнице, ко мне приезжали девушка и парень. Я смутно помнила, кто они такие.
Когда я окончательно смогла говорить, прошло уже более трех месяцев.
— Дорогая, что ты помнишь им последних событий? — мама внимательно на меня смотрела.
Рядом находились еще врач и отец.
— Помню свой день рождения, перестрелку, помню погоню. Юля, Ваня и был еще кто-то. С кем я ехала. Кто меня спас, — начинала я смутно вспоминать.
— Это был Валера, — подсказала мама.
— Валера, да, точно, — образ Валеры стал складываться у меня в голове. — Он увез меня к себе. Я оставила у него платье и туфли. Дальше не помню. Голова гудит.
— Ничего страшного, воспоминания могут вернуться, а могут и нет. Не перенапрягайте голову. Запахи, звуки, окружение, сами вам помогут вспомнить, — врач посмотрел на меня внимательно. — Хорошо, я могу ее выписывать. У вас сейчас предстоит
