несколько раз, но у нее еще нет никакого контроля над ситуацией, именно так, как я обычно предпочитаю. Но беспокойство в ее глазах каждый раз, когда она видит один из моих порезов или синяков, явно смягчает меня, потому что внезапно я обнаруживаю, что более чем готов переложить тяжелую работу на нее.
Мои пальцы обхватывают край ванны в надежде, что я смогу дать ей это, позволить ей думать, что она дает нам то, чего мы оба явно жаждем, и уберечь меня от боли в процессе.
Это невозможно, хотя ей еще предстоит узнать, что настоящая боль, с которой мне приходится жить, не только поверхностная. Это кошмары, от которых я просыпаюсь почти каждую ночь в холодном поту, воспоминания о том, как мама пыталась взять себя в руки, несмотря на то, что я слышал каждое едкое слово, которое Джонас только что выплюнул в ее адрес. Это ощущение, что мой мир уходит у меня из-под ног, когда правда, наконец, начала раскрываться передо мной, обнажая истинное лицо пизды, каким оно было на самом деле.
Пальцы Джоди запускаются в мои волосы, и она приподнимается с меня, ее внутренние мышцы напрягаются и, черт возьми, чуть не заставляют мои глаза закатиться.
— Выбрось это из головы, красавчик. Ты показываешь мне, как хорошо провести время, помнишь?
— Как будто я мог забыть.
Отбрасывая свои предыдущие мысли в сторону, мои руки снова погружаются под воду, прежде чем я хватаю ее за задницу и помогаю ей двигаться.
— Просто ничего не можешь с собой поделать, не так ли?
Я пожимаю плечами, мне нравится легкая улыбка на губах Джоди. Это за миллион миль от того, как она выглядела, когда я нашел ее разбитой под дождем. — Ты бы не хотела меня по-другому, Демон.
— Это вполне может быть правдой, — признается она, ее губы касаются моих, прежде чем она прикусывает нижнюю губу, заставляя ее снова кровоточить.
— Я думал, ты хочешь привести меня в порядок, а не ломать еще больше, — шучу я.
— Может быть, я сделаю и то, и другое. Плохой мальчик тебе до глупости идет, — говорит она с улыбкой.
— О, детка, если ты хочешь плохого, я могу сделать плохое.
Она взвизгивает, когда я поднимаю ее из воды, поддерживая между нами связь, прежде чем уложить ее обратно на веранду, оставив ее задницу свисать с края. Сильная дрожь пробегает по ее телу, когда холодная дождевая вода впивается в кожу, но она не жалуется.
Мои бедра толкаются вперед с достаточной силой, чтобы отбросить ее назад, прежде чем моя хватка на ее бедрах усиливается, и она кричит в ночь.
— Сильнее. Трахни меня сильнее.
Я выполняю ее приказы, игнорируя боль и сосредоточившись вместо этого на удовольствии от ее тела.
— Пристрастился, детка. Чертовски зависим от твоей киски.
— Да, да, — скандирует она, пока мои карательные толчки продолжаются.
Быстрее, чем мне хотелось бы, мои яйца начинают подтягиваться, когда начинается покалывание моего неизбежного освобождения.
— Клитор, Демон, — рявкаю я. — Доберись туда.
Ее рука скользит вниз по ее животу, и я скриплю зубами, когда она щелкает своим клитором и напрягается вокруг меня.
— Черт, Демон. Я—
— Тоби, — кричит она, сжимая меня невероятно крепко, и у меня нет другого выбора, кроме как снова упасть вместе с ней за край.
Все мое тело замирает, прежде чем мой член дергается, наполняя ее всем, что у меня есть.
— Черт, — выдыхает она, ее кожа влажная от джакузи и напряжения, хотя холод быстро наступает, и мурашки покрывают ее тело.
— Да, — соглашаюсь я, наконец-то выскальзывая из нее, более чем измотанный после двух умопомрачительных релизов.
Подхватив ее на руки, я опускаю нас обеих обратно в воду, прижимая ее к себе. Она утыкается головой в изгиб моей шеи и испускает тяжелый вздох.
Я ничего не говорю, предполагая, что она все еще не хочет говорить.
Я понимаю. Я тоже не хочу говорить о своей жизни, но молчание, когда я с ней, почти так же невыносимо, правда дразнит меня, искушает.
— Мой босс обвинил меня в воровстве, — наконец печально произносит она.
— Что?
— Я этого не делала, — поспешно говорит она, как будто я сомневаюсь в том, что она могла это сделать, а не в том, что ее обвинили. — Я бы никогда.
— Я знаю.
— Ты даже не знаешь меня, Тоби.
— Может быть, я хорошо разбираюсь в людях. И ты не кричишь мне «вор».
Грустный смех срывается с ее губ. — Если бы только мой босс согласился.
— Ты можешь найти другую работу. Это всего лишь кофейня, — говорю я, надеясь, что она на это не обидится. Это вполне приемлемая работа, она просто… достойна большего, я думаю.
— Да, я знаю. — Она замолкает, но в ней полно невысказанных слов, на которые я не давлю. — Все это было подстроено.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, и у меня внутри все переворачивается от ее слов.
Она делает паузу. — Мэтт… он… Он обвинил меня в краже из кассы и потребовал, чтобы я открыла свою сумку…
— Это было там? — Я заканчиваю за нее.
— Я никогда даже не открывала этот гребаный карман, но там была пачка банкнот. Я просто… Я не понимаю. Я думала, что хорошо ладила со всеми, с кем работала. Я подумала— Рыдание обрывает ее слова.
Я сжимаю ее крепче, стискивая зубы, когда мои ребра болеют.
— Все будет хорошо. Может быть, это к лучшему, если ты выберешься сейчас, если кто-то охотится за тобой.
— Это просто не имеет никакого смысла, — выдыхает она, прижимаясь ко мне носом. Это заставляет мое сердце учащенно биться, когда я знаю, что она находит во мне утешение. Самое последнее место, где ей следовало бы искать это прямо сейчас.
— Прости, что прервала тебя. Ты был в школе? — Мягко спрашивает она, ее пальцы находят волосы на моем затылке. От ее нежного прикосновения по коже бегут мурашки, а по моему позвоночнику пробегает дрожь.
— В таком виде? — Спрашиваю я со смехом. — Нет, я тусовался у друга.
— Что случилось? — Она отрывает голову от моей груди, ее глаза скользят по каждому порезу и синяку на моем лице, прежде чем она обхватывает мою челюсть и нежно проводит большим пальцем по моей разбитой нижней губе.
— Просто какие-то пьяные идиоты. — Это не совсем ложь.
— Похоже, не только мне нужна новая работа.
Если бы это было так просто.
— Итак … ты принес сюда шампанское и травку просто посмотреть или…
— Дерзко, — бормочу я, и улыбка растягивает мои губы. — Значит,
