Публика восторженно встречала отдельные номера, а Бето — восторженнее всех.
Блас Кесада вызвал к себе Себастьяна потому, что он с Кики вторгся в его, Бласа Кесады, владения.
Сперва пьяный Кики протрепался чуткому Диди о фотографиях Лили и Бето. Потом Диди принес Бласу информацию Белинды о том, что Себастьян с Кики пожаловали в гости к Бето, а когда Белинда сообщила о похищении четок, Блас понял, что и это дело рук той же блудливой парочки.
Чутье подсказывало ему: их мелкая возня вокруг золотого улья может сорвать задуманную им акцию.
Блас Кесада говорил обиняками, он издалека подвел Себастьяна к интересующей его теме, сказав, что слышал, как пару недель назад здесь, в ресторане, Бето пригласил Себастьяна и Кики к себе домой. Себастьян тут же самодовольно выпятил губу, очевидно, гордясь успешно провернутым дельцем. Блас подмигнул ему: дескать, поживился чем-нибудь? И едва тот лениво процедил: «Да так, взял одну штуковину на память», — схватил его за горло и тряхнул:
— И после этого ты ходишь ко мне?!
— Подумаешь, четки! Да я их отдал ему…
— За так?
— За «пятак»! — вздумал пошутить Себастьян, но, увидев мертвящий взгляд Бласа, тут же «раскололся», рассказав о миллионе. Он скрыл только свой акт мести — посланное Луису Альберто письмо от «старьевщика».
Словно догадываясь об утайке чего-то важного, Блас вкрадчиво спросил, прострелив Себастьяна «взглядом навылет»:
— А где Бето взял деньги?
— Откуда мне знать! Он богатенький! — злобно сказал Себастьян, выдав свою «классовую» ненависть к более удачливому представителю сиротского племени.
— Не у родителей ли? — почти ласково спросил Блас.
— У мамочки, она добрая…
— А отец знает?
Себастьян потупился.
— Этого не скажу, не знаю.
Блас понял: дом Сальватьерра растревожен. Сам факт появления в ресторане Бето, которого, по словам Диди, «будто через стиралку пропустили», свидетельствовал о справедливости его догадки, и, значит, требование о выкупе Бегонии на этом фоне не произведет того эффекта, на который он рассчитывает.
Молниеносный удар от плеча в челюсть сбросил Себастьяна на пол. Услышав грохот, в комнату вбежал верный Диди. Прочитав на лице Бласа распоряжение, он рывком поднял Себастьяна и водворил его на прежнее место.
Пока Себастьян, покачиваясь, приходил в себя, Диди успел шепнуть Бласу, что Бето «с чего-то надирается», что «опять притащился жених Марисабель, только без нее, на Викторию зырится» да «Кики, паскуда, все Вивиан вызывает, слушать тошно!».
Диди, окинув взглядом очнувшегося Себастьяна, вышел.
— Слушай меня внимательно, Себас… У тебя сколько осталось от миллиона?
— Все мои, — по инерции стал увиливать он, но тут же добавил: — Тысяч восемьсот…
— Вот тебе триста, — сказал Блас опешившему Себастьяну, доставая из сейфа деньги. — В зале сидит Бето. Отдашь ему миллион и доставишь его в целости и сохранности домой.
— Да ты что! — попробовал защищать свое мошенническое достоинство Себастьян.
— Иди, иди, — ласково сказал Блас Кесада, подталкивая его к двери. — И не вздумай кому-нибудь рассказывать о своей благотворительной акции…
Зоркая Виктория углядела со сцены, как со стороны коридора, ведущего к кабинету Бласа, появился Себастьян, а когда он подошел к дальнему столику в углу и подсел к одинокому посетителю, Виктория с удивлением признала в нем Бето.
Его вид удивил и насторожил ее.
Бето был сильно пьян. И опьянение это было опьянением новичка.
Виктория давно научилась распознавать виды опьянения, эти «познания» весьма необходимы, если, работая в злачном месте, ты хочешь остаться «на плаву».
Она еще раньше догадалась, что Себастьян в ресторане, когда увидела в зале Кики, — где Кики, там и Себас.
— Рожу его видеть не могу! — негромко говорила Вивиан подруге во время выступления. — Ну, что он орет «Вивиан! Вивиан!» Скажу Бласу, он его мигом отучит сюда ходить…
Увидела Виктория и Умберто, который на этот раз был в одиночестве.
Виктория чувствовала, что произвела впечатление на этого лысеющего полноватого рохлю.
Она давно перестала радоваться восторгам посетителей кабаре. Виктория знала себе цену и мечтала как можно скорее уйти из кабаре, чтобы поступить в какую-нибудь серьезную труппу современного танца.
Она посещала почти все концерты гастролировавших в Мексике ансамблей, завидовала солисткам, «примерялась» к их партиям и считала, что вполне могла бы начать новую жизнь.
«Тесен мир, — подумала она, — в одном зале одного из тысяч столичных ресторанов сидит сын ее друга Луиса Альберто и жених его дочери».
А что бы она сказала, если бы узнала, что в этом же ресторане работает кухарка Луиса Альберто, что владеет рестораном человек, который покушается на его деньги, что один мошенник, скандирующий «Ви-ви-ан!», повинен в размолвке Марисабель и Бето, а другой мелкий аферист, подсевший к Бето, выудил у него миллион?..
Сказала бы, наверно, что такое бывает лишь в «мыльных операх»!
Поначалу опьяневший Бето даже не вспомнил о том, что с ним проделал Себастьян, Он видел перед собой ухмыляющееся лицо старого приятеля и радовался, что появился знакомый, с кем можно поделиться щенячьим восторгом от выступления танцорок!..
Блас, приказавший Себастьяну вернуть Бето деньги, не представлял, конечно, в каком состоянии находится юный гуляка. Само собой разумеется, что в голове Себастьяна стали роиться варианты прикарманивания «ссуды», выделенной Бласом для покрытия злополучного миллиона.
Себастьян заказал своему знакомцу-официанту под «богатенького» посетителя еду и выпивку, за их столик перекочевал и Кики.
В какой-то момент Бето протрезвел, и взгляд его обрел прозрачность самой дорогой минеральной воды. Хорошая текила — она такая: время от времени раздергивает занавес опьянения, как бы спрашивая своего возлюбленного: «Еще или, может быть, остановимся?..»
Перед Бето сидел ненавистный ему человек…
В сквере Чоле присела на скамью.
Со стороны могло показаться, будто старая служанка вышла перед сном на улицу подышать свежим воздухом, если, конечно, можно считать за таковой смесь неведомо каких испарений, висящих над огромным Мехико в конце дня.
Небольшой дождь чуть освежил город.
Чоле ушла в чем была — на ней был цветастый халат и тапочки. Ее короткая, туго заплетенная коса растрепалась.
Она сидела, скрестив руки, смотрела в одну точку и тихо стонала. Будто напевала колыбельную.
