Пришла очередь Кристи улыбаться, и она выполнила обряд не спеша, обдумывая, что бы такое сказать.
– Джеку Толливеру не нужно быть счастливым, Кара. Все, что ему нужно, – это слава, женщины, да чтобы его мамаша оставила его в покое. Но самое главное – он мечтает приложить минимум усилий для достижения всех этих целей.
Кристи растерялась, когда Кара дружеским жестом коснулась ее плеча.
– Бедняжка, – негромко сказала она. – Кто бы мог подумать, что после всего, что было, ты все еще его любишь. – Она кивнула на Джека и его рыжую спутницу. – Должно быть, тебе чертовски больно.
– Заткнись, Кара! – Кристи надоело прятаться за светской улыбкой. – Я не знаю пока, в чем тут дело и что вы с Джеком задумали, но я узнаю. Не сомневайся. – Она собралась уходить, но, обернувшись, добавила: – И не стоит тратить силы, делая вид, что тебя заботят мои проблемы. Ты можешь вешать лапшу на уши избирателям, но не мне. Прибереги силы для избирательной кампании – они тебе понадобятся.
Джек не знал, чем именно он заслужил подобный подарок судьбы, но раз уж она расщедрилась, то он с благодарностью принял ее дары. Сэм надела красное платье. С разрезом сбоку. И с декольте! Взглянув на потолок, Джек кратко возблагодарил провидение.
Саманта была мила и остроумна и сумела найти общий язык со всеми гостями, кто подходил к ним и с кем он ее познакомил. Честно сказать, она была просто очаровательна. Когда кто-нибудь спрашивал, чем она занимается, она говорила, что работает стилистом-парикмахером, но сейчас в длительном отпуске. Если кто-нибудь интересовался, как давно они с Джеком знакомы, она с улыбкой отвечала:
– Недолго, но у меня такое чувство, будто я знаю его всю свою жизнь.
Ей действительно понравилась музыка, и она, похоже, получила от концерта настоящее удовольствие. Джек не мог того же сказать о себе, потому что нервничал, да еще и колено разболелось. На приеме Саманта с удовольствием поела, и Джеку было странно видеть женщину, которая совершенно не стесняется есть на публике и не подсчитывает ежеминутно калории, как это делали все его прежние подружки. Она смеялась, поднимая на него взгляд сияющих синих глаз, и если он прижимал ее к себе – приникала нежно. Джеку начало казаться, что они ничего не выдумывают и что эта женщина по-настоящему влюблена в него.
Но счастье не бывает вечным.
Когда они с Сэм собрались уходить, все присутствующие уже были в курсе, что погода резко испортилась. Говорили, что на дороге образовалась корка льда, и дальше погода будет ухудшаться. Что некоторые дороги перекрыты, а на северной стороне города из-за обрыва проводов отключили электричество. Но Джек слушал новости и прогнозы с известной долей скепсиса. Жители его штата обожали посудачить о плохой погоде. На следующий день все побегут закупать туалетную бумагу, хлеб и молоко. Обычно дела оказывались не так плохи, как ожидалось.
Но когда они с Самантой покинули теплый и ярко освещенный зал, он впервые оценил серьезность происходящего. Тротуары и дороги действительно покрылись льдом, а с неба сыпался ледяной дождь, словно тысячи маленьких кинжалов кололи кожу.
Сэм попросила Джека позвонить детям по мобильному, но телефон в доме на Сансет-лейн не отвечал. Она запаниковала, подумав о том, как испугается Дакота и как беспомощны будут Грег и Лили, если не смогут найти свечи и фонари в огромном незнакомом доме. Чем больше она об этом думала, тем страшнее ей становилось. Извечный ужас матери: дети одни, в большом и плохо знакомом доме. Там множество лестниц, можно споткнуться и упасть… Насколько безопаснее им было бы в маленькой, знакомой как свои пять пальцев квартирке на Арсенал-стрит.
Джек слушал причитания и удивлялся про себя: неужели все мамы так сходят с ума, когда случается что-то неожиданное и они не могут сразу же оказаться рядом с детьми?
– Это ужасно, ужасно! Я во всем виновата, – стенала Саманта, сидя на переднем сиденье его машины и держась за ручку двери.
– Все будет хорошо, Сэм, – сказал Джек громко, чтобы перекрыть скрежет стеклоочистителей, которые без особого успеха пытались содрать лед с ветрового стекла. – Мы доберемся до дома, и ты увидишь, что все в порядке.
– Ты не мог бы ехать побыстрее?
– Мог бы. – Джек улыбнулся Саманте и, перехватив руль, погладил по плечу. – Но если я прибавлю скорость, то мы на сто процентов окажемся в придорожной канаве. А так у нас есть шанс – процентов двадцать – удержаться на шоссе.
– Руки… Пожалуйста, держи руль двумя руками.
– Да пожалуйста!
Они добрались до Тридцать восьмой улицы и уперлись в мигающие красно-синие сигналы машин. Перекресток был блокирован автомобилями полиции, «скорой помощи» и несколькими гружеными грузовиками. Здесь явно произошла авария, и Джек даже боялся думать, сколько машин разбилось, и какое количество народу пострадало. Он объехал затор и свернул на запад, надеясь выехать на параллельную улицу. Полицейский махнул рукой, и Толливер послушно остановил машину. Хорошо, что он ехал с черепашьей скоростью три мили в час. Машина категорически не желала тормозить, и он просто задавил бы полисмена, двигайся «лексус» чуть быстрее.
Джек опустил стекло и поздоровался с полицейским, щурясь от бьющих в глаза световых сигналов полицейских авто.
– Вам придется сдать назад и подождать, сэр, – ровным голосом сказал полисмен, одетый в непромокаемую пластиковую накидку с блестящими желтыми светоотражающими стакерами. – Мы не пропускаем машины в этом направлении.
Джек кивнул, хотя и услышал, как Сэм опять начала причитать. Кажется, теперь она плакала.
– Я понимаю, что дорога непростая, – начал он. – Но не могли бы мы…
– Джек Толливер? – Полисмен наклонился, всматриваясь в водителя. – Приятель, сто лет тебя не видел! Ты не узнал меня в этой сбруе? Я Эд Кицмиллер, нападающий.
– Старик, рад тебя видеть! – Джек расплылся в совершенно неофициальной улыбке и принялся трясти Эду руку.
Бывший нападающий наклонился, чтобы хлопнуть по плечу старого знакомого, и только теперь заметил в машине женщину. Он почтительно кивнул:
– Здравствуйте, мэм.
– Эд, это Саманта Монро. Сэм, это Эд Кицмиллер, лучший нападающий из всех, что были у нас в команде.
– Да ладно, Толливер. Тебя взяли в команду «Колтс». Небось там и покруче меня ребята были.
– Это совсем другая история. Ты давно в полиции?
– Шестнадцать лет. У меня трое детей. Джаред, младший, учится в школе Лоуренса и играет защитником. У него сложение не мое, он в маму! – Эд захохотал.
– А кто у нас мама? – спросил Джек.
– Синтия Перримен. Помнишь ее? Такая славная цыпочка была!
– А то!
