— Да я на пятизвездочный курорт и не была настроена, так что пока все нормально, — ответила она, медленно выговаривая английские слова. Голос у нее был певучий, с легким бархатом, она тоже разглядывала шефа, про которого уже много слышала и который, как ей показалось, слишком уж пытливо ее изучал, как будто искал ответы на все вопросы сразу. Стивен уже успел рассказать ей о загадочной истории об удочерении Рабдины, и она невольно почувствовала уважение к этому странному мужчине, способному на такой поступок. Это выбивалось из рамок обычных мужских поступков, и ей было любопытно, что же из себя представляет этот человек. Но самой интригующей новостью, убившей ее наповал, стало то, что Дэн русский! Стивен не знал подробностей, а Эрика еще не так освоилась, чтобы расспрашивать других. В итоге она решила, что он, скорее всего, просто потомок каких-нибудь русских эмигрантов. Увидев его и услышав безупречный английский, она лишь удостоверилась в своих предположениях.
— А как госпиталь, освоилась? — продолжал выспрашивать Данила.
— Разбираемся потихоньку, осматриваемся. Непривычно поначалу, но, думаю, еще неделя-две, и я уже войду в общий рабочий ритм.
— Ну ты слишком оптимистична, я думаю, это займет несколько больше, наши условия все-таки отличаются от цивилизованных клиник, так что тебе ко многому придется привыкать заново, но при желании все реально, а желания, я думаю, у тебя хоть отбавляй, судя по тому, что ты здесь.
Данила с удовлетворением отметил про себя, что взгляд у Эрики был открытый и прямой, она не прятала своих мыслей и эмоций. Он недолюбливал скрытных людей, ему всегда импонировали люди с открытой душой, без камней за пазухой, может быть, потому, что он сам принадлежал к их числу.
Когда все потихоньку стали расходиться, Данила пересел поближе к Эрике.
— Ты, наверное, уже слышала о том, что мы соплеменники?
Эрика вздрогнула от неожиданности. Чистейший русский!
— А я думала, вы…
— Ты, — поправил он.
— Ты из эмигрантов.
— Почему?
— Ну, как выглядишь, английский.
— О, у этой истории длинные ноги. Хочешь, расскажу?
— Давай.
— Только с одним условием: я рассказываю, как я здесь оказался, но и ты тоже. Договорились?
Эрика пожала плечами. У нее была заготовлена история для таких любопытных.
По первой оценке Данилы вновь прибывшая должна была вписаться в их «семью» без особых проблем. И во многом благодаря этому открытому взгляду, который так ему понравился с первого же вечера. Он наблюдал за ней последующие недели, не в силах оставаться равнодушным к ее упорству и невероятной работоспособности. Она почему-то ужасно трогала его, была в ней какая-то скрытая печаль, но он не считал себя вправе копаться в этом. Он начинал ловить себя на том, что все чаще и чаще находит предлоги зайти к ней в госпиталь или же заглянуть вечером к ней домой, чтобы обсудить ту или иную проблему. Для того чтобы заглянуть к ней в домик, предлог можно было особо и не искать, так как все чаще и чаще его маленькая разбойница бросала няню и убегала к своей соседке, которая всегда разрешала ей поиграть рядом с ней, давала различные чудесно пахнущие платочки и красивые прозрачные шарфики для платьев ее кукол и готовила очень вкусные фруктовые салатики.
Рабдина никогда не пытала Данилу, почему он возит ее везде с собой и заботится о ней. Она безоговорочно приняла на веру историю о смерти ее родителей на войне, рассказанную Данилой, но часто спрашивала, какими были ее родители, особенно мама, вынуждая Данилу придумывать на ходу чудесные истории о материнской любви. Не мог же он сказать ей, что практически не успел узнать ее родителей за короткие две недели. И он с ужасом думал, что в один прекрасный день ему придется рассказать ей правду, почему погибли ее отец с матерью, и быть готовым к тому, что она будет вправе винить его в их смерти. Но он не торопился с этим, решив дать ей время повзрослеть и созреть для объективной оценки. Заменив ей в какой-то степени отца, он был не в силах заменить ей мать, а няни не могли этого сделать как минимум в силу того, что Данила с Рабдиной постоянно меняли место жительства, а вместе с этим менялись и их помощницы. Поэтому сейчас, видя, как Рабдина привязывается к Эрике, Данила боялся, что девочка увидит в ней возможную замену маме, а на это не было никаких оснований. Он боялся, что, чересчур сильно полюбив Эрику, Рабдина тяжело перенесет потом их неизбежное расставание. Но поделать с этим он ничего не мог, так как Эрика поощряла приходы Рабдины, давая ребенку все больше поводов довериться ей, и никакими силами невозможно было ограничить их общение. Не застав Рабдину дома, Данила мог с полной уверенностью направиться к Эрике, зная, что там-то он ее точно найдет.
— Бунги, тебе надо бы построже быть с Рабдиной, не может же она все время беспокоить доктора Эрику, может, та устала и хочет расслабиться, а наша непоседа не дает ей даже передохнуть.
— Да разве ее удержишь, мистер Дэн, — недовольно ворчала Бунги, — я только отвернусь, как ее уже и след простыл! И все время там проводит, если видит, что доктор у себя.
— Ну, значит, опять мне идти и вытаскивать ее оттуда. — Данила не слишком натурально вздыхал и отправлялся к соседке, мысленно радуясь возможности вновь ее увидеть. Бунги смотрела ему вслед, не слишком веря его вздохам и недовольству. Она была не слепая и видела, какими глазами мастер (так все здесь называли тех, на кого работали) смотрел на доктора Эрику. Рабдина-то понятно, почему не выходит оттуда, доктор с ней словно с подружкой разговаривает, на равных, какому ребенку такое не понравится, а вот мастер, тот о другом думает. «Помяните мое слово, скоро он сам из ее дома вылезать не будет», — говорила она своим приятельницам, которые тоже работали в лагере. Как это обычно и бывает, прислуга знала тайны своих хозяев еще задолго до того, как сами хозяева узнавали об этом.
Зачастую Эрика задерживалась в госпитале и приходила поздно, и тогда Рабдина, не дождавшись ее, с несчастным видом шла спать. В такие дни Данила все равно находил какой-нибудь предлог зайти к своей соседке и частенько, даже после долгого трудового дня, с удивлением заставал ее за чтением медицинских книг.
— Может быть, тебе стоит больше отдыхать, Эрика? Нам загнувшиеся от перенапряжения врачи не нужны! — шутливо говорил он, скрывая за этим свою тревогу за нее.
— Да опять попался сложный случай, вот сижу, читаю, все ли сделала правильно и что делать дальше. — Эрика не стеснялась признаваться в том, что не всегда была уверена в своих знаниях. За время работы в Бугенвиле она загорела, стала более уверенной в общении, но это никак не отразилось на ее колдовской красоте, как того ожидал изначально Данила, Эрика по-прежнему оставалась интригующей и по-своему хрупкой женщиной, притягивая Данилу, словно магнит.
